В своем последнем письме к родным инок Трофим писал:
"Монах должен жить только в монастыре и в тайне. Стараться быть один. Монос — один. То есть монастырь — это житие в одиночку и молитва за всех. Это очень непросто".
"Молитва за всех…". Таким его и запомнили в монастыре: вот отец Трофим помогает местным бабушкам вспахать огород, вот утешает плачущую женщину, обещая помолиться за ее пьющего мужа, вот готовит подарки своим любимым бабушкам — разноцветные платочки, приложенные к мощам преподобного, вот увещает непутевую "паломницу", которая не в силах исправить с свой гибельный образ жизни… А вот он на своем тракторе уже бороздит шамординские поля, подбадривая валящихся с ног сестер, не давая им впасть в уныние от непосильных трудов.
Отец Трофим запомнился всем оптинцам веселым, неунывающим иноком. Однако когда после мученической кончины братий стали вспоминать последние дни их земного жития и слова, то оказалось, что все трое преподобномучеников предчувствовали свою близкую кончину, усилили свои молитвенные подвиги и даже начали раздавать свои вещи.
Игумен Т. вспоминал, как в понедельник 2-й седмицы Великого поста он задержался после службы в алтаре и увидел, как инок Трофим, прибрав в пономарке, взял просфору и, благоговейно вкушая ее со святой водой, сказал: "Слава Богу, неделя прошла. Теперь и разговеться можно". — "А ты что, всю неделю не ел, что ли?" — спросил его отец Т. "Ничего, я привычный", — ответил инок. "Признаться, я не поверил ему тогда, — рассказывал игумен Т., — а позже узнал, что отец Трофим имел привычку поститься, не принимая пищи, и куда более долгие сроки".
Отца Трофима все любили и, казалось, знали. А после убийства выяснилось — человек он был закрытый и сотаинников не имел. Отец Трофим был истинный монах — тайный, внутренний, а внешней набожности и фарисейства в нем и тени не было.
Иеромонах Ф. как-то пожаловался отцу Трофиму, что засиживается ночью за книгой, а потом просыпает полунощницу. "А я, — говорит отец Трофим, — если засижусь ночью, то уже не ложусь. Встану перед кроватью на колени и положу голову на руки. Руки в таком положении быстро затекают. Тут уж не проспишь — вскакиваешь с первым ударом колокола". А полунощницу он любил: "Держись за полунощницу!" — советовал он. Осенней порой монастырская братия мобилизуется на сбор картошки. Уставшие, вымокшие под дождем труженики возвращаются с полей поздно вечером. Однажды на общей исповеди иеромонах С. решил пристыдить молящихся: "До чего мы дожили — в храме пусто, а у всех оправдание: "Батюшка, но мы же так поздно возвращаемся с поля". Привожу в пример: вчера последним в 12 часов ночи с поля вернулся инок Трофим, и он же первым пришел на полунощницу…".
Незадолго до смерти инок Трофим сказал своему другу: "Ничего не хочу — ни иеродиаконом быть, ни священником. А вот монахом быть хочу — настоящим монахом до самой смерти". Как раз перед Пасхой инока Трофима готовили к монашескому постригу. Но в глазах Господа, вероятно, он был уже монахом. Оптинские преподобномученики являлись некоторым верующим после своей кончины, а иноки Трофим и Ферапонт были одеты при этом в мантии.
5/18 апреля 1993 года инок Трофим вместе с другими двумя оптинскими иноками принял мученическую кончину. Все они были захоронены на братском кладбище. В 2005 году над могилами новомучеников была возведена часовня.
Инок Ферапонт (Пушкарев)
(†5/18 апреля 1993)
Из автобиографии:
"Я, Пушкарев Владимир Леонидович, родился в 1955 году 17 сентября в селе Кандаурово Колыванского района Новосибирской области. Проживал и учился в Красноярском крае. Воинскую службу в Советской армии проходил с 1975 по 1977 год, а с 1977 по 1980 год — сверхсрочную службу. До 1982 года работал плотником в СУ–97. Затем учеба в лесотехникуме — по 1984 год. После учебы работал по специальности техник-лесовод в лесхозе Бурятской АССР на озере Байкал. С 1987 по 1990 год проживал в городе Ростове-на-Дону. Работал дворником в Ростовском кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы. В настоящее время освобожден от всех мирских дел…".
В Оптину пустынь Владимир пришел пешком из Калуги в конце июня 1990 года, а 22 марта 1991 года был одет в подрясник. 14 октября 1991 года послушник Владимир был пострижен в рясофор с именем Ферапонт (в честь преподобного Ферапонта Белоезерского, Можайского), а в пасхальное утро 5/18 апреля 1993 года принял мученическую кончину. Подвизаясь в монастыре, отец Ферапонт ежедневно исповедовался, а когда была исповедь на всенощной, то и дважды в день. И в этом неустанном подвиге покаяния прошла вся его короткая иноческая жизнь.
Тщательно исполняя все монастырские послушания, инок Ферапонт, однако, так умел отрешаться от всего земного, постоянно пребывая в молитве, что многие из братий даже не знали его. Однажды приезжий иконописец шел по монастырю и спрашивал: "Где мне найти отца Ферапонта?". Встречающиеся оптинские братия с удивлением переспрашивали друг друга: "А кто у нас отец Ферапонт?".
"Молитва должна быть главным подвигом инока", — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). У инока Ферапонта была такая жажда молитвы, что ее не насыщали даже долгие монастырские службы. Его сокелейники рассказывали, что, сотворив монашеское правило с пятисотницей, кстати, не обязательной для иноков, он потом еще долго молился ночью, полагая многие земные поклоны. Один из сокелейников признался, что как-то он решил сосчитать, а сколько же поклонов полагает инок за ночь? Келлию разделяла пополам занавеска, и инок Ферапонт молился в своем углу, бросив на пол пред аналоем овчинный тулуп. Поклоны звучали мягко. Сокелейник считал их, считал и уснул, все еще слыша во сне звуки поклонов. Словом, как нам бывает трудно встать на молитву, так отцу Ферапонту было трудно прервать ее.
Однажды под окном рухольной остановился трактор с прицепом, в котором сидели отец Ферапонт и еще несколько человек. Тут заморосил мелкий дождик со снежной крупой, и все ушли в укрытие. В кузове остался один инок Ферапонт. Выглянув в окно, N. подумала: "Почему он спит в странной позе — на коленях и пав лицом вниз?". Через полчаса она снова выглянула в окно и увидела, что инок находится в той же позе, а рука его мерно перебирает четки. Когда через два часа она опять подошла к окну, то очень удивилась, не понимая, что происходит: рясу инока уже припорошило сверху снежком, а он все так же перебирал четки, пав молитвенно ниц. То была неразвлекаемая монашеская молитва, которую не в силах прервать ни дождь, ни снег.
Иеродиакон Р., живший в ту пору в одной келлии с иноком Ферапонтом, рассказывал, что перед смертью инок уже не ложился спать, молясь ночами и позволяя себе для отдыха лишь опереться о стул.
5/18 апреля 1993 года инок Ферапонт вместе с другими двумя оптинскими иноками принял мученическую кончину. Все они были захоронены на братском кладбище. В 2005 году над могилами новомучеников была возведена часовня.
Приложения
Молитвы
Собору преподобных отцев и старцев Оптинских (11/24 октября)
Тропарь, глас 6:
Православныя веры светильницы,/ монашества непоколебимии столпи,/ земли Российския утешителие,/ преподобнии старцы Оптинстии,/ любовь Христову стяжавшии/ и души своя за чада полагавшии,/ молитеся ко Господу,/ да утвердит земное отечество ваше/ в Православии и благочестии// и спасет души наша.
Кондак, глас 4:
Воистину дивен Бог во святых Своих,/ пустынь Оптину якоже вертоград старчества явивый,/ идеже богопросвещеннии отцы,/ тайная сердца человеческаго ведуще,/ народа Божия печальницы доблии явишася:/ сии бо на путь покаяния грехом отягощенныя наставиша,/ в вере колеблющияся светом Христова учения просветиша/ и Божией премудрости научиша,/ страждущим и немощным спострадаша и исцеления дароваша,/ ныне же, во славе Божией пребывающе,// молитеся непрестанно о душах наших.