– Где они? Где? Я тебя спрашиваю, старая ведьма, – взревел он. – Я…

– Они ушли, ушли из долины. Как? Где твое хваленое Покрывало?

– Покрывало не может помешать им уйти. Оно только показало бы, где именно они вышли.

– И где же они вышли? – со змеиной улыбочкой вежливо осведомился маг.

– Ты сам приказал снять его. Теперь я не знаю.

– Зато я знаю. Те, два кретина, которые испугались медведя, где? Пусть умрут. Немедленно! Сейчас!!!

– Но…

– Ладно, – шумно выдохнув, Архот вдруг успокоился, – Всё равно всё надо делать самому. Он резко запахнул плащ и быстро скрылся в маленькой двери, скрытой за креслом.

Прошло много времени, прежде чем Хирна облегченно вздохнула и слезла с кресла. Волшебница вышла на середину залы и раскинула руки крестом. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула и произнесла заклинание. Осколки всех четырех светилен запрыгали по полу, срастаясь вместе. В каждой из них снова вспыхнул огонь. Наведя порядок, Хирна снова расположилась в кресле и криво оскалилась:

– Мальчишка, – негромко прошипела она вслед Архоту, – Ты был тупицей, им и остался. Живи пока, ты мне ещё нужен. Но мое время придёт. Ты держишь меня за глупую нервную курицу, больше всего на свете мечтающую о камне? Мы ещё поквитаемся. Не думай, что я простила тебе сестру.

Она достала из кошеля единственную монету и положила на раскрытую ладонь. Подойдя к свету, волшебница долго рассматривала её, как будто видела впервые. Неожиданно сжав кулак, она тихонько рассмеялась своим мыслям:

– Раз! – злорадно прошептала она.

– Ничего, ничего, – шипел Архот, широко шагая по узкому тёмному коридору, – Ты уже изменила своим друзьям. Подождём, пока ты изменишь себе. Прекрасная штука – это сердце… Эй, падаль! Хватит спать.

От стены отделилась небольшая, едва заметная тень, шмыгнула носом и послушно зашлепала вслед за магом.

К реке

Идти по дну оврага оказалось очень удобно. Оно было сухим и каменистым. Но главное – можно было не бояться потерять направление. А потерять его было проще простого. Туман скрывал предметы, глушил звуки и не позволял ориентироваться. Рене хромал. Донимала рана на ноге. От ходьбы она вскрылась и понемногу кровоточила. Сквозь повязку проступило тёмно-багровое пятно, которое постепенно увеличивалось. Но дети не останавливались. Рене спешил. Правда, он сам не знал, куда. Просто его угнетала эта безлюдная плоская равнина, уходящая за горизонт.

Потеплело. Туман растаял. Взошло солнце. А вместе с ним появилась тревога. Спрятаться было негде. Единственное, что скрывало их от недоброго взгляда – стены оврага, возвышающиеся по бокам. Овраг становился всё глубже, постепенно превращался в глубокую тёмную лощину. Через некоторое время дно стало рыхлым. Под ногами захлюпало. Остановившись, устроили привал.

– Дальше по оврагу идти нельзя? – вопросительно произнесла Сайка.

– Пожалуй, – рассеянно пробормотал мальчик. Его сейчас больше интересовала рана на ноге, которую он внимательно рассматривал, оторвав пропитанную кровью тряпку.

– Нет, правда. Смотри, теперь на дне остаются следы.

Рене встрепенулся и посмотрел по направлению её взгляда: “Растяпа. Непростительная оплошность! – подумал он, – Это всё голод. Он мешает сосредоточиться”. Однако он решил не расстраивать Сайку:

– Вчера был дождь. Если мы пойдём верхом, наши следы всё равно останутся на мокрой земле. По оврагу, по крайней мере, быстрее. Но мы всё равно должны будем выйти из него.

– Почему?

– Видишь, овраг понемногу сворачивает назад, на запад. Следуя этим путём, мы сделаем большой крюк и вернёмся почти туда, откуда начали свой путь.

Поднявшись, дети выбрались из оврага. Плоская как стол равнина лежала перед ними. На севере высились горы. Сайка поразилась, насколько далеко они ушли от них. В животе щемило от нестерпимого чувства голода. Голова немного кружилась. Она чувствовала себя усталой и совсем разбитой. Пытаясь подавить нарастающее чувство безысходности, она бросила на Рене влажный взгляд, полный страдания. Рене ободряюще улыбнулся в ответ.

– А где река? – удивилась Сайка.

– Там, на юге.

Действительно, отсюда совершенно не было видно воды. Пришлось идти наугад. Рене вёл Сайку, помня, что река должна быть “где-то далеко там…” и ориентируясь по своим следам. Две едва заметные тёмные линии примятой прошлогодней травы, начавшиеся от оврага и оканчивающиеся у их ног, легко выдали бы их любому мало-мальски грамотному преследователю. Но преследователи ещё ломали головы над тем, каким образом они выбрались из скрытой долины, поэтому Рене оставалось только следить, чтобы тёмные линии позади них оставались прямыми.

Яркое весеннее солнце высоко поднялось над их головами и безжалостно припекало. Почва под ногами высохла и стала твёрдой. Воздух был прохладным, но казался тяжёлым и влажным. Над равниной поднималось липкое марево. К постоянному чувству голода начало примешиваться чувство жажды. Шли до изнеможения. Наконец, почувствовав, что не может больше сделать ни шагу, Рене рухнул на колени и объявил:

– Привал.

– Уф, кажется, я больше не смогу идти, – простонала Сайка, заваливаясь на бок.

Некоторое время они лежали молча, восстанавливая дыхание. Рене смотрел в небо. Оно было синим в зените и светло-голубым у горизонта, и глубоким. Бездонно глубоким. Ни тучки, ни облачка не задевало его величественной синевы. Ничего, за что можно было бы зацепиться взглядом. Только Солнце. Яркое и холодное.

– Есть же здесь звери! – вдруг взмолился Рене, – Должны же они что-то есть.

– Ну, звери разные бывают. Некоторые траву едят. Некоторые – охотятся, – отозвалась Сайка.

– Может и нам попробовать есть траву? Я, кажется, скоро буду согласен съесть что угодно.

– Ну, трава тоже не всякая годится. Я думаю, что без разбора траву есть нельзя, а редиска или морковка здесь вряд ли растут.

– А что здесь может расти? – Рене плохо разбирался в травах и в этом вопросе целиком полагался на мнение Сайки.

– Может, щавель. Он наверняка ещё маленький. Но попробовать поискать – можно…

Девочка перекатилась на живот и встала на четвереньки. Так, не поднимаясь, она и стала ползать по земле.

– Нашла. Вот, смотри, это – щавель. Его можно есть, – она сорвала несколько небольших листочков, раздвоенных у основания, и показала их Рене.

Через несколько минут они набрали небольшой пучок. Щавель был аккуратно разделён и немедленно съеден. Кислый привкус не утолил, а только сильнее разбередил чувство голода. Во рту стало сухо, очень захотелось пить. Тем не менее, это была хоть какая-то пища. Рене почувствовал, что голова прояснилась и он снова может рассуждать. Он встал и осмотрелся:

– Ого! Насколько далеко мы отошли от гор! – удивлённо воскликнул мальчик.

– А где же река? – удивилась Сайка, – Если мы ушли так далеко, то давно должны были выйти к ней.

– Должны… – Рене пытался припомнить, насколько далеко он видел вчера речку. По всему выходило, что они давно уже должны были к ней подойти.

– Может, это была не река, а только её мираж?

– Не думаю. Вероятно, она где-то совсем рядом. Наверно, у неё крутые берега, поэтому мы её и не замечаем, – сказал Рене, озираясь, – Течёт где-нибудь, под самым нашим носом.

– А может, она снова ушла под землю?

Рене отрицательно покачал головой:

– Нет. Мы же видели её. Она где-то здесь.

– Ой, смотри, что я нашла, – вдруг радостно вскрикнула Сайка. Рене удивлённо уставился на два маленьких круглых листочка, которые раскинулись друг напротив друга у самой земли. Они были изумруднозелёные, похожие на листья подорожника, только светлее и всего с одной светлой полоской по самому краю. В центре торчала маленькая шишечка, которая в дальнейшем должна была превратиться в соцветие.

– А что это?

– Это белая ночная фиалка. Бабушка ещё называла этот цветок Царицей ночи.[1]