Деревня явно умерла, как и много других деревень центральной полосы России, несколько лет назад. Покосившиеся избы, поваленные заборы, заросшие сорняками сады с одичавшими яблонями. Несколько домов сгорели, и на пепелищах буйно росли большие желтые цветы. Раньше их называли золотыми шарами. За околицей, у последнего в деревне дома, на берегу полузаросшего тиной пруда дорога кончалась. Дом осел на одну сторону, ограда повалилась. Только ворота стояли крепко, нелепо запертые на висячий замок. К пруду вплотную подступал старый ельник. Такой густой, что казалось, ели стоят, как солдаты в строю. Волохов вышел из машины. Заходящее солнце подкрасило кармином высокие облака. Небо на востоке налилось синью, как море перед штормом. Звенели комары, лягушки в пруду уже начали вечерний концерт. Подкатил второй джип. Из него выбралась Роксана. Пройдя несколько шагов по траве, она потянулась, качнулась в одну, в другую сторону. Разминая поясницу, сделала несколько пружинистых наклонов.

Выбравшийся из машины Гусь звонко причмокнул губами, откровенно разглядывая ее обтянутые черной кожей бедра.

— Слюной не захлебнись, — негромко сказала Роксана.

— Щас я кончу, — пообещал Гусь.

— Это на здоровье. Ваня, ты не слушай нас, дураков.

Иван смущенно улыбнулся.

— Я не слушаю.

Гусь обнял его за худенькие плечи.

— Вот, брат мой во Христе, вот откуда погибель наша идет! А я скажу …

— Кончай базарить, — прервал его подошедший Брусницкий. — Куда теперь?

Роксана показала рукой влево, туда, где вдоль берега пруда уходила в ельник еле заметная тропинка.

— Там еще один дом. Сруб старый. Вроде как баня, но Ольга его под жилье приспособила. Хороший крепкий сруб с погребом.

Подошли близнецы, и теперь все стояли одной группой, разглядывая темную стену ельника.

— Далеко, — спросил Волохов.

— Метров пятьдесят через лес.

Волохов взглянул на Брусницкого. Тот кивнул: командуй.

— Я иду первым, — сказал Волохов, — за мной Саня и Миша, следом — вы, — он кивнул Брусницкому и Гусю. — Иван, ты с Роксаной остаешься здесь, — он поднял руку, останавливая возражения, — будь наготове, я позову тебя. Обещаю. Все, пошли, а то совсем стемнеет.

Саня и Миша сняли с предохранителей свои укороченные автоматы. Гусь забросил свой «Калашников» на плечо и рассовал гранаты по карманам. Брусницкий вытащил из объемистого бардачка джипа тупорылый «Ингрем» и сунул за пояс «ТТ». Волохов, усмехаясь, глядел на эти приготовления.

— А мне? — недоуменно спросила Роксана.

— Дайте ей ствол, — скомандовал Брусницкий.

Гусь передал ей маленький кургузый револьвер.

— Пользоваться умеешь? Это тебе не хлыстом махать.

Не отвечая, Роксана откинула барабан, проверяя патроны, и со щелчком вернула его на место.

— Не тревожься, радость моя.

Волохов быстро пошел по тропинке. Близнецы, разделившись, скользили чуть сзади и сбоку.

Тропинка свернула в глубь леса, попетляв, стала едва различимой, и вдруг деревья кончились, словно их остановила невидимая стена. На поляне примыкавшего вплотную к озеру леса стоял старый сруб из толстых бревен, потемневших от времени и непогоды. В стыках торчали пакля и мох. Крыша, тоже позеленевшая от времени, накрывала его, как шляпка гриба. В маленьких, прорубленных в стенах окнах было темно.

Волохов, не останавливаясь, направился прямо к дому.

— Саша, Миша, к окнам. Гусь — дверь на прицел, — услышал он сзади команду Брусницкого.

Саша подбежал сбоку к окну и осторожно заглянул.

— Плохо видно, — шепнул он, — вроде, никого.

На двери висел устрашающих размеров замок. Волохов подергал его. Петли держались крепко.

— Погоди-ка, — оттеснил его Миша.

Отойдя на шаг, он прицелился в дверь рядом с замком.

— Не надо шуметь, — сказал Волохов, положив руку на ствол «Калашникова».

Он взялся за замок обеими руками, замер сосредоточившись и рванул замок на себя. С громким треском петли вылетели вместе с куском косяка.

Миша восхищенно прищелкнул языком.

Волохов толкнул дверь и вошел внутрь. В сенях стояли несколько деревянных рассохшихся кадок, висели березовые и дубовые веники. В углу — коромысло. Волохов открыл дверь в горницу.

Тусклый свет из маленьких окошек освещал большой стол из оструганных досок с грязными тарелками и пустыми консервными банками, стоящую рядом скамью и бочку с водой. В углу стояло отхожее ведро, пахло нечистотами и плесневеющей пищей. Скопившаяся в углах избы ночная темнота уже ползла по бревенчатым стенам. С широкой лежанки возле побеленной печи встала и шагнула навстречу Волохову женщина с растрепанными, серебрившимися сединой волосами.

— Не бойтесь, мы друзья, — поспешил сказать он.

— Я это поняла, когда вы сломали замок, — спокойно сказала женщина, — вы Павел?

— Да. А вы — Ольга?

— Она звала вас.

Волохов отстранил ее и склонился над лежанкой. Укрытая стеганым одеялом, Светка лежала с закрытыми глазами. Дышала она с трудом, всхлипывая при каждом вздохе. Волохов положил руку на ее лоб и поразился, насколько он горячий. Он приподнял одеяло. Руки Светы были привязаны к лежанке.

— Почему она связана?

— Она, — Ольга судорожно вздохнула, — не понимает, где она и что с ней. Она…, — сдерживаемое волнение прорвалось сквозь напускное спокойствие истерическим выкриком, — это я связала ее! Она хотела убить себя. Где вы были, она так звала! Я почти поверила, что вы всесильны!

— Она в сознании? — сдерживаясь, спросил Волохов.

— Она безумна, безумна, — закричала Ольга, — почему вы так долго…

Ольга упала на колени и, закрыв лицо, заплакала.

— Как она любит вас…

Волохов поднял ее и погладил по голове, успокаивая. Брусницкий протянул ему флягу.

— Выпейте, — Волохов приложил горлышко к дрожащим губам Ольги.

Она глотнула, закашлялась.

— Мы увезем вас отсюда. Ей нужен врач, — сказал он.

— Еще как нужен, — кивнула Ольга, — она беременна.

— Что?

— Что слышали. Она боялась, что это от … ну, не от вас, и хотела умереть.

Ольга присела на скамью и, зажав между колен ладони, стала раскачиваться, как маятник.

— Как вы здесь оказались? — спросил Волохов.

— Нас привез мой… мой бывший… знакомый. Вадим. Но это не он. Я не знаю, что произошло. Мне кажется, он не человек. Он уехал вчера, — Ольга опять заплакала, — он запер нас, а я не могу бросить ее, мы никуда не доберемся… он не человек, он…

— Вы правы, он не человек, — Волохов обернулся к Брусницкому: — машины…

— Сюда не проехать, — тот отрицательно покачал головой.

— Да. Ольга, вы можете идти?

— Могу, наверное.

— Помоги ей, Сергей.

Волохов откинул со Светки одеяло и стал развязывать веревки.

Брусницкий, поддерживая Ольгу под руку, повел ее к двери. Она обернулась.

— Павел, как вы нас нашли?

— Ваша подруга рассказала про этот дом. Роксана. Она приехала с нами, — узлы были затянуты на совесть и Волохов присел, ухватив веревку зубами.

— Роксана? Она не была здесь ни разу. Даже не знала, что я…

Волохов медленно поднял голову, чувствуя, как холодок побежал по спине.

— Ванька…

— Я понял, — Брусницкий усадил Ольгу на скамью, — подождите здесь.

Он выскочил в сени, с грохотом посыпались кадки, упало коромысло. Брусницкий выругался.

— Стой, черт тебя возьми, — заорал ему вслед Волохов, — Ольга, разрежьте веревки, соберите вещи и сидите здесь.

— Хорошо, только вещей у нас нет.

Иван, нахмурившись, смотрел на опустевшую тропинку. Он переоделся в рясу. В руках он держал свою сумку, то и дело заглядывая в нее, словно проверял, не забыл ли чего.

— Жалеешь, что не взяли, — спросила Роксана, — боишься самое интересное пропустить? Не бойся, мальчик, ты не опоздаешь к празднику.

Иван почувствовал, как рука женщины погладила его волосы и в недоумении повернулся к ней. Глаза Роксаны были пустые, черные, будто покрытые угольной пленкой. Иван рванулся в сторону, но жесткая рука удержала его за связанные в хвост волосы и дернула так, что на глазах выступили слезы.