В 1880-х годах на углу Невского и Владимирского проспектов, в доме, перестроенном выдающимся петербургским архитектором П. Ю. Сюзором, была открыта гостиница «Москва». При гостинице, как и положено, был ресторан. Позже гостиницу закрыли, перепланировав всю ее площадь под ресторан. На первом этаже под рестораном «Москва» открылось кафе, не имевшее официального названия. Пустоту тут же заполнил фольклор, наделивший кафе безошибочно точным именем «Подмосковье». В 1960-х годах это кафе, о чем мы уже говорили, получило широчайшую известность под новым фольклорным названием «Сайгон». Ныне «Сайгон», давно уже ставший своеобразным памятником шестидесятникам, не существует. В его помещениях расположился модный магазин иностранной бытовой техники. Попытки реанимировать «Сайгон» на других территориях серьезного успеха не имели. На Большой Мещанской улице недавно появилось кафе с таким названием, но оно официальное и к легендарному «Сайгону» имеет довольно отдаленное отношение.

Однако след, оставленный «Сайгоном» в генетической памяти петербуржцев оказался столь значительным, что даже сегодняшние двадцатилетние ребята, которые о «Сайгоне» знают разве что по воспоминаниям взрослых, да по студенческому сленгу, клянутся в верности данному слову старой сайгоновской поговоркой: «Век Сайгона не видать!» А формулой братской общности и нерушимого товарищества давно уже стала пословица: «На одном подоконнике в Сайге сидели». Почти как: «В одном полку служили».

Демократический характер «маленьких ресторанов» в значительной степени определил их социальную функцию. Кафе объединяли людей по интересам, по их формальному или неформальному социальному статусу. У всех на памяти кафе литературные и театральные, студенческие или поэтические. Такую же объединяющую функцию играли и многие рестораны. Например, ресторан «Крыша» в гостинице «Европейская» долгое время был постоянным местом встреч актеров после окончания вечерних спектаклей. По аналогии с Большим и Малым залами Филармонии ресторан «Крыша» в театральных кругах назывался «Средним залом Филармонии». Такое же название в городском фольклоре 1960-х годов получил ресторан «Восточный» на Невском проспекте.

Магнетическая сила ресторанов была так велика, что склонные а аналогиям петербуржцы XIX века прозвали два стоявших друг против друга ресторана Бореля и Дюссо «Сциллой и Харибдой». Воистину надо было обладать недюжинным мужеством, чтобы, не привязав себя к фонарному столбу, словно легендарные греческие мореплаватели к корабельной мачте, не поддаться соблазну и не отдаться во власть ресторанных кулинаров.

В кругах рафинированных гурманов рестораны славились своими петербургскими традиционными яствами. В отличие от купеческой Москвы, славившейся, скажем, выпечными изделиями, Петербург не без основания гордился морскими продуктами. «На Фонтанке треснул лед, в гости корюшка плывет»; «Рыбацкий куркуль, вместо корюшки – омуль»; «Славна Москва калачами, Петербург – сигами». Мы уже знаем, что в названиях многих изысканных кушаний навсегда сохранились имена известных петербуржцев. Так, блюдо из мелко нарезанных кусочков мяса, тушенных в сметане, носит имя его создателя графа Строганова – бефстроганов. Имя министра финансов в александровскую эпоху Д. А. Гурьева осталось в названии «Гурьевской каши».

Традиционно любимым в петербургских ресторанах всегда был чай. Этот замечательный напиток издавна занимал достойное место в петербургском городском фольклоре. В XIX веке были широко известны фразеологизмы «Кронштадт виден» и «Чай такой, что чрез него Кронштадт виден». Так говорили о совершенно жидком, прозрачном чае, сквозь который был виден рисунок на дне блюдечка. В одной петербургской газете рассказывалось о появлении этих расхожих в свое время выражений. Будто бы еще в те времена, когда первые пароходные путешествия из Петербурга в Кронштадт продолжались чуть ли не два часа, владельцы пароходов предлагали пассажирам корабельный чай, заваренный, однако, один раз, еще на столичной пристани, до отплытия. По мере приближения к острову в чай добавляли кипяток и он становился все бледнее и бледнее, и когда перед глазами путешественников представал Кронштадт, превращался в слабоподкрашенную тепловатую водичку, сквозь которую действительно можно было видеть город.

Находя удивительным, что в России мужчины пьют чай из стаканов, а женщины из чашек, Александр Дюма записывает любопытную легенду: «Первая чашка была сделана в Кронштадте, на дне чашки был вид Кронштадта. Теперь часто случается, что в кафе из экономии в чашки наливают меньше заварки, чем должно быть. И потому, если чай слишком жидкий, посетитель может вызвать хозяина, показать ему на дно и сказать: „вы можете видеть Кронштадт“. В связи с этим появилась идея подавать чай в стеклянных стаканах, вместо чашек, в которых можно видеть Кронштадт».

В наступивший после революции 1905 года период жесточайшей политической реакции появился характерный анекдот:

В те же годы родились и другие анекдоты:

Такую частушку в 1920-х годах распевали василеостровцы о ресторане «Олень», что находился на углу Большого проспекта и 7-й линии.

В 1904 году Россию потрясла гибель флагмана 1-й Тихоокеанской флотилии броненосца «Петропавловск». Среди погибших были адмирал С. О. Макаров и художник В. В. Верещагин. Однако находившийся на корабле великий князь Кирилл Владимирович спасся, бросившись, как гласит легенда, в воду при первом же взрыве на броненосце. Едва великий князь вернулся в Петербург, как по городу прокатилась острота: «Как же было утонуть Кириллу в море, когда он воспитание получил в „Аквариуме“». В то время «Аквариум» – знаменитый ресторан на Каменноостровском проспекте, 10 – славился своими высокородными посетителями.

Сохранилась легенда о неожиданной смерти П. И. Чайковского, наступившей будто бы через несколько дней после посещения композитором ресторана Лейнера на углу Невского и Мойки, там, где ныне находится литературное кафе. Согласно легенде, Чайковский, после премьеры оперы, прошедшей с небывалым успехом, зашел в ресторан и попросил стакан воды. Сделав один глоток, он поблагодарил официанта и вернул стакан. Глоток воды оказался роковым. С тех самых пор, вот уже целое столетие, умы соотечественников будоражит легенда о том, что вода была отравлена – не то злодеем, не то завистником.

На рубеже столетий широкой известностью пользовался ресторан Федорова на Малой Садовой, 8. Он славился своей стойкой, где, не раздеваясь, всего за 10 копеек можно было получить рюмку водки и бутерброд с бужениной. Посетители сами набирали бутерброды, а затем расплачивались. Никто не мог уследить, кто сколько съедал и кто за сколько заплатил. Цену называл сам посетитель. А официант получал деньги, одновременно наливая водку из двух бутылок в две рюмки. Говорят, что кое-кто из недоплативших по стесненным обстоятельствам, когда выходил из кризисного положения, посылал на имя Федорова деньги с благодарственным письмом.