Вопрос главенства или равноправия составляющих в художественном синтезе касается как бы количественной стороны их отношений. Но есть и сторона качественная. Взаимодействие искусств не только в масштабах культуры в целом, но и внутри синтетических произведений обусловлено противоборством двух тенденций – притяжения и отталкивания. Тенденция «притяжения» чаще всего влечет к параллельному действию компонентов синтеза, при котором, условно говоря, средствами разных художественных языков развертываются одни и те же образные идеи, а при единовременности – в одной и той же драматургической последовательности. Выразительный диапазон параллельного действия может быть очень широк: от скромного музыкального сопровождения в немом кино до сложных симфонизированных хореографических концепций, где видимое-слышимое гармонично слито.

Напротив, тенденция «отталкивания» способствует усилению выразительной значимости каждого компонента. Этим, например, можно объяснить самостоятельную ценность (не непременную и даже не обязательную!) музыки к кинофильму, театральной постановке или изобразительного решения спектакля. Они воспринимаются как полнокровное художественное явление и в обособленном виде (музыка звучит с концертной эстрады или тиражируется в звукозаписи, декорации и костюмы выставляются на художественных выставках, экспонируются в альбомах и книгах). Данное свойство – знак художественной самоценности компонента. Оно способно усиливать и углублять художественный эффект, но в синтезе иногда это может оказаться и минусом, когда один из компонентов, ярко выделяясь, «тянет одеяло на себя», разрушая целостность замысла.

Благодаря тенденции «отталкивания» становятся возможными и иные качественные взаимоотношения компонентов синтеза – их комплементарное (дополняющее) действие вплоть до значительного контраста. При подобном «полифоническом» подходе художественное целое предстает сложным и многозначным. Средствами разных языков способны материализоваться сложные, философские антитезы типа: объективное – субъективное, текст – подтекст, сознание – подсознание, действительное – желаемое, реальное событие – воображение. Изначальная «стереофоничность», «многоканальность» синтетических форм усиливается: различие языков углубляется образной самостоятельностью компонентов синтеза.

Поскольку выразительные возможности разных искусств имеют свои границы, дополняющее действие для каждого из них чаще всего связано с опорой на более близкую образную сферу. Так, при соотношении видимого-слышимого традиционным будет музыкальное воплощение эмоциональной стороны происходящего (к примеру, при сдержанности, статичности внешнего рисунка, мимики – накал страстей в звучании). Но тем более остро могут воздействовать нетрадиционные приемы, например противоположный вариант, когда звучание передает объективное течение жизни (чаще всего через бытовые жанры музыки), а визуальный ряд при этом наполняется сложным психологическим содержанием (данным приемом блестяще пользуется кинематограф). Через неисчерпаемость возможностей синтетических художественных форм и синтетического мышления реализует себя искусство режиссуры.

Искусство режиссуры

Французское слово regisseur, принятое и в немецком и в русском языках при обозначении профессии постановщика спектакля, кинофильма, переводится как «управляющий». В английском языке данный род творческой деятельности обозначается словом director. Этимология названных слов подчеркивает руководящую роль как доминанту, определяющую специфику этой творческой профессии¹⁷.

Искусство режиссера рождено особой творческой энергией, способной из разрозненных художественных элементов (сюжетная драматургия, актерская игра, сценография, музыка, а шире – все, что подскажет его творческая фантазия) выстроить целостную концепцию. В отличие от других видов индивидуального творчества, режиссерское вершится на «чужой» материальной базе, причем не одной, а многих, каждая из которых существует в художественном мире и сама по себе. Главная функция режиссерского творчества, условно, – организационная: пользуясь «готовым» материалом, режиссер организует во времени и пространстве избранные им для синтеза художественные элементы, связывая воедино все грани возникающей сложной системы¹⁸. И в том, что он изберет и как соединит, и будет его индивидуальное творческое решение в построении главного – неповторимого образа спектакля, фильма, художественного зрелища.

Режиссерское творчество в современном понимании – явление XX столетия. Исследователи различают длительную историю «искусства режиссуры» и краткий период «профессии режиссера», «личности режиссера» в театре, расчленяют понятия «режиссуры» как творчества нового типа и древнего «постановочного искусства» и т. п. За всеми размышлениями по существу стоит единый вывод: всегда были силы, объединяющие элементы театрального действия в единое целое (эту функцию исполняли ведущие актеры, антрепренеры, в известной мере и сам драматургический литературный материал), но искусство режиссуры как специфический тип художественного мышления и творчества – явление, в полном своем блеске развернувшееся именно в ушедшем столетии.

XX век в искусстве не без основания назвали веком «великого синтеза». В тотальном взаимодействии различных художественных каналов, их смешении и взаимовлиянии можно, с одной стороны, усмотреть «отсвет» художественного синкретизма древности. Но с другой – куда сильнее ощутимы новые веяния: современный человек привык жить, в том числе и в искусстве, в плотном информационном потоке – как бы «стереофонически»: слушать, смотреть, думать одновременно. Режиссерское творчество, главная интеллектуальная цель которого – реализация определенной концепции (от праздничной игры до воплощения сложных, миросозерцательных идей), сделало профессию режиссера центральной для современной культуры. При таком понимании режиссерского искусства постановщик оказывается автором «в последней инстанции», а результатом его художественного творчества становится так называемый «режиссерский» театр (или кинематограф).

Режиссерский театр – тоже явление XX в. Он отмечен подъемом игрового начала, активным привлечением средств смежных искусств. В спектакле режиссерского театра все составляющие – материал в руках режиссера для воплощения замысла (в том числе и игра актеров: важно не индивидуальное мастерство, а ансамблевое, способность стать «винтиком» в машине, управляемой единой волей). Великие мастера режиссерского театра разрабатывают не только пространственно-пластическую и интонационно-звуковую стороны действия, но и собственно временную – темпоритм спектакля, по определению В. Мейерхольда. Выдающиеся режиссеры, подобно композитору, «сочиняют» свои произведения, разворачивающиеся во времени и пространстве.

В еще большей степени сказанное относится к кинематографу. Режиссерский приоритет здесь незыблем и безоговорочно признан, даже если интерпретируется классика. Но наиболее ярко всевластие режиссера проявилось в абсолютном режиссерском кино, где постановщик является автором всего замысла – концепции произведения, сюжета, задуманного и реализованного в специфической системе образов (не всегда поддающихся вербализации). Именно таковы многие работы, составляющие «золотой фонд» киноискусства XX в. – произведения С. Эйзенштейна, А. Довженко, М. Ромма, Ф. Феллини, М. Антониони, И. Бергмана, А. Тарковского и многих других.

Современное режиссерское искусство, с одной стороны, оказывает огромное влияние на разные области художественного творчества, в частности на сочинение музыки, с другой – влечет к себе разных мастеров. В режиссуру уходят или пробуют себя в ней артисты, кинооператоры, балетмейстеры, художники, дирижеры. Режиссеры драматического театра и кино стали ставить оперы, они могут участвовать в балетных постановках, хореографы – инсценировать оперные спектакли. Глобальность искусства режиссуры ломает узкую специализацию, здесь происходит непрерывная миграция идей. Этот процесс уже затронул и более консервативный музыкальный театр – один из важнейших объектов музыкально-критической журналистики.