— Что, внучек, интересно? — Бабка внимательно меня осматривала вполне адекватным и пристально-умным взглядом. — Уж не напуган ли ты часом?

— А? Что? С чего это? — Я с трудом перевел взгляд с ее запасов на саму хозяйку. — Просто любопытно, что можно из жаб сухих извлечь?

— А ты что, внучек, знаешь, что не из сухих можно извлечь? — Бабка подошла поближе, буквально буравя меня взглядом.

Признаюсь, от постановки ее вопроса я немного смутился, дело в том, что я действительно знал, что можно получить из жабы. Буфотенин — сильный алкалоид, сходный с такими известными алкалоидами, как кофеин, морфин, кокаин или никотин.

У меня была даже на практике пара пациентов-наркоманов, которых привезла в полном «неадеквате» милиция. Парни до того были под кайфом, что просто шли по улице среди бела дня каждый с лягушкой в руке и облизывали их, как мороженое или леденец на палочке. Один потом полгода в реанимационном отделении пролежал с сильнейшим отравлением.

— Эм-м, э-э-э… — Растерявшись, невольно затянул с ответом, понимая, что безбожно, как говорят в народе, «палюсь», отчего ощутил, что щеки наливаются румянцем. — Не знаю.

— Во-о-о-т, значит, как. — Априя лукаво мне подмигнула. — А скажи-ка мне, милочек, откуда ты «не знаешь», что с этих тварей можно получить? А заодно просвети старушку про земляночку свою чудную и про жизнь свою непростую после случая-то чудного, с тобой в городе произошедшего.

Ну бабка! Ну дает! Я сидел, хлопая ресницами, гадая то так, то эдак, что ей известно и о чем она может догадываться. Неужели всю мою конспирацию раскрыла старая бабка, которая зашептывает болезни и сушит жаб? Быть того не может! Признаться честно, я уже сжился и свыкся со своим телом и своей новой семьей. Только представил на минутку, что может случиться, если Иша узнает, что ее сына уже нет, а в его теле сидит какой-то неизвестный мужик, — и мне стало горько и страшно как за нее, так и за себя. Нет уж, бабушка, правды ты от меня не добьешься, если о чем догадываешься, все останется при тебе, иначе ведь нельзя, здесь на кону моя жизнь, пусть и взятая у другого, но куда ж мне деваться?

Априя сыпала вопросами, улыбалась, подшучивала, только мне было не до смеха, я отмалчивался или отвечал односложно, весь напряженный и внимательный к ее терминологии.

— Баба — кака! — неожиданно выдала Ви, до этого молча наблюдавшая за нашим диалогом и вдруг сорвавшаяся с места и заключившая меня в свои легкие детские объятья, словно защищая меня.

— Ты смотри-ка! — Знахарка удивленно вскинула брови. — Видишь, Уна, девочка чувствует, что я тебе со своими вопросами поперек горла встала.

— Ну почему же поперек. — Я успокаивающе гладил девочку по голове, при этом оставаясь внимательным и собранным. — Я просто устал, да и руки болят, стер до крови.

— Ах, я старая! — заголосила она, подскакивая. — Набросилась на тебя с расспросами, позабыв про все на свете! Ой, внучек, прости, совсем одичала я. Живу тут на отшибе, людей не вижу, вот и позабыла про все на свете, вопросами тебя засыпала.

Я кивал ее причитаниям, наблюдая за вполне адекватными действиями этой древней медички-«гербалистки». Она быстро осмотрела мои руки, после чего подошла и села рядом, приготовив куски ткани, пару кувшинов со своими отварами и широкий нож из черного, каленого, грубого куска железа — первый металлический предмет, увиденный мною в деревне.

— И-и-и-и-и! — испуганно заревела Ви, вновь обхватывая меня руками, видимо, испугавшись ножа.

— Ну что ты, девочка. Ну не надо, успокойся. Бабушка помочь мне хочет. — Мне вновь пришлось ее успокаивать, поглаживая и шепча всякие глупости ей на ушко. — Ну же маленькая, успокойся, все будет хорошо. Вот сама смотри, ну ничего страшного.

Вдвоем с Априей мы битый час пытались оторвать от меня напуганную Ви, горой вставшую на мою защиту. Девочка решила умереть, но меня спасти любой ценой.

— Так, Ви! — Я усадил ее себе на коленки, рядом с приготовленными Априей перевязками и горшками. — Раз другим не даешь, сама будешь лечить!

— Б-у-у-уду! — все еще всхлипывая, протянула она.

Бабка села на лавочку за стол, подперев скулу рукой и с интересом слушая и рассматривая нашу перепалку.

— Подай мне горшки, я понюхаю. — Первый же горшок оказался наполненным простой водой. — Отлично! Бери кусочек тряпочки и аккуратно вымой мне руки. Смой кровь.

Девочка усердно принялась обмывать мне ранки, каждый раз вздрагивая при прикосновении ко мне и чуть ли не каждые две секунды заглядывая в лицо, как бы вопрошая: «Все нормально? Тебе не больно?»

— Молодец, умница, — подбадривал я ее. — Вот так, да-да, и тут тоже. Все хорошенечко вымыть нужно, запомни, маленькая: все болезни от грязи. Ну все, хватит. Промокни воду с ладошек и сама руки вытри.

Априя подхватила и унесла мокрые тряпки, поднося новые, мне подмигнула, как бы намекая: «Что, мол, бабку дурить мастак, а девочка утерла нос умнику?»

— Так, давай следующий кувшин, — втянув носом травяной запах, понял, что там намешано всего и много, определить компоненты мне не по силам. — Давай другой.

А вот следующий запах мне был знаком. Черемуха. Похоже, Априя замочила в этом кувшине все подряд: и кору, и листья, и цветки. Впрочем, мне без разницы, главное в черемухе — это фитонциды, то есть образуемые растениями биологически активные вещества, убивающие или подавляющие рост и развитие бактерий, микроскопических грибков. Сам термин был введен еще в Советском Союзе, посему нам, студентам, в институте рассказывали о фитонцидах, о целом учении, разработанном профессором и доктором наук Токиным Борисом Петровичем, в частности заметившим, что в Гражданскую войну многие раненые использовали черемуху как противовоспалительное средство от нагноения ран.

Собственно, откуда мне, доктору медицинских наук, столько известно обо всех этих травах? Все очень просто. Я терапевт, если остальным врачам «достаются» те или иные части тела, то я вынужден знать человека от головы до ж… и даже дальше. Сотни и сотни прошли через меня, день за днем, а особенно старики, обделенные финансами в нашей стране. Что прикажете врачу делать, если субстрадированные медикаменты и активные химические вещества стоят подчас больше, чем вся пенсия старого больного человека?

Правильно, выслушать всю эту белиберду от страждущих — о настоях, травках, примочках и даже о конских каках, которые стоит втирать в больные суставы, а потом закопаться в литературу, чтобы понять, не сделают ли они себе этими травками только хуже. Положение обязывает, под налетом моего профессионального цинизма есть человек, способный сопереживать и сочувствовать. Вот и приходилось мне давать рецепты на те или иные травяные сборы или рассказывать страждущим, что заваривать и как пить. Да уж, приходилось экономить на здоровье людей.

— Смотри, Ви. — Я поднес горшочек к девочке. — Помнишь, ты целую охапку черемухи принесла и, пока я спал, закидала меня ею?

Да, на днях она учудила: наломав черемухового цвета, обложила меня им, пока я спал. У меня потом полдня голова болела, и еще неделю народ потом надо мной хохотал, называя принцессой — у них тут была сказка вроде нашей про спящую красавицу, только вместо хрустального гроба был волшебный, вечно цветущий луг.

— Да! — Она интенсивно закивала, улыбаясь мне. — Уна, спля плинцесса!

— Да-да. — Я поспешно перебил Ви, заслышав смешки старушки, которая явно была в курсе тех событий. — Так вот, Ви. Черемуху надо, как бабушка Априя, в кувшинчик сложить. Тогда получится вот такая водичка, ей ранки промываешь, и тогда ранки не гноятся. Тебе понятно?

Та вновь кивнула, уже без подсказок обрабатывая знахарской настойкой мои руки, при этом что-то воркуя на своей детской тарабарщине, уже полностью успокоившись и, похоже, находя это действие забавным.

— Вот так, молодец, девочка, — подбадривал я ее. — Умница. Все, а теперь, видишь, бабушка ножик принесла? Им нужно аккуратненько срезать вот эти «ошметки» кожицы по краям.