Государь подумал, подергал бородку и согласился:
— Да, действительно, роли все неинтересные…
Подобных эпизодов у Шаляпина случалось немало. Ему было интересно обострить диалог, поставить партнера в трудное положение, выявить его суть. Конечно, он бравировал своим озорством, эпатировал верноподданническое окружение, получал несомненное актерское удовольствие, кураж от поставленного им маленького спектакля, от того, что не он в этот момент зависел от власти, а власть «приспосабливалась» к нему. Удовольствие это, вероятно, было сродни тому, какое он испытывал, поддразнивая своих учителей в казанском училище и собирая первые лавры от публики — школьного класса…
Нужно отдать должное энергии, вкусу и нравственному чутью В. А. Теляковского: он по мере сил оберегал Шаляпина и от бюрократического напора, и от благорасположения «шумного света», и от интриг и происков артистов-завистников, которых тоже было немало.
Коровин вспоминал: стоило ему с Шаляпиным появиться в каком-нибудь московском ресторане, как к их столику немедленно подсаживались бесцеремонные собеседники. Друзья пытались искать место поукромнее, но не тут-то было: назойливая публика сдвигала столы поближе.
Падкие до сенсаций и слухов репортеры любили подсчитывать гонорары Шаляпина, сравнивать с доходами других артистов, с заработками Шаляпина в юности. А что может быть интереснее для обывателя, чем подсчет денег в кармане знаменитости? «В Уфе, когда он начинал, ему платили 25 рублей в месяц, теперь 60 тысяч в год, а за выход в спектакле частной антрепризы две или три тысячи…»
Пройдя к славе трудный, полный лишений путь, Шаляпин, став знаменитым, панически боялся потерять голос, остаться без средств, сделать семью нищей. Правда, однако, и то, что к Шаляпину шли за помощью самые разные люди и очень многим он помогал. Певец посылает в Крым деньги больному В. С. Калинникову, причем делает это анонимно, не желая обидеть и смутить композитора. Юрист М. Ф. Волькенштейн, доверенное лицо Шаляпина, вспоминал: «Если б только знали, сколько через мои руки прошло денег Шаляпина для помощи тем, кто в этом нуждался». Сосчитать спектакли и концерты, которые Шаляпин давал в пользу различных организаций и фондов, и в самом деле трудно.
В марте 1906 года Шаляпин поет в Милане. Возвращаясь в Москву, он останавливается в Киеве, выступает в Соловцовском театре. «Заседание городской думы не состоялось, так как большинство гласных оказалось в театре, где пел Шаляпин. Следующее заседание решено назначить по окончании гастролей Шаляпина», — писали газеты.
Но главным событием в Киеве стал благотворительный концерт для рабочих в огромном цирке «Hippo palas».
«Устройством общедоступного народного концерта в Киеве я преследовал две цели, — объяснял Шаляпин, — во-первых, дать возможность посетить этот концерт своим друзьям-рабочим, которым было предоставлено около тысячи бесплатных мест и около тысячи денежных (от 12 до 42 коп.); во-вторых, принести им посильную материальную помощь. Весь чистый сбор с концерта в сумме 1704 р. 33 коп. я передал для этой цели Л. Г. Мунштейну (Lolo). Федор Шаляпин. Киев, 30 апреля 1906 года».
Концерт, однако, вызвал противоречивые отклики. «Московские ведомости» писали о неумеренном в последнее время увлечении «тенденциозными театральными постановками: наряду с „вредными“ спектаклями Чехова и Горького в Художественном театре „за воспитание“ публики с концертной эстрады взялся г. Шаляпин. Большая часть романсов, которые он исполнял, носили узкотенденциозную окраску. Достаточно вспомнить, как он распевал Мусоргского „Король и блоха“ или „Как король шел на войну“, или „Три дороги“ Кенемана… Венцом этих песнопений доморощенного „менестреля“ надо считать революционную „Дубинушку“, которую он спел со сцены императорского Большого театра с хором разных хулиганов-добровольцев из публики…».
Артист раздражен: его втягивают в политическую интригу. А в 1911 году произошло событие, серьезно отразившееся на судьбе артиста, на его репутации, на отношении к нему многих дорогих ему людей…
Глава 7
ГРЕХ КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИЯ
6 января Шаляпин готовился выступить в Мариинском театре в «Борисе Годунове». Утром в день спектакля певца пригласили в Царское Село: согласно ритуалу он благодарил государя за пожалованное ему звание Солиста его императорского величества.
Вечером Николай II с домочадцами прибыл в Мариинский театр. Спектакль шел хорошо. Особый успех выпал на долю знаменитого монолога «Достиг я высшей власти» и сцены с галлюцинациями. После многочисленных вызовов Шаляпин было направился за кулисы, но тут раздались крики: «Гимн! Гимн!» На сцене грянули «Боже, царя храни!» — хористы ринулись к царской ложе и рухнули на пол, Шаляпин в замешательстве опустился на одно колено…
Когда дали занавес, артист поинтересовался: что, собственно, происходит? Выяснилось: хор, уже давно враждовавший с дирекцией, решил воспользоваться присутствием в театре государя и подать на «высочайшее имя» просьбу о прибавке к пенсии. Рассчитали: умиленный манифестацией царь вышлет к хору флигель-адъютанта, тот примет петицию и передаст непосредственно Николаю.
Царь и в самом деле размяк. «Пожалуйста, поблагодарите от меня артистов, особенно хор, — сказал он Теляковскому. — Они прямо тронули меня выражением чувств и преданности».
Шаляпин не придал значения случившемуся.
«Пел я великолепно, — сообщал он в письме из Петербурга. — Успех колоссальный. Был принят на первом представлении „Бориса Годунова“ Государем и в ложе у него с ним разговаривал. Он был весел и, между прочим, очень рекомендовал мне петь больше в России, чем за границей».
Через два дня певец выехал в Монте-Карло и уже там узнал о масштабах скандала: его посчитали инициатором верноподданнической политической акции! И кто! Даже близкие люди — Серов, Дорошевич, Амфитеатров! Серов прислал ему ворох вырезок с короткой припиской: «Что это за горе, что даже и ты кончаешь карачками. Постыдился бы». Шаляпин просил друга не верить прессе, но оправдаться было трудно. Во Франции в вагон артиста ворвалась молодежь с криками «лакей», «мерзавец», «предатель». Г. В. Плеханов прислал некогда подаренный ему Шаляпиным портрет с припиской: «Возвращаю за ненадобностью». Миф о Шаляпине-революционере рухнул в одночасье.
В артистическом кабаре «Летучая мышь» исполняются куплеты Лоло Мунштейна:
Шаляпин подавлен и глубоко оскорблен, он пишет Теляковскому о намерении не возвращаться более в Россию. В. Дорошевич иронизировал по поводу «политической неопределенности» артиста: «Шаляпин хочет иметь успех. Какой когда можно. В 1905 году он желает иметь один успех. В 1911 году желает иметь другой. Конечно, это тоже „политика“. А каких он политических убеждений? Это все равно, что есть суп из курицы и думать: какого цвета у нее были перья? Кому это интересно? Г. Шаляпин напрасно тревожится. Немного лавровишневых капель отличное средство и против этой мании преследования, и против маленькой мании величия… Только когда пьешь лавровишневые капли, не надо говорить: За республику! Теперь не время».
Со злорадным восторгом откликнулась на «инцидент» черносотенная пресса. «Мы счастливы, что в сердце первого певца России проснулась русская совесть и любовь к родине, — писала газета „Южный богатырь“ 19 февраля 1911 года. — Многие лета новому русскому Шаляпину, который, не испугавшись гвалта жидовского кагала и воя левой печати, открыто объявил себя патриотом».
К травле Шаляпина хотели подключить и Горького. Он писал Е. П. Пешковой 24 января 1911 года: