– Уже поздно. И потом, все не так просто с этими справками. Их обычно выдают через две недели. Я знаю.

– А почему ты раньше не могла мне об этом сказать?

– Откуда мне было знать, что ты сорвешься как на пожар?

– Даже останься я еще на неделю, как собирался, все равно мы не уложились бы в предписанный срок.

– Ладно, чего теперь говорить. Прошу тебя, освободись от своих юридических предрассудков и думай практически.

Поездка земельного прокурора домой вылилась для него в скорбный путь. И не только из-за связанных с нами хлопот, но и из-за не покидавшей его тревоги перед таможенниками и пограничниками. Однако все прошло гладко. Пограничники на самом деле были сонными, так что земельный прокурор благополучно довез нас сюда и приютил у себя. На время, как ему тогда казалось. Ведь самой даме перевозку двух котят явно было не осилить, поскольку она следовала по железной дороге.

Дело было еще и в том, что у земельного прокурора – возможно, это покажется вам необычным, поскольку у вас наверняка уже успело сложиться впечатление об этом человеке, – имелась еще одна дама и тоже весьма близкая знакомая, которая не менее первой рассчитывала зажить с ним семейной жизнью, хотя сам земельный прокурор, откровенно говоря, плевал на эти ее расчеты. Именно из-за этой дамы земельный прокурор и выехал из Сиврэ раньше времени, чтобы успеть на день рождения дамы номер два. Речь шла к тому же о круглой дате. К великой досаде, эта самая дама номер два отправила в Сиврэ письмо, в котором откровенно излила питаемые ею к нему чувства. До востребования. И пришло оно в Сиврэ на следующий день после отбытия герра земельного прокурора. Почтальоны знают всех и вся – местный тоже знал и даму номер один, и дом, где она проживала. И вот, решив сделать милость, принес письмо непосредственно ей. Дама, движимая любопытством, к тому же неосведомленная о юридических премудростях вроде тайны переписки, вскрыла письмо и…

Короче говоря, последовала катастрофа, усугубленная необходимостью внятно объяснить даме номер два, как это его угораздило приволочь с чисто мужской, по его же словам, вылазки на виноградники западной Франции двух котят; в общем, обе дамы объявили земельному прокурору войну, что побудило его как-то в кругу друзей произнести следующую фразу: «К счастью, сразу обе, а не одна из них… Тогда я точно увяз бы в браке, и поминай как звали…» Л мы с братом вынуждены были остаться у земельного прокурора, ибо дама номер один была уязвлена настолько, что даже о нас, кошках, и слышать не желала. Земельный прокурор не знал, что делать. Самым главным в его жизни была и оставалась личная свобода, включавшая и отсутствие домашних животных. Даже специфические следы нашего присутствия и те были для него равнозначны хаосу. Он уже собирался засунуть нас в какой-то кошачий приют, но, к счастью, мы обрели кров и пищу в доме, где проходят музыкальные четверги.

Вот отсюда-то я и знаю о существовании умных и глупышек – девственниц из Сиврэ.

– Он был мотоциклистом, – продолжая герр Гальцинг, – однако это не объясняло его природы. Вопреки всему, вопреки своей живучести, оптимизму, жизнелюбию и общительности Лукс был человеком скрытным. Он играл – и это ему шло, принимая во внимание его габитус, – на тромбоне и еще на виолончели. И если кто-нибудь случайно – именно случайно, поскольку только так можно было застать его за прослушиванием «Зимнего путешествия» Шуберта, ибо он слушал музыку только в уединении, – видел его за этим процессом, тот понимал, насколько тонким и глубоким человеком был Герман Лукс. Впрочем, он мог с сияющим словно у ребенка лицом слушать и духовой оркестр. Он был большим эксцентриком, и будь я художником, непременно изобразил бы его на портрете с одной рукой, возложенной на череп, и с бокалом шампанского в другой. Большим эксцентриком. Человеком в стиле барокко. Если он стоял в одном из наших великолепных соборов в стиле барокко в Визе, Роттенбухе или Вельтебурге – ему в них нравилось, – возникало ощущение, что они были превосходным обрамлением для него.

Да-да, вот таким он и был.

Главные достижения Лукса относились не к области юриспруденции, а к импорту шампанских вин. История этого такова. Однажды он отправился в Уэльс поглазеть на мотогонки. Как гонщик он в них, конечно, не участвовал, их с него хватило в молодые годы, зато выступал в роли организатора соревнований и функционера соответствующего союза. Так получилось, что по пути домой Лукс проезжал через Шампань, и поскольку он не очень любил передвигаться по автобанам, слишком уж нудными они ему казались, никаких тебе открытий, никаких впечатлений, то всегда выбирал дороги попроще и живописнее. На одной из них он заметил указатель: «Налево 200 м – винный погребок "Жоанне-Лиотэ и сыновья"». «Шампанское» или что-нибудь в этом роде. Чутье скомандовало ему (как объяснял Лукс на следующий день в кругу коллег-юристов): «Стоп!», и мотоцикл его повернул чуть ли не сам. Погребок оказался очень небольшим и уютным, и вскоре общительный Лукс вел оживленную беседу и с самим хозяином месье Жоанне-Лиотэ, и с его сыновьями (Лукс весьма недурно владел французским). Отведав шампанского, он убедился, что, несмотря на принадлежность его к ординарным маркам, оно ничуть не уступало, а возможно, даже и превосходило самые известные из них. Причем при более чем скромной цене. Увы, но Лукс мог прихватить с собой лишь одну бутылку чудесного напитка, поскольку передвигался, как уже упоминалось, на мотоцикле. Уже на следующий день она была распита с друзьями за постоянным столиком. Все были приятно удивлены и даже изумлены, так что на следующей неделе Лукс (на сей раз на автомобиле) направился в «Жоанне-Лиотэ и сыновья» и битком набил машину ящиками – один для себя и по ящику для добрых друзей.

Объем продаж стал расти. Не хочу утомлять слушателей длиннотами, но Лукс, желая, чтобы все осуществлялось в законных рамках, зарегистрировал индивидуальное частное предприятие и платил налог с оборота. Шампанское из Франции поступало целыми поддонами. Распродавал он его с минимальной прибылью, лишь ради покрытия накладных расходов. Лукс готов был закупать все производимое французом шампанское, но в конце концов владелец фирмы из экономических соображений вынужден был отказаться от этого, несомненно, лестного предложения, поскольку ориентировался и на других покупателей. Подчеркиваю: все это Лукс делал не ради прибыли, а чисто из желания доставить радость друзьям и коллегам. Этот человек всегда и во всем был готов прийти на помощь. Однажды у меня в саду понадобилось спилить больное дерево. Лукс приехал, спилил его и, разрезав на части, погрузил в машину и вывез. В другой раз церковный хор по каким-то причинам остался без баса. Лукс вызвался заменить его. «Вышло не очень уж талантливо, но я не сфальшивил», – рассказывал он потом. Как-то понадобилось срочно переправить партию живой форели из Райхенхаля в Мюнхен – один из его друзей решил заняться разведением этой рыбы. Лукс раздобыл где-то обитый железом прицеп и на нем перевез рыбу. И таких случаев были десятки. Никогда этот человек не руководствовался меркантильными интересами. И всегда прихватывал с собой бутылочку доброго шампанского угостить коллегу или друга.

Не знаю, помните ли вы тот дикий случай. Это было много лет назад, спортивный самолет врезался в предприятие быстрого питания, расположенное на окраине города. Да-да, тот самый «быстропит» – булочки, больше напоминающие вату или губку, а внутри котлета с луком и другими приправами. Нет, с булочками все было в порядке, они не пострадали, а вот с людьми вышло куда хуже: довольно много народу тогда погибло.

Дом Лукса, он же и его контора, располагался буквально в двух шагах от злосчастного места. Тогда огонь не пощадил несколько деревьев в саду, припалив шерсть и кошке, в остальном животное отделалось легким испугом. Сам Лукс был в это время дома, причем именно дома, а не в конторе. В тот день у него произошла размолвка с очередной своей пассией или фавориткой, как он выражался. Лукс решил срочно утопить горе в вине. И вот, открыв двухсотграммовую банку икры – в тот период он консультировал по правовым вопросам сомнительного дельца из Ирана, а потому имел возможность в неограниченном количестве приобретать по весьма выгодной цене настоящую каспийскую икру, – он ложка за ложкой вычерпал ее, запив двумя бутылками своего любимого «Жоанне-Лиотэ». На душе стало легче, хандра была вынуждена спасаться бегством, Лукс на радостях открывает третью бутылку шампанского, и тут хлопок. Причем куда более громкий, чем просто от вылетевшей из бутылки пробки. А в следующую секунду волна огня… Потом Лукс рассказывал, как невольно вслух произнес: «Ну все, Луксик, тебе конец!»