Дальше они заплетающимися языками поведали мне политику партии по вопросу взаимовыручки со стороны старших опытных товарищей, всегда готовых просветить молодежь на нелегком любовном фронте.

— Ты, если че не знаешь, спрашивай. — Трим отвлекся от прислуги, бренча своим музыкальным инструментом, видимо, после пары лестничных пролетов тот нуждался в легкой настройке.

— Да, спрашивай, потому как мы тебя только до постели доведем, дальше — сам! — залился смехом Рамус, тут же поддерживаемый братцем.

Вот кони, ну надо же было им пива так налакаться, хотя стоит отдать им должное, в каждом, наверно, литра по четыре сидит, а то и больше, с утра, считай, квасят. Взять да шваркнуть обоих кулаками воздушными и свалить по-тихому? Нет, стыдно, вроде вместе сидели, братались, друзья-товарищи вроде как. Вот же незадача, придется песни петь баронессе, если та, конечно, не поубивает нас ко всем чертям.

В общем, долго ли коротко, но пока я уворачивался от дверных косяков и свечных люстр, братцы, поплутав по коридорам, доставили меня к запертым дверям комнаты. Как истинный аристократ, Трим, все еще бренча на своем инструменте, стукнул ногой в запертую дверь.

— Кто там? — послышался с той стороны испуганный голос. — Подите прочь, я никого не жду!

— Открывай, прекрасноглазая! — заорал, казалось, на весь замок Рамус.

— Пришел воздыхатель твой ненаглядный! — заорал ему в тон Трим. — Будем сейчас в любви тебе признаваться!

— Пошли вон, пьянь поганая! — тут же пришел ответ с той стороны.

— Что она сказала? — задумчиво осведомился у своего брата Трим.

— Кокетничать изволят, — с высоты своего опыта веско высказался Рамус. — Флиртует с нами, понимаешь ли.

— А-а-а! — воскликнул просвещенный Трим, со всей дури вмазав ногой в дверь. — Открывай сейчас же! Не ставь у любви на дороге заслонов!

— Парни, спокойней, дама стесняется, — попытался я охладить их пыл.

— На то она и дама! — тут же поучительно ответил мне Рамус.

— Угу! — поддержал его Трим, разбегаясь и впечатываясь плечом в дверь, снося одну из створок напрочь и вваливаясь внутрь со страшным грохотом. — Им на роду написано стесняться!

Ох ты ж боже мой! Я схватился за голову, вот это номер мы тут отчебучили, вот это братцы дают жару! Ну и влетит мне от моего женского коллектива с сэром Дако во главе! Рамус, стукнув меня еще раз о притолоку, протиснулся бочком внутрь апартаментов, где на полу все еще возился оглушенный братец, при этом моя простынка зацепилась за один из торчащих гвоздей. Крак! Порвалась простынка, сходя с моего торса, и белым знаменем повисла на косяке, оголяя меня, Аполлона, со всех сторон.

Бедная баронесса предстала перед нами практически во всей красе. Похоже, она сама недавно принимала ванну, так как стояла посредине комнаты, прикрываясь коротеньким полотенцем, из-за которого были видны только ее перепуганные громадные глаза сверху и две красивые стройные ножки снизу, а также сквозь мокрую ткань — два обвода довольно увесистых, судя по всему, кругляшей груди.

— О прекрасноглазая! — взревел Рамус, снимая меня, красивого, с шеи и ставя на круглый чайный столик вместо подставки.

— О чаровница, чей облик свел с ума не одну сотню мужчин! — ожил, поднимаясь с пола, Трим.

— Пришел к тебе, влюбленный и объятый пламенем! — Рамус.

— Сжигаемый огнем! — Трим.

— Опаленный твоей красотой! — Рамус.

— Да просто уже пепел, а не человек! — Трим.

— Ага-ага! — Рамус.

— В общем, валяй, Улич! — Трим звонко шлепнул меня по голой заднице, беря первые аккорды песни на своей балалайке, цимбале или что там за хрень вообще была у него?

А что я? Я и дал, во весь голос, что ж тут оставалось делать, не бежать же прочь, посверкивая в полутьме коридоров полужопицами?

Орал от души, отставив ножку и изображая из себя Шаляпина, Трим рвал струны за весь оркестр, а Рамус вытирал бегущие по щекам слезы, растрогавшись до глубины своей пьяной души. За других говорить не стану, но нам троим понравилось, могли бы еще пару раз повторить на бис, если бы не сбежавшийся народ.

— Какого хрена вы тут устроили?! — возопил сэр Дако в окружении собравшихся домочадцев, а также толпы любопытных слуг. Ого, а я и не заметил, когда к нам на огонек подтянулся народ.

— Э-м-м-м… — развел я руками.

— Н-у-у-у… — протянул Расмус, прячась за братца.

— Это все он! — Палец Трима уперся мне в грудь, а также сотня глаз собравшихся стала дружно в тишине обозревать меня с головы до ног тяжелым взглядом. — Говорит: люблю, не могу, пойдемте, парни, петь буду!

Вот же гад! Я же их отговаривал, чертей безрогих! Ну спасибо вам, братцы-засранцы! В полной тишине я стоял, хлопая глазами, беспомощно взирая по сторонам, абсолютно голый и растерянный до умопомрачения. Такого поражения не видела земля, ну и стыдобища, я вам хочу сказать! Как же я хотел в этот миг сквозь землю провалиться.

— Опа-на! — нарушил тишину громким шепотом на ползамка пьяный и покачивающийся Рамус. — Гляди, братан, а фон Каус, вон в толпе стоит!

— О! И точно! — Трим уронил свою мандолину на пол, она жалобно звякнула при падении. — А кому ж мы тогда пели?

Толпа дружно перевела взгляд на скрывающуюся за полотенцем незнакомку, растерянно и беспомощно моргающую на нас из-за своего хлипкого убежища. Я еле сдержался, чтоб не ляпнуть: «Гюльчитай, открой личико!» Ведь и вправду, если Лесса фон Каус сейчас стоит вместе со всеми домочадцами и гостями замка, то кто ж тогда эта девушка, которую мы тут перепугали до смерти? Волосы черные, глаза темные, кожа белая, нет, определенно у меня таких девиц нет. Деметра разве что, но она более хрупкая и опять же одетая, с остальными девчонками с любопытством изучает мой стручок.

— Дамы и господа! — попытался я взять все под контроль, балансируя на хлипком столике. — Прошу всех успокоиться, все будет нормально! Рамус, едрить! Сними меня с этой хрени, пока я не навернулся!

Лучше бы я промолчал… да, определенно, лучше бы… Но, увы, я стронул с места эту пьяную мощь, которая споткнулась и толкнула другую пьянь, которая, уже зацепившись о валяющуюся под ногами арфу, или как там этот гобой называется, шлепнулась лицом, вытянув вперед свои руки, которыми и опрокинула стол. Так я был запущен практически на орбиту этой планеты — кверху задом через спину и со всей дури об пол. От удара я даже дышать не смог.

— Глянь, что делает! — завистливо восхитился Рамус, показывая Триму на меня пальцем. — Я бы так точно не смог!

— Угу! — также восхитился Трим. — Круто у него получилось!

От приземления и последующего удара об пол на секунду я, похоже, даже вырубился, так как реально потемнело в глазах. Охая, ахая и сдерживая брань из-за присутствующих детишек, попытался встать с пола, ухватившись за какую-то тряпочку, практически без сопротивления соскользнувшую мне в руки. Пару раз растерянно мигнув глазами, я перевел взгляд с полотенца в своих руках на скрывающуюся все это время за ним девушку, понимая, что, к своему стыду, опять натворил делов.

— Вау! — взревели братцы.

— Демоны подземелья! — вскричал пришедший со всеми Альфред Лин, хватаясь за сердце и оседая на руках Дако и Нонстога.

— Ну дела! — Олаф Кемгербальд покачал головой.

— Как такое может быть? — хором ахнули графиня и фон Каус.

Толпа, всколыхнувшись, замерла в изумлении, с недоверием глядя на юную прелестницу, все это время скрывавшую от нас и от всего мира свою суть.

— Барон Когдейр! — строго и сурово так с пола с сердитым прищуром разглядывал я Нуггета. — Сейчас же объясните мне, где ваша пиписка!