Закруткин долго молчал, потом признался.
— Он объяснил – меньше знаешь, крепче спишь.
— Хорошо, поверю на слово. Еще вопрос, Алексей и Магди успели зарегистрировать отношения?
Толик заколебался, потом кивнул.
— Тогда можно допустить, что, если барончик жив, он не оставит Магди в беде? Следовательно, Германию он без нее не покинет, не так ли?..
Толик промолчал.
Я продолжил рассуждать вслух.
— Известно ли Алексею, что Магди у нас в руках? Остановимся на худшем варианте – Алекс засек ее во время отправки в Москву. Скажем, прятался неподалеку… В любом случае нам необходимо договориться с руководством. Запомни, без моих указаний более никому ни слова. Ты среди своих, Толик, поэтому выдержка и сообразительность тебе понадобятся в стократном размере. Держись придуманной вами легенды. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. В случае чего ссылайся на контузию. С отцом – ни–ни…
Потом я признался.
— Задали вы мне задачку! Что я скажу Светочке? Задурил голову девке, а сам в кусты.
— Помилуйте, Николай Михайлович! У меня и в мыслях не было!..
— Знаем мы вас, ухажеров! В мыслях у него не было!.. У вас с напарником оказалось столько дерьма в мыслях, что сразу и не сообразишь, как поступить. Впрочем, антимонии в сторону. Давай займемся документами Майендорфа. Что это за бумаги? Как Ротте пронюхал о них?..
Из отчета А. Закруткина:
« …я не могу с уверенностью утверждать, будто поиски Сына света (Sohn des Lichts) являлись чистейшей воды обманом и сводились исключительно к обеспечению прикрытия. Густав утверждал, будто Ротте действительно нашел – или считал, что нашел! – убедительные подтверждения наличия некоей могущественной силы, обитающей в потустороннем мире. Кстати, вы отыскали Крайзе? Он должен был спрятаться у этого менонита.
— Об это после, а сейчас давай про документы.
— Люцифер Люцифером, но, оказывается, неприметная радиолаборатория Ротте поддерживала связь с десятком других адресатов во всех концах Земли. По техническому обеспечению, уровню засекреченности, умелой конспирации этого якобы полулегального подразделения, приписанного к «Аненэрбе», можно было догадаться, это были птицы очень высокого полета. Например, тибетский далай–лама или хорватский палач Павелич. Других адресатов мы идентифицировать не смогли. Шеель высказал предположение, будто Ротте поддерживал связь с личными информаторами Гиммлера. Так сказать, с тайными «доброжелателями» режима, а также с теми, кто сотрудничал из страха, зная о компромате, который хранился у нацистов. Только несколько человек в рейхе имели доступ к этой информации, прежде всего, конечно, Гитлер. Связь осуществлялась под руководством Людвига Майендорфа и прикрывалась программой поиска Führer der Welt.
Мы с Алексом решили, что вопрос о Люцифере может и подождать, а вот личные информаторы рейхсфюрера СС, если речь идет именно о таких лицах, представлялись нам куда более лакомым куском, чем фантастический Sohn des Lichts».
« … радистка погибла при бомбежке, мы остались без «телефона». К тому моменту мы с Алексом уже обо всем договорились. Как только документы оказались у нас у руках, Леха решил, что наступил самый удачный момент пропасть без вести. В этот самый момент Ротте нанес ответный удар…»
« …Густав вынырнул из темноты, подбежал к водительскому месту и торопливо сообщил.
— Станция Бранденбург!.. Эшелон с заключенными застрял на станции Бранденбург!! Впереди пути разбиты. Это в центре старого города, я знаю. Туда можно добраться по Blumenstrasse. …»
« …мы их разделали в два счета. Перестреляли, как выразился Густав, «как курей». Извлекли узников из вагона. Магди была бледна как смерть. Я не преувеличиваю, Николай Михайлович. Она едва дышала и только всхлипывала. Алекс донес ее до машины, а нам с Оборотнем пришлось вытаскивать заключенных. Они не давались, Николай Михайлович!
Они цеплялись друг за друга!!
Меня ненависть душила…
Я лично снял охранника на станции, тот жизнью заплатил за танкиста Кандаурова. Хотя что было с него взять, малолетнего пацана в эсэсовской форме. Он даже пикнуть не успел, когда я сзади ударил его ножом в сонную артерию. Охраны возле вагона не было, все разбежались, а жаль!.. Ненависти на них не хватало. Я бы еще пострелял, и чтобы рядом стояли Таня Зайцева, повешенный в Калуге брат Пети Заслонова, сам Петька, Кандауров, псих Волошевский и множество других знакомых и незнакомых людей.
Вот такие фантазии, Николай Михайлович».
* * *
Далее шли отдельные обрывки, смысл которых можно было уловить только в контексте непростой ситуации, в которую угодил Николай Михайлович.
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
« – Где спрятаны документы?
— Не помню, Николай Михайлович. Я понимаю, время трудное. Я готов нести ответственность, но Магди к этой истории не имеет никакого отношения. Она даже не слыхала об этом списке.
— Об ответственности после, а пока отдыхай. Долечивайся. И попытайся вспомнить».
« …как дети, ей–Богу!!! Когда и кому из работников спецслужб было позволено самому принимать решение о своей отставке!
Этот пункт тревожил меня более всего. Зная жесткость и бескомпромиссность Берии, его поразительную интуицию в оперативных вопросах, имея в виду пассивность Меркулова, не способного противостоять его напору, я был уверен, такая оппортунистическая позиция не доведет до добра.
А тут еще этот мифический список! Что я должен был доложить руководству?
Что предложить?
Как с такой абракадаброй идти к Лаврентию?!
Неужели эти сопляки всерьез рассчитывали, что их нехитрая игра не будет вскрыта на Лубянке? Неужели поверили, что здесь некому сделать убийственный для этих анархистов от разведки вывод?»
« …подсказал Петр Васильевич.
— Николай Михайлович, тебе не кажется, что Гесс сам по себе мало интересует Хозяина? Куда больше его тревожит острая нехватка времени. Англо–американцы закусили удила. У меня создается впечатление, будто вождь готов схватиться за любую соломинку, лишь бы оттянуть окончательный разрыв с союзниками, а если не удастся, то любой ценой сорвать нападение. Мы должны помочь партии в этом вопросе, чего бы это нам не стоило! Ты как считаешь?
— Так точно, товарищ генерал–лейтенант.
— Давай взглянем на эту акцию под другим углом. Что может решить похищение Гесса? Это разовый эффект. Для надежного устранения этой угрозы необходимы другие средства.
— Своя бомба, – подсказал я.
Федотов кивнул.
— Это само собой. Над этим работают. Но еще информация!! Нам необходимо вскрыть нутро этим новоявленным поджигателям войны. Мы должны иметь своевременное и достоверное представление о их планах. С самого верха! Нельзя повторить ошибку сорок первого года, когда Верховного завалили информацией. Ее было столько, что как хочешь, так и понимай, и никто – понимаешь, никто! – не сумел убедить Сталина в том, что Гитлеру нельзя ни в чем доверять. Это роковая ошибка.
Беда в том, что Сталин, безусловно не доверяя Гитлеру, почему‑то уверился – перед тем как начать боевые действия, Германия предъявит ультиматум, выдвинет какие‑нибудь условия. Пусть самые неприемлемые, но даже и в этом случае возможны переговоры, некий временной зазор, который позволит подготовиться к отражению агрессии.
На этот крючок Гитлер нас и подцепил. Хозяин в голову не могло прийти, что Гитлер может начать внезапно, ни с того ни с сего. Вопреки всяким международным установлениям и обычаям!.. Вот откуда фраза о последних днях фюрера – «доигрался, подлец!». В этом было что‑то личное.
Впрочем, это дела давно минувших дней. Наша сегодняшняя задача – дать точное время и место превентивного удара. Как этого добиться? Понятно, это могут сделать только надежные и проверенные на все сто товарищи. Вник?
Я кивнул
— Кто они, эти товарищи? – задался вопросом Федотов и сам ответил. – Гесс? Что он может знать, сидя в тюрьме? Более того, разве Гессу можно доверять? Люди из окружения Черчилля или Трумэна? Им вполне могут подсунуть дезу. Нам нужны люди, чей сигнал Хозяин воспримет с полным доверием.