Изменить стиль страницы

Взял листок, присланный Санни, собрал все свои черновики, где был хоть намек на эту задачу, и сжег их в ванной комнате в алюминиевом тазу, в котором мы раньше варили варенье.

Нашел в своем школьном архиве (там имелось кое-что интересное) одну задачку, которую сам сочинял когда-то для этого конкурса. Она мне очень нравилась, я долго с ней возился, но потом нашел в условии ошибку, перечеркнувшую все красоты. Я попытался вспомнить, показывал ли Пашке этот опус. Выходило, что нет, не показывал. Во-первых, я держал его в тайне и хотел всех поразить, а во-вторых, с Пашкой неинтересно обсуждать такие вещи.

Дальше я действовал, как записной шпион. Созвонился с приятелем-альпинистом, сотрудником маленького частного издательства. Договорился, что он позволит мне распечатать несколько листков на лазерном принтере (якобы для диссертации: я побоялся засветиться в университете). Набрал там текст своей задачи и решение (понятно, что школьная тетрадочка тоже сгорела в алюминиевом тазу) и распечатал в двух экземплярах. В одной из них сделал все положенные пометки и отнес его Пашке с четвертой порцией задач: «Вот посмотри, я у тебя брал… Тут, к сожалению, ошибка…»

Опять произошло чудесное стечение обстоятельств. У Пашки собрался народ, происходило кофепитие. Сам он, возможно, и не взглянул бы на мои труды, но кто-то из ребят перехватил бумажку, порадовал меня первой реакцией: «Ух ты!» — потом поогорчался. Итак, нашлись свидетели, которые могли бы подтвердить, что я вернул задачку Санни, и ничего особенного в ней не оказалось. Через пару дней я зашел в конкурсную каморку, когда в ней было пусто, выудил свой листок из груды отработанных бумаг, унес домой, а дома тоже уничтожил (мера, как оказалось, правильная).

Последнее и самое рискованное, что я сделал, — письмо в волшебную страну Иллирию. Я написал, тщательно подбирая английские обороты, что рассмотрел присланную на конкурс задачу и восхищен талантом юного коллеги, Но, к сожалению, в условие вкралась ошибка, что не дает возможности присудить за задачу призовое место. Поэтому я выражаю твердую надежду, что юный коллега и его наставники впредь будут внимательней и осторожней. Вложил в конверт листок с моей задачей (второй экземпляр), где ошибка была просто подчеркнута красным. Надписал тот невероятный адрес, который видел на конверте. Единственное, что я, может быть, сделал совсем неправильно, — дал обратный адрес конкурса, а не свой домашний. Конкурс не объяснялся с неудачниками, отвечал только победителям (а их всегда много), иначе разорился бы на переписке. Но сам листок с письмом я мужественно подписал полным именем — Иван Николаевич Константинов. Бросил конверт в почтовый ящик и стал с замиранием сердца ждать, во что же это выльется.

Разные варианты так и проносились в голове, особенно по утрам, когда я сокрушал тонкий весенний лед на лужах, спеша в университет. Не стану пересказывать. Все это уже описывали и показывали в каких-нибудь боевиках. Всерьез обдумывались две возможности: или же я сошел с ума, или за всей этой историей должен стоять какой-то взрослый человек, и с ним мне многое хотелось обсудить. Будь я на его месте, я бы разыскал Ивана Константинова и выяснил, чего от него ждать.

Кое-что я и сам предпринял. Потратив уйму времени и сил в библиотеке, я попытался выяснить, кто и где мог работать в этом направлении математики. Судя по публикациям, однако, такого направления и близко не оказалось («Если, конечно, оно не засекречено», — подумал я уныло).

Кроме того, я стал наводить справки об Иллирии. Задачка оказалась непростой — по-своему не хуже, чем задачка Санни. Я пришел к выводу, что эта страна все же существует (как ни странно) где-то в блаженном Средиземноморье. Это единственная информация, которую я счел достоверной. И то в глубине души продолжал в ней сомневаться. Нигде мне не попались широта и долгота, название столицы, население и государственный язык. Впрочем, форма правления указывалась — монархия, но тоже необычная. Трон делят две сестры (близнецы?). Ни на одной карте этого государства не было. Я принял для себя гипотезу, что это крохотное княжество живет туризмом и никого не раздражает. Кое-что удалось узнать про «Лэнд» — «школу украденных детей», как назвала это когда-то моя бабушка. Такая школа (интернат, пансион, детский дом) значилась кое в каких официальных рубриках. С одной стороны, это было королевское благотворительное заведение, с другой — международная программа под присмотром нескольких организаций. «Украденных детей» насчитывалось немного — чуть больше двадцати.

Ответ пришел в середине мая. На сей раз Пашка — или кто-нибудь до Пашки — его уже вскрыл и прочитал, хотя на конверте значились мои фамилия и инициалы: «Константинову И. Н.».

— Послушай, ты, «достопочтенный ученый и педагог», — сказал мне Пашка, — тебе, кажется, крупно повезло. Тебя благодарят и приглашают провести каникулы у моря.

— У какого моря? — спросил я тупо..

— Ты что, не знаешь, у какого моря находится страна Иллирия?

— Понятия не имею.

— И я не знаю, — сказал Пашка, — но, судя по всему, у Средиземного. А, нет, смотри-ка — Адриатика. Но это все равно.

В конверте лежал билет на самолет до Рима (могу зарегистрировать в любой удобный день в течение трех месяцев) и хитрая банковская карточка, которую не имело смысла красть, и описание дальнейшего маршрута: автобусом до городка на побережье Адриатики, а там меня каждый нечетный день будет ждать катер. Достаточно оформить итальянскую визу, Иллирия и так меня приветит. Формальности на месте.

Пашка подозрительно спросил:

— А как они узнали, что ты проверял их работу?

— Я им написал.

— Зачем? Она же не прошла?

Я не придумал ничего умного, чтобы соврать, и заявил:

— Девочка понравилась. Решил познакомиться.

— А-а, — сказал Пашка неуверенно (уж очень это не походило на меня), — поезжай, может, ты тоже ей понравишься.

В какую-то минуту я обрадовался этому письму, как исполнению всех желаний. Потом испугался — в первый раз, но основательно. И крепко пожалел, что влез в эту историю. «Адриатические волны, о Брента!..» — это хорошо. Но в то же время удивительно удобно, чтобы сгинуть без следа. А впрочем, отступать я все равно не собирался и кое-как придавил свой страх. Кредитная же карточка отравляла мне настроение до самого отъезда. Терпеть не могу, когда за меня кто-то платит. То есть такого никогда и не бывало, и я бы предпочел, чтобы не было и впредь. Хотя тот, кто хотел меня увидеть, оказался прав. Сам я не смог бы оплатить такое путешествие. Даже экипировка в летнюю поездку за границу стала проблемой.

Почти весь июнь ушел на то, чтобы принять сессию. Кто не преподавал, тот не знает, до какой невменяемости можно устать от экзаменов. Я хотел малодушно отложить поездку, сходить сначала в горы, чтобы прийти в себя, но не вышло. У всех друзей жизнь складывалась так, что вырваться в горы раньше августа они не могли. Конечно, все складывалось к лучшему. Я просто трусил, и в горах мне не было бы покоя. К тому же на меня давила недоделанная диссертация. Срок поджимал, руководитель нервничал, но в течение учебного года я мог работать лишь урывками, и то нечасто. Времени на сомнения у меня не было. Я нехотя собрался, взял с собой работу (вдруг удастся что-то сделать) и 25-го июня отправился неведомо куда. Писать в Иллирию еще раз и сообщать о сроках своего визита я не рискнул.

Глава 3

ВСТРЕЧА

Катер, который меня ждал, назывался «Дельфин». Я ехал бестолково, если не сказать бездарно, сутки не спал и оказался в порту рано утром с головной болью и предчувствием новых мытарств. «Дельфин» должен был ждать меня с десяти до часу (позже не ходили автобусы), но в 6.45 он уже качался у причала, и я сразу его заметил. На флаге у него красовался жизнерадостный дельфин — синий на белом и золотом.

Парень-итальянец на палубе мгновенно нашел со мной общий язык. Едва завидев мою соломенную шевелюру, он замахал обеими руками: сюда, сюда, нечего, мол, зевать по сторонам! Я перекинулся с ним краткими необходимыми словами, щурясь от низкого, но ослепительного солнца. Мои документы его не интересовали. Лучезарно улыбаясь, он спросил по-английски, что я думаю насчет завтрака (английский в исполнении иностранцев всегда понятнее, чем у англичан). Я сказал: «Спать». Он кивнул и повел меня в каюту, по дороге показывая, где что находится в его хозяйстве. Еще б не показать — такая чистота и блеск! Я чувствовал, что оказался для него таким же легким человеком, как и он для меня. И мне стало спокойно, будто я не лез в авантюру, а в самом деле ехал на курорт. Парня звали Тонио, и он был шкипером «Дельфина».