Заслуги компании, следовательно, велики. Ею впервые найден путь, она торгует с убытком на Руси, а могла бы в других землях иметь большую прибыль, для Руси же большая выгода получается. Отсюда, по примеру Грозного, ей следует даровать исключительное право торговли. Королева Елизавета просит, чтобы государь «от нее выслушал, что ей известно есть про ее гостей, как они от иных терпели и что иноземцы над ними чинили, которые иноземцы вытеснили их из их торговли, а они сперва здесь торг уставили».

В ответ на это велено было объявить «королевнину посланнику Елизару», какие огромные привилегии англичане получили: им «было жалованье мимо всех иноземцев, а какова им была дана поволная торговля во всех государя нашего государствах, и дворы им подаваны во многих городах государя нашего безданны, и грамота им жаловалная… сперва дана, какова им была люба, и пошлин с них имати не велел в своем государстве, на Москве и по всем городам». «А в те поры, — читаем далее, — за государем нашим… была государя нашего вотчина, Лифляндская земля и большое пристанище морское было у Ругодива (Нарвы), и всех поморских государств торговые люди с товары приходили к Ругодиву, а не одни аглинские гости приходя в государя нашего государстве торговали… а ты ныне в своих речех говорил, будто одним аглинским гостем торговать велено (было) в государя нашего государстве, и то гости аглинские ложно сказывали королевне». «А как на Ругодивское пристанище от государевы вотчины отошло и отец государев… у морского пристанища, у Колмогор велел поставити город и всяким торговым людям из всех государств позволил приходить к своему государству к Двинскому городу к пристанищу морскому, а аглинским гостем в своем государстве позволил государь торговати по-прежнему всякими товары без вывета и свое государево жалованье к ним держал великое, свыше всех земель гостей». При этом Флетчеру указывается и на то, что англичане на Руси вовсе не «великие убытки терпели», а напротив, «торгуючи беспошлинно много лет, многие корысти себе получили». Особые же их преимущества, которые им дарованы «мимо всех иноземцев», заключаются и в том, что им дозволено проезжать «в Бухары, в Шамаху, и в Казбин, в Кизылбашскую землю… и мимо Казлин и Астрахани во все в те государства пропущати торговати государь велит и пошлин с них имати не велит», тогда как «иным иноземцем не велено ни одное версты за Москву, не токмо в Казань и за Казань, и за Астрахань, а аглинским гостем, мимо всех иноземцев, через слои государства так позволил ходить в такие далние государства, любя сестру свою любителную Елизавет Королевну»^{233}.

Таким образом, сохранить за одной лишь компанией торговлю северным путем не удалось. Еще менее шансов на успех имела, конечно, попытка запретить другим иностранцам торговать в Нарве и других русских городах. Впрочем, ответ, данный Флетчеру царем Федором, не во всем соответствовал действительности. В Нарве, правда, всегда торговали купцы других национальностей — шведы, ганзейцы и т.д., и вели там же торговлю еще гораздо раньше, чем появились на Руси англичане. Что же касается Архангельска, то в ответе Федора Иоанновича дело изображается так, как будто с потерей Лифляндии Грозный перенес торговлю к Северному морю, хотя, как мы знаем, инициатива исходила от англичан. В Архангельск первоначально приезжали одни представители английской компании, а вовсе не «всякие торговые люди», и только позже стали появляться и голландцы, французы, гамбургцы, как и посторонние компании англичане.

Англичане, несомненно, впервые открыли путь в Архангельск, хотя отдельные случайные поездки этим путем, как указывает Гамель, совершались еще до них^{234}. Из этого, однако, еще нельзя сделать вывода, будто без них торговые сношения на Белом море не установились бы. В эту эпоху, когда все народы стали совершать путешествия для открытия новых земель, и этот путь не мог остаться неизвестным; если бы не англичане, то голландцы, которые уже делали попытки в этом направлении, несомненно, попали бы в Белое море, и установились бы сношения между Западом и Московским государством. Белое море являлось в то время единственным, открывавшим России свободный выход и непосредственные сношения; путь на Архангельск был вполне естественным, необходимым.

Англичане явились пионерами в морской торговле с Русью; они дали Московскому государству возможность вступить в непосредственные сношения с Западом, получая оттуда и товары, и опытных мастеров, тогда как другие страны — Германия (император) и в особенности Польша — относились к этому крайне недоброжелательно, опасаясь, как бы Московия, «враг наследственный всех свободных народов», который до сих пор «был невежествен в художествах и незнаком с политикой», не научилась промыслам и искусствам, не приобщилась бы к европейской культуре, а в то же время не стала бы выделывать нужные для войны предметы; в этом случае Запад мог опасаться «ужасного нашествия жестоких врагов — московитов». Отсюда нападения поляков, датчан, шведов на английские, французские и иные корабли, направляющиеся в Архангельск.

Но причина захвата этих судов была и другая — попросту конкуренция различных народов, желание ослабить других и захватить в свои руки торговлю с Московским государством. Это было обычное явление в ту эпоху, когда западноевропейские страны — Англия, Голландия, Франция, Швеция, Дания — выступали на арену мировой торговли и в значительной мере посредством насильственных действий старались выбить конкурентов из различных стран. Такая борьба происходила и в Индии, и в Северной и Южной Америке, и в других частях света.

Московское правительство создало такую конкуренцию и у себя и тем самым лишило англичан возможности стать монополистами и распоряжаться на русском рынке по своему усмотрению. Правда, как мы видели, англичане и после Грозного пользовались гораздо большими привилегиями, чем купцы других стран. Беспошлинная торговля, право жить и строить свои дворы во всевозможных городах, ездить в страны Востока — все это было дано одной лишь английской компании и в качестве своего рода признательности за ее заслуги в деле сближения России с Западом, за то, что она положила почин в этой области. Но наряду с пятью пристанями на севере, предоставленными англичанами, две были отданы голландцам, и, кроме того, в Коле было разрешено приставать и французам; и те и другие получили право торговать в различных городах с уплатой половинной пошлины. Мало того, наряду с компанией торговали и отдельные, не входившие в состав ее части, английские купцы, объединявшиеся иногда в товарищества и наносившие крупный ущерб компании. Так, например, в 1567 г. в Нарву приезжало до 70 английских кораблей, нагруженных главным образом сукном, металлами и винами, но привезенными не только из Англии, но также из Франции, Италии, Нидерландов. Посланы они были образовавшимся в Англии обществом для торговли с Нарвой в составе 46 членов, во главе которого стоял один из бывших агентов компании Беннет и еще несколько человек, также из покинувших службу у компании приказчиков. На такие, происходившие неоднократно, попытки бывших агентов компании устраивать конкурирующие с ней общества компания реагировала, добиваясь у королевы Елизаветы писем к царю с просьбой о выдаче «непослушных подданных, неблагодарных граждан своего отечества», но Грозный и Федор Иоаннович решительно отказывались выполнить ее волю^{235}. Представитель компании Горсей среди своих заслуг указывает на ту пользу, которую он принес компании, не только добившись права ездить через Россию в страны Востока и уплаты различных долгов компании, но также того, что «все купцы, которые вели торговлю в этой стране контрабандою, без позволения английской компании, в числе 29, были отданы в его руки для препровождения их в Англию»^{236}. Но он ошибался; это была лишь небольшая часть «контрабандистов», остальные продолжали свободно торговать и впоследствии. Привилегия царя Бориса, данная компании в 1598 г., подобно предыдущим, не содержала никакого запрещения для этих лиц торговать в России, как ни добивалась этого компания.