Между тем Маленькая Э с утра бродила по улицам Линьани. Сперва она решила найти дом госпожи Фэнь-фэй и попросить о помощи доброго Гуань Хань-цина, который так любил ее, что даже хотел взять в приемные дочки. Но дорогу туда Маленькая Э не знала, и, кого она ни спрашивала, люди в бедных одеждах даже не слыхали этих имен, а богатые люди очень торопились и им некогда было прислушаться к жалкому голоску девчонки в лохмотьях. Правда, один старый господин выслушал ее, но вместо ответа порылся в кармане мехового халата и протянул ей бумажку в десять вэней. Маленькая Э никогда еще не просила милостыни и гордо отшатнулась. Прохожий мальчишка выхватил деньги и убежал.

Подумав, как ей быть дальше, Маленькая Э сообразила, что, без сомнения, в любом из многочисленных театров Линьани долины знать госпожу Фэнь-фэй. Но на ее вопрос, как пройти к какому-нибудь театру, ей ответили:

— Разве ты не знаешь, что перед Новым годом все театры закрыты на десять дней и актеры отдыхают. Ведь все равно никто сейчас в театр не пойдет — все готовятся к празднику.

После этого она поняла, что помощи ждать неоткуда и придется ей самой о себе позаботиться. Но как это сделать, она не знала.

Тогда она подумала, что сегодня, когда на улицах столько народу, вдруг встретятся ей Лэй Чжень-чжень или хотя бы Погу, или просто-кто-нибудь, милосердный, сжалится над ней. Вернуться домой она не решалась — выгонят. И, кроме того, ей ужасно хотелось есть.

Холодный ветер насквозь пронизывал лохмотья, колол тело тысячами пронзительных иголок. Кишки в животе сжались ноющим комком. Ноги застыли, не хотели идти. Она выбрала приступочку за углом, где не так дуло, села и съежилась.

«Сейчас на скале Фейлай кормят обезьян, — подумала она. — Пышками и паровыми хлебцами».

Она сидела, и казалось, уже никогда не сможет встать. Голова упала на колени — такая тяжелая. Перед полузакрытыми глазами мелькали ноги, ноги, ноги в теплой обуви, быстрые и веселые. Ни одни не остановились около нее.

«Теперь я знаю, что матушка умерла, — думала она. — Будь она жива, она почуяла бы, что я здесь гибну. Напрасно я ждала ее. Люди были правы. Я ее никогда не увижу».

Уже наступили ранние зимние сумерки. Ветер улегся, но стало еще холодней. Маленькая Э так замерзла, что уже не чувствовала холода. Вдруг она услышала гром взрывов, грохот и треск.

Небо над ней запылало всеми пятью цветами. Улицу залило багровым светом. Дома озарило вспышками огней. Кругом беспрерывно трещало, шипело, громыхало. Маленькая Э вскочила и оглянулась.

Мальчишки и взрослые пускали шутихи — кусочки бамбука, начиненные порохом, которые взрывались с громоподобным ударом, вскидывая вверх фонтаны искр, и ракеты «двойное эхо», которые взносились ввысь и там разлетались на тысячи кусков. Перед дверями магазинов стояли на помостах огромные огненные корзины. Из них вылетали пламя, искры и пурпурные шары, похожие на раскаленные виноградины. Стремительно кружились длинные нити золотых капель, взлетали в небо чудовищные огненные деревья с ослепительными серебряными листьями и цветами. Всюду зажглись красные фонари с светящимися пожеланиями счастья.

От этого шума и блеска Маленькая Э очнулась и опять медленно пошла вперед.

Нужно было искать пристанище на ночь, надо было вернуться домой. Если ее не пустят в комнату, она ляжет на галерейке. Все-таки там будет теплей, чем на улице. Все же там доски, а не голая земля. Но на углу своего переулка она снова остановилась. Она была так измучена и напугана, что ей пришло в голову — а вдруг ее не только прогонят, а еще поколотят.

Она стояла и смотрела на красный фонарь над дверью аптеки и не могла отвести глаз от теплого света.

— Сестричка!

Маленькая Э повернулась, не своим голосом крикнула:

— Цзинь Фу! — ткнулась лицом в его одежду и зарыдала.

— Маленькая, маленькая, — повторял он, гладя ее по голове и сам плача. — Я только сегодня приехал и искал тебя и решил здесь подождать, а вдруг ты вернешься. Какая же ты холодная, совсем сосулька. Надо тебя оттаять.

Он взял ее за плечи и позел прямо в ресторан «Пяти сестер Сун». Здесь было уже почти совсем пусто, и слуга с подозрением посмотрел на странных посетителей. Но Цзинь Фу сразу бросил на стол деньги и приказал:

— Скорей неси нам чашечку подогретого вина и горячих закусок. А потом рыбную похлебку пяти сестер Сун. Только погорячей. Чтобы обжигало руки и рот!

Когда слуга подал вино, Цзинь Фу велел Маленькой Э скорей отхлебнуть. Она поперхнулась, но горячая капля попала ей в рот и потекла по горлу и в живот, распространяя по всему телу живое тепло. Больше она не захотела пить. Цзинь Фу допил чашечку и скачал:

— Теперь мы с тобой, как жених и невеста. Выпили вино из одной чашки.

Маленькая Э засмеялась и закрылась рукавом, но в это время подали удивительную, пахнущую всеми райскими запахами похлебку, Маленькая Э опустила ложку в миску и начала есть, эахлебываясь, смеясь и всхлипывая.

Когда они поели, Цзинь Фу сказал:

— Завтра Новый год, и пять дней все лавки будут заперты, суды запечатаны. Никто не будет заниматься делами. Придется нам покамест устроиться в твоей старой комнате.

Маленькая Э вздохнула, задумчиво почесала в голове палочками для еды и сказала:

— Хозяин нас выгонит. Он требует плату.

— У меня хватит денег, — ответил Цзинь Фу. Он проводил ее до лестницы и сказал:

— Иди наверх и жди меня в комнате. Если кто-нибудь придет за деньгами, вели подождать. Я сейчас вернусь. Сегодня магазины торгуют до полуночи. Надо успеть купить еду и циновки для спанья и занавеску, отгородить твою половиР1у. И, пожалуй, по дороге сниму я фонарь с аптеки — не сидеть же в темноте.

— Цзинь Фу, — прошептала Маленькая Э, — ты опять стал вор?

Цзинь Фу на это не ответил, а только повторил:

— Иди, не бойся. Я сейчас вернусь.

Маленькая Э начала подниматься по лестнице и вдруг заметила, что сквозь окно проникает слабый свет. Она заколебалась, входить ли? Но Цзинь Фу велел ждать в комнате, и она храбро переступила порог.

На полу стоял глиняный круглый светильник, похожий на маленький чайник. Из его длинного носика подымался тонкий огонек, едва освещавший часть пола. Углы комнаты были совсем темные. Оттуда вдруг метнулось навстречу Маленькой Э белое, как мел, лицо с широко раскрытым ртом.

Глава десятая

КАК СОБАКА СЪЕЛА КОРОВЬЕ СЕРДЦЕ

Хэй Мянь и Цзинь Фу столкнулись у входа на лестницу. У обоих в руках были свертки с едой и свернутые в трубку циновки. Низкий столик качался наподобие шляпы на голове Хэй Мяня. У Цзинь Фу через локоть было перекинуто полосатое платьице и теплая безрукавка, на оттопыренном мизинце болтался красный фонарь.

Мгновение они смотрели друг на друга и вдруг с радостными возгласами принялись кланяться, насколько это позволила им их поклажа.

— Купил кое-что, — сказал Хэй Мянь. — В комнате пусто.

— Прямо хоть в мяч играй, — согласился Цзинь Фу.

— Сюй Сань немножко подмела там, — сказал Хэй Минь.

— Сюй Сань? — переспросил Цзинь Фу. — Как это может быть? Ведь ее убили,

— Никто ее не убивал, — сердито возразил Хэй Мянь. — Я с самого начала говорил, что она жива.

— Но как же так? — в изумлении повторил Цзинь Фу. — Ведь мы все ее видели.

— Видели? — крикнул Хэй Мянь. — Глаза есть, а зрачков нету. Видели! Вы бы посмотрели повнимательней!

— Как же это произошло и отчего мы ошиблись? — спросил Цзинь Фу.

— Монгол убил монголку и испугался, что придется отвечать. Хитрая собака, он знал, что никому и в голову не придет обвинять его, если бы это была китаянка. Вот он и переодел eе в платье Сюй Сань.

— Хитро придумал, — сказал Цзинь Фу, и они пошли в комнату.

Сюй Сань и Маленькая Э, сидевшие, тесно прижавшись друг к другу, вскочили им навстречу, и снова начались приветствия и поклоны. А затем они принялись рассматривать и хвалить покупки. Больше всего понравился красный фонарь.