- Это одна из моих личных лошадей! - тут же с готовностью начала наливаться злобой Ратонишэлль. - Тебя кличка не устраивает? Ну так придумай что-нибудь свое!

  - Барракудой назову, - с присущей мне категоричностью и решительностью постановила я. Вряд ли королева знала, что сие значит, но, судя по тому, как она попятилась, слово это ей не понравилось совершенно. Впрочем, явившийся конюх не дал эльфийке продолжать выражения ее сиятельного негодования: поймав заинтересованный взгляд работника конюшни, Ратонишэлль всхлипнула и повисла у меня на шее:

  - Ах, милая моя, может, ты передумаешь? Ночью ведь так опасно ехать - можно наткнуться на диких зверей, а то и на разбойников! Лучше останься, отдохни как следует, а завтра с новыми силами в путь пустишься!

  Ха! И что, интересно, она будет делать, если я сейчас пожму плечами и скажу: 'А знаешь, ты, пожалуй, права, задержусь-ка я у вас еще на пару деньков'?!

  - Ну что ты, дорогая! Сама понимаешь, я должна ехать, - защебетала я, поддерживая этот затеянный для слуг спектакль и отмечая, что Ратонишэлль даже о моем голосе позаботилась - сделала его тише, мягче и на полтона выше, как у настоящей эльфийки.

  - Ах-ах-ах... Но ты, как только доберешься, сразу - сразу же, слышишь, - напиши мне, все ли благополучно! - пела королева, старательно обнимая меня поверх своих же чар и слегка вздрагивая, надо думать, от отвращения. Я отметила приторный, до омерзения сладкий и сильный запах ее духов, невольно поморщилась и, тут же устыдившись столь низменного проявления чувств, с жаром обхватила эльфийку за плечи. Со стороны мы наверняка и впрямь гляделись близкими подругами, нежно прощающимися перед длительной разлукой. А то, как мы кривились и, не в силах сдерживаться, вздрагивали, будто от прикосновений змеи, думаю, никто и не заметил.

  Трогательные объятия (до поцелуев в щечки мы так и не заставили себя дойти) двух уроженок разных миров прервало деликатное покашливание конюха, который успел взнуздать и заседлать мою новую лошадь и теперь старательно изучал стропила и притворялся глухонемым, дабы не быть заподозренным в подсматривании и подслушивании особы королевской крови. Ратонишэлль едва заметно дернула ушами и с нежностью провела ладонью по блестящей шерсти рыжей красавицы, косящей на меня чуть насмешливым темно-шоколадным оком прирожденной проказницы. Судя по всему, она не имела ничего против своей новой клички, которую я, подходя, произнесла вполголоса, как бы на пробу, хотя и прекрасно знала, что Конфеткой эту лошадь не буду именовать никогда. Если бы кобылка заупрямилась, пришлось бы, наверное, подыскивать что-то более нейтральное. Но ее, кажется, вполне устроила Барракуда. По мне, так очаровательная кличка. Выразительная, неизбитая, внушающая невольное уважение.

  Тело все вспомнило само. Я просто подошла к лошади и вдруг как-то неожиданно сама для себя легко и быстро оказалась в седле.

  Барракуда, почувствовав всадницу, покосилась на Ратонишэлль, словно вопрошая старую хозяйку, что это за особа исхитрилась взгромоздиться на спину честной кобылы, и нервно переступила тонкими ногами. Я отвыкшая от верховой езды, кулем съехала влево и едва не свалилась с седла. Королева мерзко захихикала, но тут же, явно вспомнив, что мы не одни, с испуганным взвизгом ухватилась за поводья:

  - Как ты, дорогая моя? Не упала? Не ушиблась?

  Наивность и бесхитростность эльфийки просто умиляла. Разумеется, я уже навернулась с лошадиной спины, попала под подкованные металлом копыта и получила несколько переломов!

  - Счастливо, милая! - заторопилась Ратонишэлль, по моим вскинутым бровям и саркастической полуулыбке понявшая, что я сейчас не сдержусь и брякну какую-нибудь колкость. - Стража на воротах уже предупреждена, никто не будет чинить тебе препятствий. Езжай по главной аллее прямо к выходу. Не заблудишься?

  - Нет, конечно. - Я аккуратно дотронулась до боков Барракуды каблуками и пригнула голову, проезжая через низкие воротца, почтительно распахнутые при моем приближении конюхом. - Всего хорошего, милая!

  Ратонишэлль с обворожительной улыбкой людоедки, варящей бульон из особенно упитанного пленника, сделала мне ручкой, я ответила тем же; хорошо, что запустить в нее нечем, а то я бы наверняка не удержалась от искушения и попыталась...

  В саду было пусто. Правильно, кому охота шататься по дорожкам среди ночи?! Я тряхнула поводьями, и Барракуда послушно перешла сначала на тряскую рысь, а потоми на галоп. Из-под копыт с шорохом летел гравий, с хлещущим шелестящими звуками обдававший клумбы и газоны каменным дождиком. Цикады, эти невидимые ночные певцы, тянули свою бесконечную арию, изредка дополнявшуюся вопросительным посвистом какой-то птицы да торопливым знойным лепетом древесной листвы, смыкающейся над моей головой в причудливый мозаикообразный шатер. На небе сияли дикие, ослепительно чужие звезды под предводительством странных, таких непохожих друг на друга лун. До чего же красивое и романтичное место этот Вириалан... Как жаль, что я здесь чужая и приношу одни беды.

  На воротах никаких проблем и впрямь не возникло. Охраняющие их вояки, вооруженные короткими одноручными мечами и длинными, в мой рост, пиками, вначале подозрительно сощурились на фигуру одинокой всадницы, внезапно вынырнувшую из окутывающего сад сумрака, но потом разглядели острые уши и длинные прямые волосы, закрывающие меня светлым плащом до бедер, и облегченно заулыбались, и даже отвесили какое-то подобие поклонов, с присущей эльфам ловкостью сочетая в них уважение и надменность. Я с нежнейшей из усмешек приветственно махнула рукой, как бы невзначай поправляя волосы и перебрасывая их вперед. Уж не знаю, что там наморочила Ратонишэлль, но мои рудиментарные мышцы она явно забыла предупредить, как нужно себя вести, и они, как и раньше, работать отказывались совершенно. А эльф, не дергающий ушами - это уже подозрительно.

   - Далеко ли направляетесь, леди? - поинтересовался один из стражников, пока его напарники, с неудовольствием поглядывая на болтуна, прихлопывали и притопывали, явно творя какую-то волшбу.

  - В Город-увитый-Плющом, - величественно отозвалась я, следя за торопливыми телодвижениями взявшихся за магию вояк. Предупреждая следующий вопрос, пояснила: - Я - давняя подруга ее величества королевы Ратонишэлль, и была здесь проездом, а теперь направляюсь домой.

  Ворота, кажется, в волшбе понимали не больше, чем я, и реагировать на некое подобие шаманских плясок отказывались категорически. Я отчаянно улыбалась, с все возрастающей тревогой следя за торопливыми взглядами и жестами размахивающих руками стражников. Не разбери-поймешь, не то у них с магией не все ладно, не то эльфы просто идиотов из себя корчат, глаза мне отводят и бдительность усыпляют, ожидая подмоги или начальственных указаний относительно захвата некой незаконно проникшей на территорию дворца особы.

  - О! - неизвестно чему восхитился стражник, почесывая темечко через шлем и с явным смущением посматривая на бесплодные потуги своих сослуживцев. - А позволит ли благородная леди... э-э-э...

  - Цаноривэлль, - вспомнив инструкции королевы, 'представилась' я.

  - Леди Цаноривэлль, нам приказано обыскивать каждого, покидающего территорию дворца. Просим простить, но таково личное распоряжение его величества.

  - Вот как? - попыталась изобразить праведное негодование я, судорожно сжимая поводья и внутренне холодея. Ну конечно, Эло не привык расставаться со своей собственностью, коей почитает и меня. В сообразительности ему не откажешь. Видимо, эльф не сидел без дела и сразу же после окончания нашего милого обмена любезностями побежал по дворцу, отдавая распоряжения направо-налево. Я бы поступила точно так же.

  Хотя нет. Я бы никогда не пыталась задержать любимого человека силой. Но уж слишком велики различия в менталитетах людей и эльфов.

  - Видите ли... Разумеется, вас мы обыскивать не будем, - залепетал стражник, ежась под моим ледяным взглядом и уже явно сожалея, что вообще затеял этот разговор. - Благородную леди за версту видать, да у вас и багажа никакого нет...