Вдохновленный всем происходящим Ален отправился обсуждать свой гонорар и вообще условия работы с директором фильма, включив в эти условия работы расходы «на разное», а «разное» предусматривало наш переезд на съемки, именно наш — чтобы и мне был обеспечен бесплатный билет на самолет. Из-за этого местоимения первого лица множественного числа разгорелась жаркая полемика: директор никак не мог взять в толк, с какой это радости он должен покупать еще один билет, снимать нам двоим квартиру с видом на море, предоставлять нам шикарный автомобиль с шофером, да еще находящийся постоянно в нашем распоряжении, и вдобавок ко всему обеспечивать нас обоих карманными деньгами. Ален же тупо повторял, что без своей супруги с места не сдвинется, решайте как хотите, дело ваше, только на таком не экономят.
Он выторговал за неделю съемок четыре тысячи евро наличными — совсем немало для дебютанта, а ведь в контракте были предусмотрены еще и непредвиденные расходы.
— В любом случае нам возместят с лихвой все, что мы до сих пор тут истратили, — улыбается мне Ален.
— Ну да, и не считая нашей доли в чемоданчике Мирослава и тех бабок, что мы зашибем на «Хеди Ламарр», — отвечаю улыбкой я.
У нас все в порядке.
Съемки начинаются два дня спустя в окрестностях Будвы. То есть времени на то, чтобы подготовиться, у нас мало, заключает Клеопатра, бегая в Товариществе Капиталистического Производства, где мы встретились, из одного помещения в другое. Она не теряет из виду главной цели и уже успела не только связаться с почетным президентом Черногории, но и заказать ему апартаменты в роскошном четырехзвездочном отеле «Александр» — там же останавливаются Большой Босс и Мирослав, которые как никогда хотят быть в курсе происходящего.
Последнюю читку сценария устроили на следующий день в ТКП. На читку были приглашены критики, писатели-сценаристы, режиссеры и их ассистенты, операторы-постановщики и другие — все, кто решался говорить резко и нелицеприятно. Решение приняли веское: для первого варианта сценарий очень даже толковый.
— Хорошо поработали, Francuzi! — хвалит нас Большой Босс, не прерывая телефонного разговора с Фредди Крюгером — он еще больше, чем обычно, воодушевлен перспективой участия в этой авантюре; а долгоногая Ивана торжественно вручает нам переплетенную ксерокопию сценария.
Большой Босс считает, что это надо обмыть, клянется, что вечер будет незабываемый, и обещает заехать за нами на «майбахе» Мирослава.
Ален хмыкает — раз, другой, третий…
— Тут не слиняешь, — шепчу ему я.
Да ладно, это наша последняя гулянка в Сербии.
Спускаемся с переплетенным сценарием под мышкой с третьего этажа, выходим на улицу — под дождь. Впрочем, 15 августа дождь идет почти везде. Ален ловит частное такси, я по приезде на Бирчанинова расплачиваюсь, даже не отругав как следует мошенника-шофера с его накрутками.
На площадке каменной лестницы, которая ведет в квартиры второго этажа, устроен импровизированный офис: Наркоман делает тут сайт Лиги. Увидев нас, он встает и протягивает чуть дрожащую влажную руку. Кажется, он злоупотребляет транквилизаторами. Двойная дверь большой гостиной закрыта, но слышно, что Владан рассказывает тем, кто не участвовал в боевой операции на пивном заводе «Бип», как там все прошло. Оставив Наркомана наедине с Интернетом, идем на кухню и находим там поэтессу Йованку, которая нам готовит и гладит наше белье. Ей перевалило за семьдесят пять, но она ни минуты не сидит без дела. Моя мать взяла ее в прислуги, потому что на Йованкину пенсию было не прожить и потому что она декламировала прекрасные собственные стихи. Вот и сейчас, едва нас завидев, она тут же начинает импровизировать:
О, Сербия моя, пропащая страна.
Куда же ты, куда — совсем одна?
К обрыву пропасти, в глухую тьму…
К чему нам капитал и равенство к чему,
Когда надежды нет и умолкает честь?
Но с нами Владан есть и Лига с нами есть,
Значит, нерушимы наши узы
И при Tranzicija — что скажете, Francuzi?
Сербский рабочий из Боснии, нелегал, которого наняли доделать какие-то мелочи в кровле нашего дома, пьет кофе по-турецки и рассказывает, как все потерял на родине, как сгорел его дом, как его — будто он козявка, а не человек! вышвырнули эти собаки-мусульмане, как Босния стала рассадником ислама, как эмиры из Саудовской Аравии, которые ее содержат, платят боснийским женщинам за то, что те носят паранджу…
— Платят настоящую зарплату — только за то, что они закрывают лица, да, друзья, да. Господи, вот несчастье — видеть такое в самом центре Европы!
Он качает головой, цокает языком — видно, что бедняга искренне расстроен.
Мобильник вибрирует. На дисплее раз за разом с равномерными паузами высвечивается написанное одними заглавными буквами имя Станы, и я минутку колеблюсь, отвечать или нет, может, пусть лучше оставит сообщение, потом все-таки нажимаю на кнопку с зеленой стрелкой, и голос женщины-на-грани-нервного-срыва вырывается из трубки с такой силой, что мне приходится отвести руку с телефоном от уха — иначе бы барабанная перепонка не выдержала.
Оказывается, Стана вернулась на студию «Авала-фильм», продолжила расследование и выяснила, что роль медсестры отдали депутатке парламента, нет, ты представляешь, эта мерзавка получила роль, она получила роль, так я и знала, я чувствовала, чувствовала! Есть, конечно, роль шлюхи, но в режиссерском сценарии, который она нарыла, пробравшись в пустой кабинет, если я правильно поняла, остались роли только для массовки, для говеных статистов. Но ведь их обычно набирают на месте, да и потом, стоит ли пуп надрывать ради роли шлюхи? Раскошеливаться на авиабилет и лететь в Черногорию посмотреть, чем там пахнет?
— А знаешь, я думаю, что можно рррасширррить ррроль шлюхи! — нежданно-негаданно восклицает она.
— Правда?.. — Надо же мне что-то ответить…
— Да-да, конечно, это вполне возможно!
Роль шлюхи, оказывается, может стать двигателем интриги, придать сценарию новое измерение. Она даже всерьез подумывает об этой роли как о главной. Нет, она точно помешалась на этом, всерьез помешалась, она не отступит. Она напирает на то, что Ангелина обещала ей большую роль и сама режиссерша отдала ей роль шлюхи, а что эти факты не подтверждаются руководством — подумаешь! Мелкие подробности она отбрасывает.
— Конечно, конечно, почему бы и нет? Может быть, ради этого стоит постараться. Значит, ты летишь с нами в Черногорию?
— Не знаю, — вздыхает она. — Мне надо подумать: Снежана пррредложила поехать в кррруиз, в Грррецию, с пррреступными бизнесменами. Прррямо не знаю, что и делать…
Как бы там ни было, ей удалось спереть на студии «Авала-фильм» листок с графиком съемок.
— Снимать шлюху они собиррраются только черррез две недели, но я рррассчитываю на вас, Frrrancuzi, вы же будете там, на месте, вы ведь скажете мне, если даты съемок изменятся.
— Хорошо-хорошо. — Мне не терпится свернуть разговор.
Но прежде чем отключиться, я приглашаю ее на незабываемую вечеринку, которую пообещали нам устроить сегодня Большой Босс и Мирослав. Чудесно, она приедет к нам прямо сейчас, оʼкей? Целую-целую, пока-пока!
25
Ровно в девять вечера Мирославов «майбах» причалил к воротам дома на Бирчанинова, и Francuzi, которым стало все равно, что их ждет впереди, в сопровождении Станы-я-хочу-большую-ррроль под неодобрительными взглядами вышедших в это самое время из Центра очистки культуры от загрязнений Зорки и Димитрия разместились в отделанном крокодиловой кожей и орехом салоне. Вот-вот из двухлитровой бутыли, покоящейся в ведерке со льдом, окруженном хрустальными бокалами, вылетит пробка и…
Jivili! Jivili! Чин-чин! Мы пьем и пьем — за «Хеди Ламарр» и «Милену», за французского солдата и сербскую шлюху из черногорского фильма, за роль шлюхи, которая выйдет как минимум на первый план и которую Стана пытается сыграть прямо здесь, перед нами: nema problema, я умею быть шлюхой, когда надо. Она теребит свои грудки, грудки для этой роли маловаты, надо, чтобы ей туда чего-нибудь подложили или ввели силикон. Она приподнимает юбку, демонстрируя стройные ножки. Она строит рожи, она кривит губы — хорошо бы их тоже сделать более пухлыми, говорят, такими сосать удобнее, кстати, насчет инъекций ботокса, Клеопатра говорит, что одна ее подружка отлично это делает, интересно — что она делает отлично, сосет или ботокс вкалывает, Мирослав и даже Большой Босс с трудом скрывают эрекцию, пьем за Сербию, за Черногорию и кто бы знал, за что еще. Jivili! Jivili!