— Почему ты не сказал мне, Лис, что хочешь принять участие в ужине? — подавив в себе гнев, спросил Чу. — Я поставил бы тебе еще один прибор, и ты был бы моим самым дорогим гостем. А так и утку больше раскромсал, нежели съел, и вино разлил, не насладившись. Да и ел в одиночестве, без компании. В следующий раз дай мне знак, и мы усадим тебя к столу как равного.

Студент Чу позвал жену, дал ей остаток денег и попросил купить какой-нибудь еды в ближайшей закусочной, а сам отправился развлекать гостей. Он цитировал им древних мудрецов, декламировал шуточные стишки и слушал. Слушал так внимательно, что и наставники начали раскрывать перед ним, как павлиний хвост, весь блеск своих познаний, позабыв об ужине. Никто и не заметил, сколько прошло времени, прежде чем всех позвали к столу.

В полночь, когда довольные гости разошлись, жена встревоженно прошептала:

— Не сердись на меня, к ужину все было приготовлено вовремя, я сама проследила… Скажи, кто это сделал?

— Мой гость, — ответил Чу и пожелал ей спокойной ночи.

Несколько дней ничто, казалось, не нарушало покоя в доме, словно Лис навсегда покинул его. Но нет, он кружил здесь, бегал по комнатам: золотистый свет скользил по мебели да на ширме время от времени появлялась движущаяся тень. Несколько раз домочадцы слышали звон разбитой посуды, но, когда на звук прибегала перепуганная прислуга, миски и чашки стояли на своем месте нетронутыми; порой что-то скреблось в коридоре, но на оклик никто не входил, лишь сама по себе тихо открывалась дверь. Это давал о себе знать Лис.

Студент Чу, поглощенный учебой, почти забыл о новом жильце. Но как-то вечером, когда он ходил по комнате, заучивая стихи, вдруг зацепился за что-то и выдрал клок из штанины. Нагнувшись, Чу провел ладонью по одной табуретке, по другой, но не нащупал ни единого гвоздя. Через минуту он почувствовал, как кто-то дернул его за другую штанину, и, резво повернувшись, успел разглядеть острую мордочку Золотого Лиса.

— О да, ты прав! — воскликнул Чу. — Я так виноват перед тобой: пригласил в гости, а сам не уделяю тебе достаточно времени и внимания… Хорошо, что ты напомнил о себе. Хочешь, я сейчас спою тебе какую-нибудь песенку или сыграю на скрипке?

Жена студента с удивлением наблюдала, как Чу играл, обратившись лицом к стене, как кланялся перед собственной тенью, но расспрашивать не решалась.

В первую ночь январского полнолуния, морозную и затяжную, Чу неожиданно проснулся, будто его кто-то настойчиво тормошил за плечо. Сев на кровати, он увидел в свете луны на столе печеную утку, замшелую бутыль и связку из сорока серебряных монет, которые блестели на шнуре, словно рыбья чешуя.

— Благодарю тебя, Лис, — шепнул студент. — Я очень рад, что снискал наконец твое доверие и дружбу.

Чу сорвал печать с бутылки — пьянящий пряный аромат распространился по спальне. Он наполнил чарку напитком, и вино засверкало в ней удивительной голубизной. Чу подержал в ладонях лисий бальзам. Отпив немного, ощутил во рту блаженный вкус, живительный огонь побежал по венам. Подобного вина не найти в наилучших погребах империи, подумал Чу. Почувствовав внезапный голод, он оторвал крылышко печеной утки и стал с аппетитом обгладывать его, выплевывая косточки на пол.

Наевшись, Чу принялся кружить по темной комнате, трижды обежал ее, а затем огромный диск луны выманил его на улицу. В доме крепко спали. Безумная радость охватила юношу, он почувствовал себя легким и ловким, тело его взвивалось в пружинистых прыжках. Это лисья натура, веками обуздываемая волей, законом и книжными наставлениями, проснулась в нем.

Вдруг он заметил, что его сопровождает Лиса. Вместе с ней он поднял голову к лунному диску, потянул носом и, сразу же безошибочным инстинктом учуяв, где дремлет самая зажиточная усадьба в округе, бросился со своей спутницей туда. Оставив Лису сторожить на улице, Чу одним прыжком перемахнул через высокую ограду и оказался во дворе. Приоткрыв дверь, он тихо проскользнул в дом.

На широкой кровати почивали бородатый мужчина в летах и молодая женщина. Студент сорвал со стены шубу, подбитую соболями, и мех скользнул по лицу спящей. Наверно, ей показалось, что это борода мужа, так как она нежно шепнула: "О милый мой…" — и придвинулась к нему. Тогда Чу стянул с ее запястья золотые браслеты, и они тихо зазвенели при этом. Мужчина со словами "Любимая моя!" заключил жену в объятия, и они опять крепко уснули, прижавшись друг к другу.

Студент с минуту прислушивался к их ровному дыханию, потом тихо вышел и, перепрыгнув через ограду, помчался с Лисой обратно. Дома он завернул браслеты в шубу и спрятал все под кровать, как в лисью нору. Свернувшись в постели калачиком, накрылся с головой одеялом и, уже засыпая, услышал, как Лиса вспрыгнула на кровать и улеглась рядом с ним.

Разбудила его жена. Она стояла над ним и ласково шептала:

— Чу, дорогой, слышишь, какой с самого утра шум в городе? Этой ночью обворовали самого высокопоставленного мандарина, председателя твоей экзаменационной комиссии…

Чу, находясь во власти Лисы, злорадно рассмеялся. Присев на кровати, он поведал жене свой странный сон.

С каждым его словом глаза женщины все больше расширялись. Сначала она глянула на стол: там лежали остатки обглоданной утки и глиняная бутыль с вином. Потом, опустившись на колени, она вытянула из-под кровати соболиную шубу, из которой выкатились золотые браслеты. Значит, это был вовсе не сон, а страшная правда.

Женщина прижала пальцы к побелевшим устам и с отчаянием посмотрела на мужа. Но тот только громко рассмеялся, и смех этот очень напоминал лисий лай.

— Ты хочешь опозорить честное имя своего рода?.. Разве для того ты столько лет учился, чтобы стать вором?

Но Чу смеялся над ее словами и все пытался натянуть ей на руки золотые браслеты и набросить на плечи соболиную шубу.

— Уверяю тебя, не в одном императорском чиновнике сидит лис. Я чую их сейчас — даже на расстоянии… Мы с ними поймем друг друга без слов, я буду всего лишь лисом среди лисов!

Жена Чу в отчаянии искала спасения. Неожиданно она вспомнила, как муж, готовясь к экзамену, повторял вслух: "От лисьих чар противоядием считается лунный дождь — ртуть". Женщина налила в чарку вина, отливающего голубым цветом, не похожим ни на один напиток на земле, и капнула туда ртуть. В тот же миг вино замутилось, и утраченные чары его осели на дно в виде клочков лисьей шерсти.

— Не знаешь ли ты случайно, где сейчас твой приятель Лис? — осторожно спросила она мужа.

— Конечно, знаю. — Он показал на углубление в одеяле: — Спит у меня здесь под боком после ночной беготни…

Тогда жена быстро добавила еще одну каплю ртути, и весь дом задрожал — от основания до изогнутых краев крыши. Лис, сраженный этим, рассыпался вдруг на тысячу радужных бликов, какие обычно отбрасывает на солнце кристалл. Скрипнула дверь, хотя и на этот раз никто не переступил через порог. Жена с облегчением вздохнула.

— Безумная! — крикнул разгневанный юноша. — Ты неуважительно отнеслась к моему гостю!

Он пытался вырваться из ее рук, чтобы бежать за изгнанным Лисом и вымолить у него прощение. Однако жена решительным движением поднесла к его губам чарку с вином. На этот раз напиток оказался таким горьким, что даже обжег. Проглотив первый глоток, Чу упал на колени и зарыдал.

— Что я натворил, несчастный! Как теперь осмелюсь показаться на глаза мандарину, моему учителю!

Чары развеялись, остались только страх и стыд. Долго муж и жена шептались между собой. Ночью студент прокрался огородами к усадьбе мандарина. Ограда была высоченной, даже не верилось, что можно через нее перебраться. Поэтому он только перебросил во двор связанную в тюк шубу и услышал, как со звоном катятся по камням золотые браслеты.

Чу кинулся наутек. Бешено забилось сердце, когда над оградой заколыхалось множество фонарей и его настигли крики разбуженной челяди.

Город бурлил с самого утра: "Кто-то подкинул украденные вещи к дому мандарина!"