Медленно и благоговейно викарий закрыл Библию и внимательно посмотрел на своих прихожан. Роза Ферман прижалась к груди мужа, закрыв глаза и подняв лицо к солнцу.

Мэтьюз негромко повторил слова Священного Писания:

— «Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?., потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». Чего хочет от нас Господь? Чтобы мы заплатили корабельный налог. Как мы заплатим его? Господь знает наши нужды. Он укажет нам путь. А пока мы должны верить в Слово Божие. У веры не может быть кислого лица. Вера не беспокоится по пустякам. Вера не станет портить этот прекрасный день тревогой о завтрашнем дне. «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный!»[68]

Энди поразило то, как повлияла эта проповедь на горожан. Казалось, сам мир изменился. Люди болтали и смеялись, дети играли. Создавалось впечатление, что король отменил налог, а Джон де Ла Барр согласен уплатить долг.

Семьи собирались группами на лужайке; кто-то устроился в тени деревьев, росших вдоль дороги, кто-то грелся на солнышке. Нелл и Дженни приготовили ленч из хлеба, сыра и фруктов. Пока Энди и Мэтьюзы закусывали, к викарию беспрерывно подходили желающие поговорить с ним. Одним из первых был Дэвид Купер.

— Спасибо, что напомнил мне: все в руках Божьих, — сказал он, крепко обнимая друга.

С ним вместе подошел Джеймс. Молодой человек опустился на колени рядом с Нелл и сказал ей что-то так тихо, что Энди не услышал ни слова. В ответ девушка холодно пожала плечами.

Дэвид болтал с викарием, пока не подошли Сайрес и Роза Ферман. Мэтьюз справился о здоровье Розы и пообещал супругам, что вопрос о зарплате сторожа обязательно будет решен.

Следующими были приятели-холостяки Мэнли и Дадли и семья Пирс. Так продолжалось до тех пор, пока с Мэтьюзом не побеседовали все жители Эденфорда. И все они говорили об одном и том же.

— Так всегда, — шепнула Дженни Энди. Молодой человек с интересом наблюдал за викарием, которому из-за разговоров никак не удавалось съесть кусочек хлеба.

— Обычная жизнь семьи священника, — добавила Нелл.

Днем Мэтьюз занимался катехизисом с детьми, в этом ему помогала одна из дочерей. Сегодня была очередь Дженни. Энди был рад остаться вдвоем с Нелл.

Вместе они убрали остатки еды в корзинку. После этого Нелл села, прислонившись спиной к дереву, и аккуратно расправила платье. Растирая руки, она наблюдала за тем, как жители Эденфорда отдыхают. Она поочередно массировала каждый палец от основания к кончику, словно выталкивала из него невидимый узелок. Покончив с этим занятием, девушка прислонилась головой к стволу, сложила руки на груди и закрыла глаза.

Энди полулежал, подпирая щеку рукой. Он смотрел, как мужчины в противоположном конце сквера играют в боулинг. Время от времени молодой человек украдкой бросал взгляд на Нелл. Наконец-то он смог внимательно разглядеть ее лицо. Гладкая кожа обтягивала высокие скулы. Кончик тонкого изящного носика был чуть вздернут над пухлой верхней губой.

— Вы меня разглядываете? — строго спросила Нелл, не открывая глаз.

— Не обольщайтесь.

— Бросьте, Энди, вы это делаете не в первый раз.

Юноша отвел глаза. На лужайке с кем-то боролся Джеймс Купер. Вокруг борцов собралась группа молодых людей. Услышав крики болельщиков, Нелл приподнялась. Когда она узнала Джеймса, ее глаза гневно сверкнули. Покачав головой, девушка недовольно вздохнула.

— Что случилось?

— Вот что! — Нелл кивнула в сторону борцов.

— Не понимаю.

Она едко ответила:

— Неудивительно. Но если его отец узнает, что он занимался борьбой в воскресенье, ему влетит.

Изображая полную неосведомленность, Энди поинтересовался:

— А что, в воскресенье нельзя бороться?

— Конечно, нет.

Энди отлично знал, что, к великому огорчению пуритан, борьба и прочие воскресные развлечения были одобрены приказом короля Якова.

Многие годы вопрос о том, какие занятия допустимы в воскресенье, был в Англии предметом горячих споров. Это началось в 1616 году, когда народные представители собрались в Ланкашире, ожидая возвращения короля Якова из Шотландии. Едва он ступил на английскую землю, они обратились к нему с жалобой на то, что лидеры церкви запретили все виды воскресных развлечений. После этой встречи по приказу короля была издана «Книга спортивных развлечений», где объявлялось, что подданные его величества имеют полное право развлекаться по воскресеньям. Поступок монарха рассердил пуритан, о чем они и заявили открыто. Однако их никто не слушал.

Чтобы заставить пуритан подчиниться, король Яков приказал огласить «Книгу спортивных развлечений» с церковных кафедр. Большинство священников нехотя повиновались. Кое-кто все же пытался, соблюдая букву закона, выразить свое отношение к этому приказу. Так, в одной из церквей зачитать «Книгу спортивных развлечений» было поручено церковному старосте, тогда как священник сидел в первом ряду, заткнув уши. Другой священник после перечисления одобренных Яковом развлечений огласил десять заповедей, а затем обратился к прихожанам с вопросом, что они предпочтут. Несколько служителей церкви отказались подчиниться распоряжению короля — ослушников строго наказали.

— Ты и вправду думаешь, что они не должны бороться по воскресеньям?

— Это день Господень, — резко ответила Нелл, — да и потом, этого занятия не одобряет его отец.

— Ты расскажешь все господину Куперу?

Нелл увидела, что молодые люди уже катаются по земле, и на ее лице появилось страдальческое выражение.

— Если я уйду отсюда, то и говорить будет не о чем, — решительно сказала девушка. Встав, она стряхнула с платья траву и пошла к дороге. Но на полпути Нелл оглянулась и обратилась к Энди:

— Неужели ты позволишь беззащитной девушке путешествовать в одиночестве?

Не лежи Энди на траве, он бы непременно упал, услышав из уст Нелл это приглашение. Юноша не заставил себя долго ждать.

— Куда пойдем?

Она протянула ему руку.

— Пока не скажу. Положись на меня.

И Нелл Мэтьюз повела Энди Моргана по дороге, которая круто поднималась вверх, к поместью лорда Честерфилда. Они миновали жавшиеся друг к другу домишки, стоявшие здесь так же тесно, как и на Главной улице, где жили Мэтьюзы. За домами виднелись большие здания ткацких мастерских.

— Здесь работала моя мама, пока не начала плести кружева, — сказала Нелл.

За ткацкими мастерскими виднелось поле и подножие холма. Но Энди не замечал ничего вокруг. Он был полностью поглощен Нелл. Он держал ее руку в своей, касался ее, видел ее лицо — близко-близко. Его охватило пьянящее чувство восторга. Нелл показывала ему еще какие-то промышленные постройки, но юноша не отрываясь смотрел на ее щеки, раскрасневшиеся от прогулки, на непокорные пряди волос, упавшие на лоб, на серые крапинки в карих глазах.

— Давай немного передохнем.

Молодые люди подошли к роще, росшей на холме. Нелл остановилась, отняла руку и повернулась лицом к городу. Энди без особого желания последовал ее примеру. Теперь, когда они больше не держались за руки, девушка отошла от него на приличествующее расстояние.

С высоты холма Эденфорд был виден как на ладони: крыши домов, церковь и сквер, в котором продолжалось состязание по борьбе, река Экс и улица, которая дважды пересекала ее, оканчиваясь с обоих концов одинаковыми арочными каменными мостами.

Энди заметил вдали, слева, какие-то сверкающие блики.

— Что это?

Нелл посмотрела туда, куда указывал юноша.

— Это озеро Вильямс. Лес на том берегу принадлежит лорду Честерфилду. Там он устраивает развлечения и охоту для своих друзей.

«И там епископ Лод убил его сына, — подумал Энди. — А потом там нашли тело Шубала Элкинса».

— Это необычное озеро, — продолжила Нелл, — оно не замерзает даже зимой. Видимо, на дне бьют теплые ключи. Зимой мы можем туда сходить, тогда ты все увидишь сам. Если, конечно, к тому времени ты еще будешь здесь.