Кошачий метод вполне годится для самых маленьких нор. Их строят симпатичные серые креветки (Synalpheus). Мы частенько наблюдали, как они выносят песок из своих нор. Передние клешни у них приплюснуты и, соединяясь, образуют что-то вроде удобного совочка. Креветка появляется у выхода из норы, неся перед собой большой совочек песка, и аккуратно сваливает его в нескольких дюймах от жилища. У креветок есть квартиранты: две разновидности бычков. Одна — маленькая черная рыбешка — обычно сидит в норе, другая, имеющая защитную окраску под цвет песчаного дна, часто стоит на песке около входа, готовая при малейшей опасности юркнуть в норку.
Боб и Тед пытались применить способ выжидания и для более крупных нор. Напрасно! Здесь требовалась собачья техника; тогда приступали к работе с лопатами и сачками. Сачок устанавливали над входом в норку, а лопату запускали в песок сбоку и начинали раскачивать. Вызванное таким способом местное «землетрясение» иногда выгоняло обитателей прямо в сачок. Если же этого не происходило, то лопатой срезали всю нору и сваливали ее в сачок, пытаясь обнаружить местное население. Важно, чтобы уже первая такая попытка была успешной, так как вода сразу взбаламучивается, и работу приходится продолжать как бы при дымовой завесе.
«Раскопки» дали кое-какие результаты. Из норок средних размеров Боб и Тед извлекли интересную красную креветку (Callianassa). Но в самых крупных норах, как они ни старались, найти ничего не смогли, и только летом Яни поймал одного обитателя такой норы — большую, тонкую, ярко окрашенную кревотку-манти. Эти животные — своеобразные хорьки тропических рифов. Длинные, гибкие, с острыми, напоминающими косу передними клешнями, они легко скользят по дну в поисках добычи, нанося неожиданные смертельные удары.
Еще никогда не было такой устойчивой погоды. День за днем светило яркое жаркое солнце и дул легчайший бриз. Только маленькая, похожая на чешую, рябь тревожила удивительно прозрачную воду лагуны.
Нам нужно было основательно исследовать дно. Оборудования для этого у нас не было, но имелись простейшие приборы, и день был слишком хорош, чтобы им не воспользоваться. Тед Байер, Яни и я сложили оборудование в «Бвуп» и отправились в голубые воды за песчаную береговую отмель. Наш груз составляли лот, маленькая драга, металлический черпак, чтобы брать со дна пробы, коробки со стеклянным дном, очки для подводного плавания, набор металлических решет разной густоты и обычный ассортимент бутылок и парусиновых мешков для образцов. Компас Брантона мы тоже прихватили, чтобы брать азимуты и хотя бы приближенно определять наше местонахождение в лагуне; и, наконец, у нас было несколько кокосовых орехов. В течение дня, двигаясь через лагуну, мы периодически бросали якорь, чтобы взять пробы дна, измерить глубину, собрать образцы ила и живых организмов.
Почти все дно оказалось покрыто песком (большое открытие). Этот песок, подобно песку на дне лагуны атолла Бикини, состоит главным образом из известковых остатков морской водоросли галимеда и ракушек фораминифер. Сюда же примешано огромное количество различных известковых обломков. Известковые обломки почти ничем не отличаются от пород, которые можно найти в расщелинах на рифовом флете, но только иногда мельче раздроблены.
«Откуда взялся весь этот песок?» — спросил как-то Яни, когда мы, поработав днем над составлением таблиц организмов, найденных вдоль профиля рифа, отдыхали на наветренном берегу лагуны. Я спустился к воде, взял полную пригоршню песка и рассыпал его на плоской коралловой глыбе. Мы отделили бесформенные обломки известняка и в результате получили довольно ясный ответ на интересовавший нас обоих вопрос: песок «рос» из рифов прямо перед нами. Он состоял из обломков кораллов и остатков водорослей, содержащих известь, обломков раковин улиток и двустворчатых моллюсков, частей скелетов морских звезд и ежей, раковин простейших Calcarina, а иногда даже из костей птиц и рыб.
Было видно, как Яни сосредоточенно обдумывал это открытие. Позднее, по дороге домой, он поделился с нами своими мыслями: «Песок не может говорить. Но мы песок спросили, откуда он пришел. И он сам отвечает!» Яни был восхищен.
Песок все время в движении; он не скапливается на рифах. Часть его уносится в море. Более мелкие частицы проникают через рифовые флеты между островками в лагуну, где они быстро оседают на дно в ее спокойной воде. Здесь песок может еще больше измельчаться благодаря истиранию и прохождению через кишечник таких поглощающих взвесь организмов, как голотурий, а также, возможно, из-за постепенного растворения. Однако измельченные осадки образуются еще и таким образом. Некоторые виды рыб питаются кораллами. Своими острыми зубами они способны отгрызать большие куски каменистой породы, которые, пройдя через пищеварительный тракт этих рыб, превращаются в тончайший порошок. Испражняясь, рыбы выбрасывают целое облако мельчайших белых частиц, которые медленно оседают на дно и образуют известковый ил.
В этот день мы взяли с поверхности дна лагуны рыхлые грунты, просеяли их через набор сит и грубо рассортировали по размерам частиц независимо от того, живые они или мертвые. Здесь было огромное количество раковин моллюсков, населенных раками-отшельниками. Моллюски питаются планктоном и мельчайшими частицами, которые находятся в воде во взвешенном состоянии, а раки-отшельники — главным образом падалью.
Драга не оправдала наших надежд. Это легкое портативное приспособление, идеальное с точки зрения перевозки на корабле и работы с ним на ялике, было недостаточно тяжелым, чтобы хорошо вгрызаться в дно. Нам удалось взять хорошие образцы грунтов с поверхности дна, однако то, что лежало глубже, оставалось недоступным для драги. Дночерпатель для сбора проб оказался более эффективным в действии. При его помощи мы подняли не только песок, но и большое количество морских водорослей и обломков коралловых образований.
Оказалось, что дно лагуны было менее ровным, чем мы предполагали, хотя карта Ифалука, составленная Гидрографическим управлением на основе японских геодезических съемок, произведенных в 1921 году, показывала колебания глубин от четырех до одиннадцати морских саженей. Самые большие глубины располагаются кольцом между основанием берегового обрыва и центром лагуны, где дно повышается, что можно заметить с берега, так как вода над ним более тусклого синего цвета. Теперь мы выяснили, что это повышение дна тоже неровное. Оно представляет собой серию низких холмиков, чередующихся с неглубокими врезами и ровными участками. Там же различались какие-то томные пятна, видимые даже с поверхности. Мы решили посмотреть на них с более близкого расстояния.
Поставив «Бвуп» на якорь около красивого холмика, где, как показывал промер, глубина достигала только шести морских саженей, мы надели маски и соскользнули с борта в воду.
После ослепительно яркого солнечного света нам понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому тускло-бледно-зеленому миру, где даже в чистых водах предел видимости не превышает ста футов, а дальше солнечный свет рассеивается и предметы тонут и исчезают в неподвижной светлой дымке.
Удерживаясь на поверхности воды, мы вглядывались в глубину, стараясь увидеть хоть какие-нибудь движущиеся тени. Однако все было напрасно.
Тогда мы ушли в глубину. С каждым толчком очертания предметов становились четче, и скоро выяснилось, что темный участок на холме под нами — это скопление морских водорослей галимеда. Отдельные растения росли на расстоянии около шести дюймов один от другого, но вместе они выглядели большим зеленым ковром на светлом песчаном дне. Теперь стало ясно, что часть лагунного песка образуется тут же на месте. Мы с Тедом не смогли добраться до дна, но видели, как там, под нами, уцепившись за водоросли одной рукой, Яни старательно отрывал «образцы». Он посмотрел наверх и выпустил пузырек воздуха, а мы поспешили всплыть на поверхность, так как наши легкие готовы были разорваться. Через полминуты вынырнул Яни. Его брезентовый мешок был наполнен морскими водорослями и другими образчиками, собранными на дне. На песке у края поросли лежал чудовищный морской огурец. Его большое, покрытое бородавками тело изгибалось дугой. В поисках органических веществ он поглощал песок. А чуть подальше, по самому дну, лениво плавала пара больших коричневых рыб-кузовков. Их тела странной формы, напоминающей кусок древесного ствола, отбрасывали резкую тень на темный ковер морских водорослей. Внезапно подводный мир потемнел — это облако, как огромная белая лодка, наплыло на солнце.