Они пересекли поляну и стали подниматься по лестнице. Хэлси что-то тихо говорил ей, а миссис Уотсон, опустив глаза, слушала. Она была женщиной с достоинством, работала она очень хорошо, хотя привередливая Лидди всегда могла бы отыскать у нее недостатки, если бы, конечно, не боялась, что экономка всегда может уйти от нас. Но сейчас лицо миссис Уотсон было для меня загадкой. Стараясь казаться покорной, она все же выглядела вызывающе и очень нервничала.

— Миссис Уотсон, — строго обратилась я, к ней, — будьте так добры, объясните мне ваше странное поведение.

— Здесь нет ничего странного, мисс Иннес. — Обычно голос у нее был низким, а слова она выговаривала очень четко. Но сейчас голос немного дрожал. — Я взяла одеяло для Томаса. Он… не очень хорошо себя чувствует. А по этой лестнице я пошла потому, что она ближе к сторожке. Когда мистер Иннес закричал и бросился ко мне, я… я испугалась и бросила одеяло. А он… он в нем запутался…

Хэлси рассматривал ранку на виске, глядя в маленькое зеркальце, висевшее на стене. Ранка была небольшой, но сильно кровоточила. Выглядел он довольно страшно.

— Томас заболел? Странно. Я видел его в саду, когда вы выбежали из дома, перепрыгнув через крыльцо.

Я заметила, что Хэлси, якобы рассматривая рану, наблюдал за ней с помощью зеркала.

— Это роскошное одеяло принадлежит прислуге? — спросила я строго, поднеся его к свету, чтобы получше разглядеть.

— Все же остальное заперто, — ответила экономка. И это была правда. Я ведь сняла дом без постельных принадлежностей.

— Если Томас болен, — сказал Хэлси, — кто-то из членов нашей семьи должен навестить его. Не беспокойтесь, миссис Уотсон, я отнесу ему одеяло. — Она выпрямилась, хотела возразить, но сказать ей было нечего. Она стояла и разглаживала складки на своем черном форменном платье, заметно побледнев при этих словах Хэлси. Наконец она решилась:

— Что ж, мистер Иннес. Вам лучше пойти туда самому. Я сделала все, что могла.

Она повернулась к нам спиной и стала подниматься по винтовой лестнице, очень медленно, держась прямо и с большим достоинством; Мы же трое стояли внизу и смотрели друг на друга и на пушистое одеяло, Хэлси покачал головой.

— Боже, дорогие мои, что за имение мы сняли! Ну и отдых у нас, какой-то кошмар! У меня такое впечатление, что мы, трое чужаков, заплатили большие деньги за то, чтобы наблюдать, как на сцене играют привидения за закрытым занавесом, время от времени приоткрывая его.

— Ты считаешь, — спросила Гертруда с сомнением в голосе, — что она действительно хотела отнести это одеяло Томасу?

— Когда я побежал за миссис Уотсон, Томас стоял возле магнолий, — ответил ей Хэлси. — Все это связано между собой, тетя Рэй. Корзина с посудой, которую несла Рози, и это одеяло означают только одно — кто-то скрывается или они, наши слуги, скрывают кого-то в сторожке. Я не удивлюсь, если нам теперь удастся это разгадать. Во всяком случае, я иду в этот домик на разведку.

Гертруда тоже хотела пойти с ним, но она была так бледна и расстроена, что я настояла, чтобы она осталась дома. Я попросила Лидди уложить ее в постель, а мы с Хэлси отправились в сторожку. Трава была мокрой от росы, но Хэлси все равно, как это присуще мужчинам, пошел напрямик, через лужайку. На полпути он, однако, остановился.

— Нам лучше все-таки пойти по дороге. Это не лужайка, а заросшее поле. Где же наш садовник?

— У нас нет садовника, — заметила я смущенно. — Мы рады уже тому, что нам готовят и подают обед, стелют кровати. Садовник, который раньше работал здесь, теперь работает в Гринвуд-клубе.

— Напомни мне завтра, чтоб я послал в город за садовником. Я знаю одного, очень хорошего…

Я упоминаю об этом разговоре потому, что решила писать обо всем, что имеет отношение к случившемуся. Садовник, которого порекомендовал мне Хэлси, сыграл важную роль в дальнейших событиях, которые затем, как вы знаете, всколыхнули всю страну. Однако в тот момент я была занята подолом своей юбки, стараясь не замочить ее, и совершенно не придала значение этому замечанию Хэлси по поводу садовника.

Когда мы шли по дороге, я показала Хэлси, где нашла корзину с черепками посуды, аккуратно в нее сложенными. Племянник выслушал меня довольно скептически.

— Уверен, это дело рук Уорнера, — улыбнулся он, когда я закончила свой рассказ. — Решил пошутить с Рози, а кончил тем, что стал собирать осколки с дороги, чтобы не проколоть шины. — Это его замечание доказывает, как близко человек бывает к истине, не придавая этому никакого значения.

В сторожке все было спокойно. На первом этаже, в гостиной, горел свет, едва светилось окно на втором этаже. Хэлси остановился и внимательно осмотрел сторожку.

— Не думаю, тетя Рэй, что это женское дело. Женщина всегда делает из мухи слона. — Именно такими словами Хэлси пытался выразить свою заботу обо мне.

— Я никуда не уйду, — сказала я, пересекая маленькую веранду, пахнувшую жимолостью, и постучала в дверь.

Ее открыл сам Томас. Он был одет и совершенно здоров. В руках у меня было одеяло.

— Я принесла одеяло. Очень жаль, что вы серьезно заболели.

Старик стоял, вытаращив на меня глаза. Потом перевел взгляд на одеяло. При других обстоятельствах его замешательство выглядело бы смешным.

— Что? Так вы не больны, — возмутился Хэлси, стоя на ступеньках. — Я уверен, что вы симулянт.

Томас, казалось, боролся сам с собой. Он вышел на крыльцо и тихонько закрыл за собой дверь.

— Думаю, мисс Иннес, вам лучше войти в дом, — осторожно произнес он. — Я просто не знаю, что мне делать, а делать что-то нужно. Все равно, рано или поздно вы должны узнать…

Он открыл дверь, и я вошла в дом. Хэлси шел за мной по пятам. В гостиной старый негр с достоинством сказал ему:

— Вам лучше подождать здесь, сэр. Мужчине там делать нечего.

Хэлси не ожидал такого поворота событий. Но он сел за стол, стоявший в центре комнаты, и, засунув руки в карманы, смотрел, как мы с Томасом поднимаемся по лестнице. На верхней площадке лестницы стояла женщина. Это была Рози. Она немного смутилась, но я ей ничего не сказала. Томас показал мне на полузакрытую дверь, и я вошла в комнату.

В домике садовника на втором этаже было три спальни. В этой, самой просторной, слабо горел ночник, и я смогла рассмотреть простую железную кровать, на которой спала девушка. Рози набралась мужества, вошла в комнату и зажгла свет. И тогда я узнала Луизу Армстронг. Она не спала, а металась на подушке. Волосы на лбу слиплись. У нее был сильный жар. Губы обметало лихорадкой. Девушка бредила.

Я стояла и в изумлении смотрела на нее. Луиза скрывается в домике садовника. Она больна! И тяжело больна! Рози подошла к кровати и расправила покрывало, укрывавшее девушку.

— Ей очень плохо, — осмелилась она наконец сказать. — Хуже, чем раньше.

Я приложила ладонь ко лбу девушки. Он был как огонь. Повернувшись к Томасу, я спросила:

— Почему вы не уведомили меня об этом раньше, Томас Джонсон? — Я не скрывала своего возмущения.

— Мисс Луиза не разрешила, — серьезно ответил он. — Я хотел. В тот же вечер, как она приехала, нужно было вызвать доктора. Но она и слышать не хотела об этом. Ей очень… очень плохо, мэм?

— Да, ужасно, — сухо ответила я. — Позовите сюда мистера Иннеса.

Хэлси поднимался по лестнице довольно медленно, с интересом разглядывая все вокруг и ожидая получить удовольствие. Какое-то время он не мог разглядеть, что происходит в комнате. Остановившись, он посмотрел на Рози, потом на меня, и только после этого его взгляд остановился на лице лежавшей на подушке девушки. Думаю, он понял, кто это, еще до того, как разглядел ее. Хэлси быстро подошел к кровати и наклонился над девушкой.

— Луиза, — позвал он нежно. Но она ничего не ответила. По ее глазам было видно, что она не узнала его. Хэлси был молод. Болезни были ему чужды. Он выпрямился, все еще не отводя от нее глаз и схватил меня за руку.

— Она умирает, тетя Рэй, — сказал он хрипло. — Умирает! Она не узнала меня!