Возле обкома партии он остановился. Вспомнился спокойный, рассудительный голос и внимательные глаза человека, который мог бы дать ему дельный совет. В этом Дорохов был абсолютно уверен. Постоял в замешательстве возле подъезда, а потом решительно вошел.

В светлой, скромно обставленной приемной секретарша взглянула на удостоверение Дорохова.

— Вы по личному вопросу?

— Нет-нет, что вы! По служебному. — Александр замялся, его бросило в краску.

Секретарша заметила, как он стушевался.

— Вы не можете мне рассказать, о чем речь?

Мягкий, доброжелательный тон помог собраться с мыслями.

— Речь идет о судьбе человека. Ему надо помочь. Помочь поверить в то, что существует справедливость, как это сделать — я не знаю. Ситуация сложная. Вот я и хотел…

— Вечером вы сможете прийти? Скажем, в двадцать три часа. Я доложу Константину Ивановичу, но только постарайтесь быть кратким.

Саша с благодарностью кивнул.

Возле управления на улице Дорохова остановила девушка. Он сразу же узнал Тасю, хотя лицо ее было заплаканным и вся она стояла перед ним расстроенная и несчастная.

— С утра вас, Александр Дмитриевич, караулю. Пришла с ночной, легла, а заснуть не могу. Собралась — и к вам. Дежурный сказал, что вас нет. — Ее серые, чуть раскосые глаза с надеждой смотрели на Сашу, а спросить она, видно, стеснялась.

— Весь день бегаю по городу, ищу способ, как выручить твоего приятеля.

— Где он? Посадили?

— Пока нет, а что будет дальше, не знаю. — Александру хотелось отругать девчонку, но он сдержался. — Приходи завтра. Думаю, будет все ясно…

Дорохов боялся, что Туесок, не дождавшись его, выкинет какой-нибудь фокус. В перерыв, раздобыв для гостя пачку папирос, поспешил домой. Открыл дверь квартиры и застыл на пороге. Вор-рецидивист Чипизубов, облачившись в старое Сашино галифе и грязную рубашку, старательно мыл пол в длиннющем коридоре. Стены сияли свежей побелкой. Возле Туеска суетились мать и две соседки, одна подносила ему таз с водой, вторая отскабливала натекшую на пол известку, мать по вымытому полу расстилала половики.

Увидев Александра, Туесок весело рассмеялся:

— Женщины решили устроить уборку, ну а я говорю: «Давайте помогу». Проходи, мы заканчиваем.

— Ну, Саша, ваш приятель просто клад. Чистоту навел — мы бы так и не сумели. Сейчас ему бутылку за труды поставим.

— Не пьет он, — опередил Саша.

— В рот не беру, — торопливо подтвердил Туесок. — Вот чайку — другое дело. — В глазах Лешки застыл немой вопрос.

— Вечером, Леня, получу совет. Сейчас встретил Тасю, она завтра придет.

Медленно тянулось время. Дорохов брался то за одно, то за другое дело, но все валилось у него из рук. Несколько раз мысленно прорепетировал свой рассказ и, еле высидев до половины одиннадцатого, отправился в обком.

После приемной, переполненной людьми, кабинет показался пустым и огромным. Боковым зрением Дорохов увидел на стенах две огромные карты. На одной флажки, соединенные черным шнурком, обозначали линию фронтов, и было отчетливо видно, как далеко зашли фашисты на нашу землю. Вторая карта на противоположной стене, без флажков, была своя — забайкальская. Хозяин кабинета с интересом рассматривал Дорохова.

— Здравствуй. Садись, рассказывай.

Александр коротко поведал историю Чипизубова.

— Немецкий начал учить? — искренне удивился Константин Иванович. — Давай-ка сюда его заявления.

Читал, подчеркивал карандашом отдельные фразы. Возле резолюции об отказе вывел жирный восклицательный знак, взглянул на Дорохова и повторил конец грозной фразы:

— «Рецидивистам не место в Красной Армии»… Сколько лет этому рецидивисту?

— Девятнадцать.

— Интересно. — Константин Иванович продолжал читать, а Дорохов старался понять по выражению его лица, что же он думает и как решит судьбу Туеска.

— Где он сейчас?

— У меня дома.

— У тебя?

— А куда же ему идти, если бы я его выгнал. Искать тех, кто его воровать научил?

— Почему своему начальству не доложил?

— Хотел выяснить, как тут быть. Ведь там, в колонии, таких роту можно набрать.

— А начальника уголовного розыска командиром — и всех под знамя «Анархия — мать порядка»? Так?

Александр потупился и не заметил, как в кабинете появилась секретарша.

— Ольга Юрьевна, скопируйте эти заявления, и обязательно с резолюциями. Пригласите ко мне на завтра, на утро, председателя областного суда, прокурора и начальника УНКВД. А этот молодой человек пусть днем заглянет к вам за ответом. Все, Дорохов. — Константин Иванович пожал ему руку и уже вслед, когда тот прошел половину кабинета, произнес: — На твоем месте и я, пожалуй, поступил бы так же.

На следующий день, к вечеру, из Читы по направлению к исправительно-трудовой колонии, что была в пятидесяти километрах от города, мчалась милицейская машина. Рядом с шофером сидел Дорохов, а на заднем сиденье, склонив голову на плечо Таси, устроился Леонид Иннокентьевич Чипизубов. Теперь на нем был ватный бушлат, шапка из искусственного меха, от военной формы остались только сапоги. Метров за сто от проходной Дорохов попросил шофера остановиться.

— Иди, Леша, сам, а я через несколько минут следом.

— Хорошо, Александр Дмитриевич. Только дайте еще раз мне то письмо. Пусть Тася посмотрит.

Девушка осторожно взяла листок бумаги и вслух прочла отпечатанный на машинке текст:

— «Начальнику исправительно-трудовой колонии товарищу Павлову Б. И. Прошу вас рассмотреть возможность представления материалов на условно-досрочное освобождение Л. И. Чипизубова с последующей отправкой в действующую армию. Секретарь областного комитета Всесоюзной Коммунистической партии большевиков».

— Ну, бывайте. Я напишу вам, Александр Дмитриевич. И тебе напишу. Жди, Тася.

Чипизубов пошел быстро, уверенно, словно за двое суток стал другим человеком. А может быть, помогла ему так решительно шагнуть за проволоку вера в людей. Дорохов подождал, пока Леха скроется за проходной. Захватил портфель и направился к начальнику колонии вручить письмо Константина Ивановича.

ПО СТАРЫМ МЕСТАМ

Дорохов сидел в кабинете начальника уголовного розыска, раздавленный внезапно свалившимся несчастьем. Гущин сообщил ему о гибели Володи Лисина. Казалось, совсем недавно Дорохов сдавал Володе дела в Петровск-Забайкальске, и вот его нет в живых…

— Сам понимаешь, лучше тебя никто не знает район. Собирайся и поезжай. Помоги найти преступников. Всю организацию работы забирай в свои руки. Вчера его убили. Мне Сидоркин под утро позвонил. Подробностей он и сам не знает, сказал, что выезжает на место преступления.

…И снова, как при похоронах Чекулаева, прогремел залп. Дорохов горестно прислушивался к гулкому перестуку первых комьев земли, попадающих на гроб. Эти удары тупой болью отдавались в сердце.

Прямо с кладбища всю оперативную группу, созданную для поимки преступников, собрали в кабинете начальника милиции. Сидоркин, осунувшийся и, как показалось Саше, сильно постаревший за зиму, докладывал собравшимся:

— Неделю назад Лисин верхом отправился по селам проверять работу участковых. Взамен тех, кто ушел в армию, мы назначили новых, неопытных, из стариков да невоеннообязанных, вот и приходится учить их на ходу. Позавчера утром Лисин был в селе Обор, позвонил дежурному, сказал, что выезжает в Харауз, не по тракту, а напрямик, через хребты, мимо заимки, но не доехал. Пришла в село его оседланная лошадь. Хараузский участковый почувствовал неладное и с одним колхозником отправился по следу. В десяти километрах от села прямо на дороге нашли убитого Лисина. При нем не оказалось ни оружия, ни полевой сумки с документами. Мы выехали на место. Судя по следам, преступников было двое. Возможно, Лисин встретил их на дороге, спешился, стоял с ними, разговаривал и курил. На месте нашли два окурка: один — самосад в газете, другой от «Беломора», обгоревшая спичка, гильза от трехлинейки да лужа крови. Лисин получил два ножевых ранения в спину и пулевое в голову. Из его же винтовки.