К сожалению, полностью проект осуществлен не был. По замыслу Воронихина, еще одна колоннада должна была украсить противоположный, южный, фасад храма.
Недостает собору и другой существенной детали, задуманной Андреем Воронихиным. Колоннаду со стороны Невского проспекта, согласно проекту, должны были украшать две мощные фигуры архангелов, каменные пьедесталы для которых и сегодня можно увидеть. До 1824 года на них стояли гипсовые статуи архангелов. На бронзовые, как это предполагал зодчий, их так и не смогли заменить. В народе родилась легенда о том, что это архангелы сами не хотят занять предложенные им места. И так будет до тех пор, пока, как говорится в легенде, «в России не появится мудрый, правдивый и честный правитель».
В чертежах утвержденного варианта проекта собора Воронихина перед зданием храма показан обелиск. С одной стороны, он, по мысли архитектора, определял центр всей композиции, с другой, как утверждают некоторые источники, – указывал бы место разобранной церкви Рождества Богородицы. В книге «Казанский собор» А. Аплаксин отметил, что, как ни странно, «в делах построения Казанского собора не имеется дела или упоминания о построении обелиска, и на воронихинских чертежах показан только план его. Существует предание, по которому указанный обелиск был сделан из дерева и выкрашен под гранит». Как было на самом деле, судить не беремся. Во всяком случае, на полотне Ф. Я. Алексеева «Вид Казанского собора со стороны Невского проспекта», созданном в 1811 году, и на акварели Б. Патерсена с тем же названием и того же времени он присутствует, а на знаменитой «Панораме Невского проспекта» В. С. Садовникова 1830 года его уже нет.
С начала строительства собора Воронихин жил вблизи стройки, на углу Невского проспекта и Екатерининского канала. Через несколько лет он приобрел участок на Аптекарском острове и начал строительство собственной дачи. В столице поговаривали, что материалом для нее послужили строительные леса Казанского собора – «своеобразная премия за великолепное сооружение». В 1980 году бывшую дачу Воронихина, находившуюся на Каменноостровском проспекте, разобрали.
Непосредственное участие в организации конкурса на проект Казанского собора, в проектировании его и в самом строительстве принимал член Государственного совета, президент Академии художеств граф Александр Сергеевич Строганов. Ему, кстати, будто бы принадлежит мысль построить наконец-то в Петербурге православный храм полностью из отечественных материалов, руками только русских мастеров и по проекту русского архитектора. Все годы строительства Казанского собора об этом только и говорили в Петербурге. Рассказывали даже анекдот о том, как все это удалось Строганову. Однажды граф был удостоен чести принимать у себя императора. За обедом «в порыве воодушевления он сказал: „Наконец-то, государь, нам не нужны чужеземные таланты; у нас есть все свое“, на что Павел, находясь в отличном расположении духа, ответил: „В таком случае налейте-ка мне мадеры“». Это не более чем анекдот. На самом деле идея Строганова Павлу понравилась. Он вообще ценил мнения графа, хотя далеко не всегда был к нему справедлив. Однажды Павел, если верить легенде, выслал престарелого Строганова из Павловска только за то, что тот за обеденным столом осмелился сказать, что после полудня будет дождь, не подозревая, что именно после полудня император собирался пойти на прогулку.
В столице о Строганове рассказывали легенды. Говорили, что в саду графа в Новой Деревне, недалеко от впадения Черной речки в Большую Невку, установлена подлинная гробница Гомера. Ее якобы в 1770 году, в разгар русско-турецкой войны, во время высадки боевого десанта на одном из островов Средиземного моря обнаружил командовавший десантом русский офицер Домашнев. Он доставил гробницу в Петербург и подарил графу. Лестная для истинного петербуржца легенда получила необыкновенно широкое распространение, хотя простодушные рассказчики, передавая друг другу ее содержание, тут же выкладывали и причину возникновения этого мифа. Оказывается, впервые увидев античный саркофаг, искренне обрадованный и радостно смущенный Александр Сергеевич будто бы, полушутя, воскликнул: «Не саркофаг ли это Гомера?» Шутка графа, переходя из уст в уста, легко превратилась в легенду.
Эскиз установки саркофага на искусственном холме, на берегу пруда, в окружении могучих деревьев, выполнил А. Н. Воронихин. В 1908 году загородное имение Строганова было продано его наследниками. Постепенно садовые затеи исчезли. Неизвестно и местонахождение легендарного саркофага. По некоторым сведениям, он находится среди эрмитажных коллекций античного искусства.
Скончался Александр Сергеевич Строганов в 1811 году, через двенадцать дней после освящения Казанского собора, который он, как считали в Петербурге, вполне заслуженно, называл «моя церковь». Чуть ли не до самой своей смерти он трудился без устали и несмотря на слабое здоровье взбирался по лесам осматривать стройку. Народное поверье гласило, что граф, как строитель, «немногими днями переживет освящение храма». По рассказам, граф сам верил этим предсказаниям. После окончания первой службы в соборе он будто бы подошел к митрополиту со словами: «Ныне отпущаеши раба своего, Владыко, с миром».
Хоронил Строганова буквально весь Петербург. По воспоминаниям очевидцев, таких похорон они не помнили со времен погребения Екатерины II. Строганова любили. Многие помнили его доброту. Рассказывали потом, что, когда гроб с телом графа несли по лестнице его дворца, откуда-то «взялась белая курочка, кинувшаяся на него, и что это была душа графа». Ее видели потом и на кладбище. На глазах многих она «оборотилась прелестной бабочкой», которая долго кружила над скорбной толпой.
Имя Александра Сергеевича Строганова, порою незаслуженно забываемое, не должно исчезнуть из летописи строительства Казанского собора. Ведь, как мы говорили, именно ему принадлежит идея возвести собор силами русских мастеров и из отечественных материалов. Возможно, только поэтому имена иностранных архитекторов Камерона, Кваренги и Тома де Томона уступили место имени уроженца Пермской губернии, бывшего крепостного, русского архитектора Воронихина.
В Казанском соборе хранится образ Ченстоховской Божьей Матери, перед которым всегда любили молиться католики. Под иконой в свое время была помещена надпись, что она пожертвована храму в 1813 году светлейшим князем М. И. Кутузовым. Существует легенда, что это подлинная икона, взятая Кутузовым из Ченстоховского монастыря. Правда это или нет, установить невозможно, потому что, согласно другой легенде, «католические монахи, поставив копию вместо подлинника, нашли невыгодным оглашать факт отсутствия подлинной иконы, а Кутузов сам счел неудобным распространяться о своем, кажется, не вполне деликатном поступке».
Отечественная война 1812 года изменила судьбу Казанского собора. Построенный первоначально для чудотворной иконы, он превратился в хранилище священных реликвий победоносной войны. Сюда свозили военные трофеи, в том числе армейские знамена и полковые штандарты наполеоновских войск, ключи от завоеванных городов, маршальские жезлы.
Еще более возросло мемориальное значение Казанского собора в 1813 году, когда было решено похоронить под его сводами национального героя, победителя Наполеона и освободителя России Михаила Илларионовича Кутузова. Это решение подкреплялось еще и тем, что, согласно преданиям, прежде чем принять командование русской армией в 1812 году, Кутузов объехал все войска с иконой Казанской Богоматери.
Есть и другая легенда, бытовавшая в среде петербургских масонов. Будто бы накануне военного столкновения России с Наполеоном Михаил Илларионович Кутузов был посвящен в высокий, так называемый «седьмой градус» шведской масонской системы, где ему был даны девизы: «Победа» и «Себя прославит», которые оказались пророческими.
Впервые Кутузов столкнулся с Наполеоном в качестве командующего русско-австрийскими войсками под Аустерлицем. Вынужденный действовать, как сказано в советских энциклопедиях, «по одобренному Александром I неудачному плану австрийского генерала Ф. Вейротера», Кутузов потерпел сокрушительное поражение. В одной из исторических легенд того времени об этом рассказывается так. Когда на поле Аустерлица союзные войска только начали разворачиваться, император Александр спросил Кутузова, не пора ли идти вперед. Командующий ответил, что для этого надо дождаться, когда соберутся все войска. «Но вы же не на Царицыном лугу, где не начинают парад, пока не придут все полки», – возразил император. «Поэтому я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу, – парировал Кутузов, – но если вы прикажете…» Александр приказал. И сражение было проиграно.