Операции по поддержке доллара срабатывали только до ноября 1967 года, пока не сломалось слабое звено в Бреттон-Вудской цепочке – британский фунт. Великобритания была вторым столпом послевоенной системы Бреттон-Вуда со своими бывшими колониями в Африке, Азии и повсюду, которые для удобства держали свои золотовалютные резервы в британском фунте стерлингов в банках Лондона.
Несмотря на слабость британской индустриальной экономики (её технологии уже устаревали по сравнению с Западной Германией или Францией), значение Великобритании как финансового посредника помогло сделать лондонский Сити вторым в мире важнейшим центром капиталов после Нью-Йорка. Британские банкиры просто пытались вернуть Лондону то значение, которое он имел перед войной.
Это не сработало. Британские банки, как и их нью-йоркские кузены, предпочитали вкладывать свои средства за границей в ущерб внутренней британской промышленности, всё более слабеющим британской торговле и платёжному балансу, постепенно представляя опасность паритету фунта стерлингов против доллара, который был установлен после девальвации 1949 года. Прибыли на капитал, вкладываемый в европейские отрасли промышленности, составляли 12-14%, в два с лишним раза превышая доходность внутренних американских или британских инвестиций в индустрию.
К середине 1960‑х годов, после того, как Великобритания в попытках стабилизировать свою валюту была вынуждена привлечь две больших ссуды Международного валютного фонда, иностранные держатели фунтов стерлингов, опасаясь неизбежного, начали серьёзные изъятия депозитов из британских банков и перевод стерлингов в золото или другие валюты, наращивая давление на фунт стерлингов. Поскольку частным финансовым спекулянтам препятствовали продавать стерлинг и покупать золото, они вместо этого скупали доллары, создавая иллюзию его усиления. На деле фунт стерлингов оказался слабым звеном во всей послевоенной долларовой Бреттон-Вудской системе. Как только фунт обесценился, внимание немедленно сосредоточилось на глубинной уязвимости доллара США.
Французская муха в британской мутной воде
Когда Линдон Джонсон решил существенно увеличить американское участие в боевых действиях во Вьетнамской войне, всё более расширяя брешь в американском платёжном балансе, в феврале 1965 года французский президент Шарль де Голль произнес речь с резкой критикой международной валютной системы и нежелания США обесценить доллар против золота, чтобы золотой обмен стал соответствовать реальности.
Де Голль вполне справедливо обвинял американских высших чиновников в, по существу, экспорте американской инфляции в Европу, что, таким образом, позволяло финансировать и войну во Вьетнаме и программы внутренней политики – так называемую джонсоновскую программу «пушки и масло», – просто за счёт печати большего количества долларов, за которыми не стояло достаточно золота. Де Голль, вопреки британским и американским возражениям, призывал вернуться к реальному золотому стандарту, который вынудит страны проводить правильную экономическую политику для исправления растущего дефицита в своих платёжных балансах.{713}
Утечка золота из Великобритании и США только возрастала. В марте 1965 года по настоянию нью-йоркских и других финансовых групп Конгресс принял закон, отменяющий Монетарный акт 1945 года, по которому Федеральная резервная система была обязана держать обеспеченными золотом или застрахованными 25% от полных резервов не только для банкнот ФРС в обращении, но также и для депозитов банков-членов ФРС. Запасы золота Федеральной резервной системы таяли и почти достигли этого 25%-ого порога. Американское положение в качестве оплота послевоенного золотого обменного Бреттон-Вудского стандарта к середине 1960‑х значительно пошатнулось.
В 1949 году Соединённые Штаты держали официальный золотой запас приблизительно на 23 миллиардов долларов против 41 миллиарда в целом на депозитах Федеральной резервной системы и банкнот в обращении, что составляло золотое покрытие внушительных 57%. К началу 1965 года золотые запасы уменьшились до 15 миллиардов долларов, в то время как депозиты и банкноты в обращении возросли до 55 миллиардов, золотое покрытие теперь составляло только 27%.
Единственной мухой в денежно-кредитной мутной воде аннулирования принудительного 25%-ого американского золотого покрытия был тот факт, что Бреттон-Вуд установил доллар США не просто как национальную валюту, но как основание для всей мировой платёжной системы. {714} Весь торговый мир принимал доллары США вместо золота, базируясь на представлении, что доллар твёрдо поддерживается золотом, на которое они могут этот доллар обменять при необходимости.
К концу 1960‑х годов Франция, Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды и Швейцария устойчиво накапливали золото в результате своих положительных торговых балансов. Призыв Франции к существенной девальвации доллара подвергся резкой атаке Уолл-Стрит и Федеральной резервной системы как «предоставление необоснованного преимущества» для стран, которые накапливали золотые запасы. Они так никогда и не потрудились объяснить, что по Бреттон-Вудским соглашениям было «необоснованного» у стран, желающих обменять свои избыточные доллары на золото, а не держать раздутые бумажки.
В действительности девальвация доллара ослабила бы его роль и значение американских транснациональных банков и корпораций в мировой экономике, то, что вызывало у Денежного Треста отвращение даже на стадии простого рассмотрения. Экономический советник де Голля Жак Рюэфф объяснил французскую позицию в статье от 5 июня 1969 года в «Уолл-Стрит Джорнэл». Он указал:
«Цена золота была установлена на текущем уровне в 1934 году президентом Рузвельтом. С тех пор все цены в Соединённых Штатах более чем удвоились». {715}
Рюэфф утверждал, что экономическая логика требует 100%‑ой девальвации доллара к золоту, чтобы вернуть нарушенное равновесие.
К 1967 году Великобритания была вынуждена поддерживать фунт, заимствуя иностранные валюты, сигнал, что конец жёстко закреплённого обменного курса совсем близок. Частный международный спрос на золото взамен стерлинга или долларов в 1967 году резко возрос, вызывая всё более частые интервенции лондонского Золотого фонда Банка Англии.
В соответствии с законом, принятым парламентом в январе 1967 года, Франция приняла полную конвертируемость франка, основываясь на том, что франк был обеспечен золотом более чем на 80%. Этим французы попытались поставить ребром вопрос о срочно необходимой международной денежно-кредитной реформе. Летом 1967 года Франция отказалась от участия в Золотом фонде, не желая больше использовать своё золото в бесполезном усилии поддержать доллар. Результатом стало продолжающееся падение обменного курса фунта и повышение рыночной цены частного золота. Капиталы продолжали убегать в золото.
Спекулянты, делающие ставки только на надёжные вещи, ринулись конвертировать свои фунты в доллары или другие валюты, на которые они затем обычно скупали золото на всех возможных рынках от Франкфурта до Цюриха, от Парижа до Претории. Поскольку частная рыночная цена на золото поднялась относительно неподвижной Бреттон-Вудской цены, сама стабильность доллара как якоря платёжной системы всего мира оказалась под давлением.
В драме, мало чем отличающейся от кризиса фунта против золота в 1931 году, чрезвычайные стерлинговые стабилизационные займы были неспособны остановить давление на стерлинг. Консорциум богатых золотом швейцарских банков во главе с Объединённым банком Швейцарии в октябре 1967 года обеспечил Великобритании ссуду в 104 миллионов долларов. Международный валютный фонд и основные европейские страны отвергли идею дальнейшей поддержки фунта стерлингов. Британское правительство вело переговоры о дополнительном частном швейцарском кредите в 1-3 миллиарда долларов, когда 18 ноября 1967 года премьер-министр от лейбористов Гарольд Уилсон объявил о девальвации фунта против золота на 14%. Новый паритет к доллару был установлен в 2,40 доллара за фунт. Это было намного меньше, чем 30%‑ая девальвация 1949 года, но оказалось достаточно существенным в изменившемся мире, чтобы сосредоточить давление на сердце глобальной денежной системы – на американский доллар. {716}