Старуха слабо пожала плечами, но Джандер почувствовал ее стальную волю.

– Сейчас – ничего. Ты – наш гость, и мы не можем нарушить обычаи предков. И к тому же тебя выдали слезы. Такое довольно редко случается в этой стране и уж совсем не похоже на бессмертного. Во имя того, кем ты когда-то был, Джандер Санстар, ты можешь уйти спокойно. Завтра ты можешь отоспаться в пещере неподалеку. Мы не будем беспокоить тебя. Но, – добавила она непреклонно, – отныне ты – наш враг. Тебе нет места среди живых. Уходи сейчас же. И быстро.

Джандер почтительно поклонился:

– Прошу об одолжении, мадам Ева – думаю, что это вы и есть. Не говорите Пете и Марушке о том, кто я такой. Ева нахмурилась:

– Я должна предупредить их, ведь они – мои внуки.

Джандер обернулся к танцующим. Марушка присоединилась к остальным и весело кружилась под музыку. Петя стоял среди молодых женщин, смеялся и оживленно размахивал руками.

– У меня было столько возможностей причинить им вред – если бы я хотел. Но они ведь целы и невредимы.

Маленькие черные глаза Евы пытливо вглядывались в его серебряные. Затем лицо ее смягчилось, и она тихо промолвила:

– Я скажу им, если решу, что это необходимо. Но теперь – уходи. – Она поколебалась, потом сказала:

– Сладкой воды и легкого смеха.

Это было традиционное прощание эльфов. Джандер вновь низко поклонился и растворился в ночи. Ева посмотрела ему вслед, потом обернулась к внукам. Марушка вышла из круга танцующих, чтобы передохнуть, и видела, как ушел вампир. Теперь на ее лице было написано разочарование. Тут же к бабке подбежал Петя.

– Бабушка! Неужели ты прогнала его? – в голосе его было отчаяние, он умоляюще смотрел на старуху. Ева кивнула.

– Позови сестру, – приказала она. Он посмотрел в ту сторону, куда ушел Джандер, потом пошел к остальным. Ева тяжело опустилась на скамью.

– Слишком я стара стала для таких встреч, – с невеселой ухмылкой сказала она себе.

– Ты хотела нас видеть, бабушка?

Ева подняла глаза на внуков. Оба они были молоды и красивы – будущее табора и ее собственное. Она похлопала по скамье рядом с собой, и они покорно сели.

Минуту она молчала.

– Это несчастливая страна, – начала она. – Мы остановились здесь потому, что я договорилась с повелителем Баровии, и этот договор хорош для племени.

Она помедлила, подбирая нужные слова. Петя заерзал, нетерпеливо посмотрел в сторону девушек, с которыми только что весело болтал, Марушка сидела неподвижно.

– Это не значит, что для нас здесь нет опасностей, – продолжила Ева. – Иногда их трудно распознать. Иногда они скрыты красотой.

Марушка первой поняла смысл сказанного, хотя ей очень не хотелось этого: Джандер – опасность?

Ева положила морщинистую ладонь на плечо внучки:

– Да, милая. Очень. Марушка нахмурилась.

– Нет, – твердо сказала она. – Я не могу в это поверить. Я гадала ему, он – не зло.

– Я и не говорю, что он хочет быть злом. Иногда мужчинам не приходится выбирать между добром и злом.

– Бабушка, он спас мне жизнь! – теперь и Петя разозлился на нее.

Ева не хотела говорить им всего, но Петю эльф просто очаровал, да и Марушка попала под его обаяние.

– Да, это так, но ты никогда больше не увидишь его. Итак… – добавила она, обращаясь к внучке, хмуро смотревшей на нее. Ева развернула мокрый платок. – Он этим вытирал лицо.

Петя взял платок, потом с негодованием посмотрел на нее:

– Ты отпустила его – раненого?

– Нет, малыш, – сказала Ева, – это слезы, что текли из его глаз.

Марушка ахнула, глаза ее округлились:

– Нет…, он не., он не может быть…

– Акара, – сказал за нее Петя. Он резко встал:

– Прости, бабушка, но мне надо вернуться в деревню.

Ева нахмурилась:

– И слышать не хочу о таких глупостях после того, что случилось сегодня с тобой.

– Но бабушка.

– Нет, нет и нет, – она встала, раздосадованная. – Я сказала вам, что должна была сказать, теперь делайте, что сказано.

И она пошла к своему фургону.

– Марушка, помоги мне, – сказал Петя, когда Ева была уже далеко.

– Ох, нет. Я не хочу впутываться в…

– Моя подруга…, в деревне. Она тоже доверилась Джандеру. Мы оба предложили ему дружбу. Она должна знать, кто он такой! – на лице Пети были гнев и отчаяние.

Марушка никогда еще не видела его таким серьезным и была даже удивлена.

– Ну ладно, но, если с тобой что случится, я – ни при чем, – заявила она. Ее брат расхохотался:

– Можно взять твою лошадь?

Анастасия лежала на животе, уткнувшись лицом в мокрую от слез подушку. Красные следы кнута на спине отчаянно болели, и боль становилась все мучительнее. Правя рука онемела, Анастасия попробовала пошевелить ею и чуть не вскрикнула от боли.

Людмила проспала все это время, и Анастасия теперь просто возненавидела сестру. О боги, насколько легче ей бы стало, если бы отец позволил маме смазать раны бальзамом.

Вдруг в окошке стукнулся камешек. Анастасия постаралась приподняться, лицо ее скривилось от боли. Стиснув зубы, она медленно встала, доковыляла до окна. Когда она подняла руку, чтобы открыть ставни, то чуть не потеряла сознание, но все же удержалась на ногах, глухо застонала. Задыхаясь от боли, она медленно отодвинула щеколду на ставнях.

На улице стоял Петя. Он отчаянно махал ей, ни произнося ни слова, его темная тень в лунном свете звала ее на улицу, вниз. Анастасии хотелось этого, но она не была уверена, что сможет выбраться из дома.

И в это мгновение яростные вопли разрушили ночную тишину. Анастасия в ужасе смотрела, как из дверей выскочили слуги отца. Двое схватили Петю за руки, а остальные обнажили клинки.

– Анастасия, что происходит? – раздался сонный голос Людмилы, но у Анастасии уже не оставалось времени на объяснения с сестрой.

Она поспешила к двери и побежала вниз так быстро, как только могло ее избитое тело. Она уже задыхалась в изнеможении, добравшись до тяжелой входной двери. Отперев засов, она выбежала на улицу, и тут же холодный влажный воздух окутал ее – к ночи ветер усилился, а температура упала.

Петя уже не стоял на ногах. Он упал бы лицом прямо на камни, если бы слуги не растягивали его за руки. Сам же бургомистр теперь орудовал тем же самым кнутом, которым чуть раньше отходил родную дочь. Он хрюкал при каждом ударе, а по его лицу, несмотря на холод, ручьем лился пот. Он уже нанес беззащитному вистани несколько ударов, и теперь спина Пети превратилась в кровавое месиво.

У Анастасии пересохло в горле, она окаменела, но тут же пронзительно завопила:

– Нет!

Картов остановился, бросил на нее свирепый взгляд, но Анастасия не дрогнула. Боль возвращалась к ней, и вместе с болью приходила ярость.

– Я сказала – нет! – повторила она хрипло. – Иван, отпусти его, – приказала она одному из слуг.

Иван колебался, переводя взгляд с отца на дочь. Старый слуга никогда не смел перечить хозяину, но теперь какая-то перемена в Анастасии встревожила его. Она стояла выпрямившись, темные волосы падали на бледное лицо.

– Господин? – нерешительно произнес Иван.

Бургомистр даже не удостоил его взглядом. Анастасия уверенно и медленно подошла к отцу. Картов занес кнут, готовый ударить ее прямо по лицу.

– У-у-у-у, – издевательски завыла Анастасия по-волчьи.

Лицо Картова побелело. Вновь послышался раскат грома, и теперь он был громче – гроза приближалась. Анастасия продолжала:

– Что же ты не скажешь Ивану, как удирал сегодня от волков?

Совершенно спокойно, уверенно, дрожа от ледяной ярости, она сделала еще один шаг и, не говоря больше ни слова, вырвала окровавленный кнут из руки отца. Картов не шевелился.

– Я не убежала, – продолжала она спокойно, потом повернулась к цыгану. – И он тоже, Иван, – повторила она, холодно посмотрев на слугу. – Теперь можешь отпустить его.

Ошеломленный случившимся, сконфуженный Иван выполнил приказание. Другие слуги последовали его примеру и удалились столь же быстро, как и появились.