Чьи-то голоса, раздавшиеся за поворотом, донеслись до них. Бастайши! Как он объяснит им? А может, там и сам Бартоломе? Если они увидят его в объятиях Аледис… Бастайши не станут церемониться и выгонят его из общины! Арнау поднял Аледис за талию, сошел с дороги и, спрятавшись за кустами, зажал ей рот ладонью.

Голоса постепенно отдалились, но Арнау уже не обращал на них внимания. Он сидел на земле, Аледис — на нем; одной рукой он держал ее за талию, а другой закрывал рот. Девушка неотрывно смотрела на него. Эти карие глаза! Внезапно Арнау осознал, что он ее обнимает. Груди Аледис вздымались, касаясь его тела. Сколько ночей ему снилось, что он ее обнимает? Сколько ночей он мечтал притронуться к ней? Аледис не сопротивлялась; она только смотрела на Арнау, пронизывая его взглядом своих огромных глаз.

Он убрал руку с ее рта.

— Ты мне нужен, — прошептали ее губы.

Потом эти губы, нежные, мягкие, страстные, приблизились к губам юноши и поцеловали его. Их вкус! Арнау затрепетал.

Аледис дрожала. Это мускулистое тело… Это проснувшееся желание.

Ни один из них не произнес больше ни слова.

В ту ночь Аледис не спускалась вниз, чтобы подсматривать за подмастерьями.

24

Прошло немногим более двух месяцев, как Мария с Арнау обвенчались в церкви Святой Марии у Моря. Церемония, проведенная отцом Альбертом, прошла в присутствии всех членов общины, а также Пэрэ, Марионы и Жоана, уже с тонзурой и облаченного в сутану монаха-францисканца. Помимо обязательного увеличения жалованья, которое полагалось женатым членам общины, Эстаньолу подыскали дом у берега и обставили его мебелью с помощью семьи Марии и всех тех, кто хотел помочь новобрачным, а таких нашлось предостаточно. По сути молодому супругу не пришлось ничего делать.

Дом, мебель, посуда, одежда, еда — все это появилось благодаря усилиям Марии и ее матери, которые настояли, чтобы он отдыхал и не волновался по этому поводу. В первую же ночь Мария отдалась своему мужу — без сладострастия, но и не сопротивляясь. На следующее утро, на рассвете, когда Арнау проснулся, завтрак был уже готов: яйца, молоко, солонина, хлеб. В полдень было так же, как и в первую ночь. А затем то же самое ночью и на следующий день… У Марии всегда была готова еда для Арнау; она разувала его, омывала его грязное тело и осторожно ухаживала за его ранами и царапинами. В постели она всегда была в его распоряжении. День за днем Арнау получал все, что только мог желать мужчина: еду, чистоту, послушание, внимание к своей плоти со стороны молодой и хорошенькой женщины. «Да, Арнау», — только и слышал он. Мария никогда не спорила с ним. Если Арнау хотел ее, Мария бросала все, чтобы отдаться ему. Казалось, Мария была готова дышать за него.

Начался ливень. Внезапно все потемнело, шторм принес молнии, пронизывающие насквозь черные тучи; море блестело в их ярких вспышках. Арнау и Бартоломе, промокшие до нитки, находились на берегу. Все корабли покинули опасный порт Барселоны, чтобы укрыться в Салоу. Королевская каменоломня была закрыта. В тот день у грузчиков не было работы.

— Как у тебя дела, сынок? — спросил Бартоломе у зятя.

— Хорошо. Очень хорошо… но…

— Что-то не так?

— Дело в том, что… Я не привык, чтобы со мной обращались так, как это делает Мария.

— Мы ее так воспитывали, — сказал Бартоломе с довольным видом.

— Это слишком…

— Я же говорил тебе, что ты не пожалеешь, женившись на ней. — Бартоломе посмотрел на Арнау. — Ты привыкнешь. Радуйся, что у тебя такая жена.

Они подошли к де лас Дамес, маленькому переулку, выходящему к тому же берегу. Здесь было более двадцати женщин, молодых и старых, красивых и уродливых, здоровых и больных; все они, несчастные, бродили под дождем.

— Видишь их? — снова заговорил Бартоломе, показывая на женщин. — Знаешь, чего они ждут? — Арнау отрицательно покачал головой. — В дни шторма, как сегодня, когда неженатые рулевые рыболовецких судов исчерпали все свои силы, когда они уже воззвали ко всем святым и покровителям, но и это не помогло успокоить бурю, им остается только одно. Команда это знает и требует от них. В этот момент рулевой в присутствии своего экипажа клянется перед Богом, что, если ему удастся привести свое судно в порт целым и невредимым, он вступит в брак с первой же женщиной, которую увидит, как только ступит на землю. Понимаешь, Арнау? — Тесть снова посмотрел на зятя, который пристально наблюдал за женщинами, беспокойно снующими по улице то вверх, то вниз. — Женщины рождены для того, чтобы выйти замуж и угождать мужчине. Такой мы воспитали Марию, и такой я тебе ее отдал, — добавил Бартоломе.

Дни шли своей чередой, и Мария продолжала из кожи вон лезть, чтобы угодить Арнау. Но он думал только об Аледис.

— Эти камни когда-нибудь поломают тебе спину, — сказала как-то Мария во время массажа.

Арнау не ответил.

— Этой ночью я посмотрю твою капсану. Странно, что камни оставляют на коже такие порезы, как эти, — продолжала жена, осторожно смазывая рану на его лопатке.

Арнау вновь не ответил. Он пришел домой, когда уже стемнело. Мария сняла с него обувь, налила ему стакан вина и заставила сесть так, чтобы было удобно массировать натруженную спину. Будучи ребенком, она наблюдала, как ее мать делала массаж отцу. Арнау, как всегда, не сопротивлялся. Сейчас он слушал Марию, не говоря ни слова. Да и что он мог сказать ей? Эта рана появилась не из-за камней для Святой Девы, да и капсана тут ни при чем. Жена промывала и обрабатывала царапины, сделанные другой женщиной, от которой Арнау сходил с ума и не мог отказаться.

— Эти камни изуродуют всем вам спины, — повторила Мария.

Арнау выпил глоток вина и замер, наслаждаясь нежными прикосновениями рук Марии.

С тех пор как муж позвал ее в мастерскую, чтобы показать следы розг на спине подмастерья, осмелившегося взглянуть на нее, Аледис ограничилась тем, что украдкой подглядывала за юношами.

Она узнала, что большинство из них ходили ночью в сад, где встречались с женщинами, которые перелазили через забор, чтобы встретиться с ними. Подмастерья, имея доступ к материалу и инструментам и обладая необходимыми знаниями, изготовляли из тончайшей кожи что-то вроде колпачков, которые они смазывали и надевали на член, прежде чем начать распутничать с женщиной.

Уверенность, что они не забеременеют, молодость любовников и темнота ночи были искушением, перед которым не могли устоять многие женщины, жаждущие тайных приключений. Аледис без труда пробралась в комнату подмастерьев и обзавелась несколькими такими колпачками. Мысль об отсутствии риска забеременеть при встречах с Арнау дала Аледис полную волю, чтобы удовлетворить свою похоть.

Она сказала, что благодаря этим колпачкам у них не будет детей, и Арнау смотрел, как она надевала это приспособление на его член. Останется ли потом эта смазка у него на члене? Накажет ли его Бог за то, что он противится божественным предписаниям природы? Мария не беременела. Она была крепкой и здоровой девушкой. Какая причина могла помешать ей забеременеть? Какое еще основание, кроме грехов Арнау, могло появиться у Господа, чтобы не наградить его желанным потомком?

Бартоломе нужен был внук. Отец Альберт и Жоан хотели, чтобы Арнау стал отцом. Вся община была в ожидании, когда молодые супруги сообщат наконец благую весть. Мужчины подшучивали над Арнау, а жены бастайшей приходили к Марии, чтобы дать ей совет и рассказать о прелестях семейной жизни.

Арнау тоже хотел сына.

— Я не хочу, чтобы ты надевала мне это, — воспротивился он, когда Аледис в очередной раз преградила ему дорогу в каменоломню.

Аледис не испугалась.

— Я не собираюсь тебя терять, — заявила она. — Прежде чем это случится, я брошу старика и ославлю тебя. Все узнают, что было между нами, и ты попадешь в немилость: тебя выгонят из общины, а может быть, и из города. Вот тогда у тебя буду только я, и только я буду готова следовать за тобой повсюду. Я не представляю своей жизни без тебя, и не собираюсь оставаться возле помешанного импотента.