“Мир?”

  “Ты на месте?”

  “Да. А ты?”

  “Ясь, слушай внимательно. Еда у тебя там есть, я занёс на несколько дней. Отсидись, ладно. Не высовывайся. Я буду на ночь приходить, подпитывать тебя. А сейчас извини, но времени просто побыть с тобой - нет. Поэтому я буду при возможности с тобой связываться, но ты меня не отвлекай, ладно?”

  “Хорошо, любимый.”

  “Передавай привет нашему малышу или малышке. Подумай насчёт имени, а то мы всё не можем определиться. И не беспокойся, тебе это вредно.”

  “Как скажешь.”

  “Люблю тебя.”

  “И я люблю, Мир мой.”

  На этом связь прервалась. Сунулась в шатёр, там стояла сумка-холодильник с едой. Неплохо бы выделить место, где будет поддерживаться нужный мороз.

  Созидание. Приятно чувствовать себя творцом.

  Можно было и дом представить, но не хотелось этого делать без мужа. Погреб тоже не хотелось представлять. Что же придумать?

  Ледник на горе... Но взбираться туда не буду. А устройства ваять совершенно не хотелось. Чем шатёр и прельщает, что влияние человека на природу самое маленькое. Ничего в голову не шло.

  Перекусила и лежала просто глядя в небеса.

  Вспомнились законопроекты, которые мы разбирали с Жаном. А ведь то была лишь малая часть, их перевезли из кабинета мужа в книгохранилище. Там вот и надо было разобрать и внести в общий каталог. Моя задача лишь обрабатывать сборник документов в целом и составлять оглавление, а вот Жан разбирался в самом законодательстве. Мы тогда довольно долго провозились со всем. Но документов за тридцать лет накопилось слишком много. Чтобы всё прочитать, надо было потратить уйму времени, а если ещё и вникать во всё это, то не знаю, сколько нужно лет потратить. Но Жан не просто так проводил проверки, он учился на правоведа. И это как раз его практика и возможность заработка. Но платил ему хан из Сибирской казны. Жану оставалось, как и нам, последнюю учебную ступень окончить, правда, там в основном практика шла. Вот он и проходил практику, у хана и у нас.

  Жан ещё и пролистывал указы, оцифровывая и внося их в свой МАС. Ну а я присваивала указу номер, вносила ключевые слова и ставила в соответствующий шкаф согласно разделу правоведения и выделенных стеллажей.

  Жан потом передал мне на МАС оцифрованные указы, со своими пометками, а я эти документы вносила в АС дворца и передавала в центральное книгохранилице Омска.

  Ожидание утомляло. Чем же заняться, чтоб не думать о Мире? Я ходила взад и вперёд, вдоль ручья, ставшего теперь речкой. И не знала, куда себя деть. И руки занять нечем.

  Мирослав подписал много указов, отменяющих действие предыдущих или создавал новые. Ставил задачу перед свитой, те и разрабатывали законопроект. После чего Мир знакомился с ним и подписывал или отправлял на доработку.

  Учредили школьное образование, а вот высшее пока вводить было рано. Договорились с учителями из Сибири, вести по предмету два лишних часа каждый день дополнительно. Часть задач была решена. Теперь дело было за строителями, которые должны были возвести нужное количество школ. В некоторых селениях организовать учёбу пока было невозможно. Всё же охватить такую большую территорию западной Руси в одночасье было сложно. Но мы прорвёмся. Желающих получить образование было много.

  Мир вводил систему штрафов за нарушение тех или иных указов, дабы хоть как-то пополнить казну. Ещё с купечеством пришлось повозиться, торговые дела, подати с продажи товаров. Суды ввели, систему охраны правопорядка. Мелкие вопросы решались на местах, старостой деревни или села. В мелких градах решал вопрос градоначальник, а вот дальше уже суд губернский. Но это ведь тоже не просто. Составить указ правильно, учитывая множество обстоятельств, подписать его, огласить, разослать на места.

  Открыли почту, оснастили её почтовыми досмотро-перемещателями. Набрали людей. Ввели правила, пусть и не с нуля их придумывали, а взяли Сибирские, но ведь на это тоже было нужно время. Договариваться, подписывать бумаги, назначать людей, а главное всё упирается в деньги. Хорошо, уже к тому времени казна не пустая была, вот и вылилось всё в школы да почту.

  С медициной худо дела обстояли. Лекарей отправляли учиться в Сибирь, повышать своё образование, так сказать. Да только целительскими способностями там и не пахло. Тьму народу ведь извели, которые способности имели, а кто остался. скрывали, даже сейчас боялись высунуться, а вдруг все громкие слова - обман? Мы их понимали, да только находили людей, приходили к ним тайно, уговаривали. Кого-то удалось уговорить, другие - отказались. Не нам их судить за это.

  С приютами для детей вопрос решили. Дети оттуда пропадали. Куда девались, было не понятно, по документам мёртвые тела сжигались, но после мужниного вмешательства удалось выяснить, что детей переправляли в провинции. Зачем? Этот вопрос лёг на плечи новой ячейки уголовного сыска.

  В общем, жизнь продолжалась и за те месяцы, что мы тут были, многие зёрна заложили. Теперь надо, чтобы они дали всходы и урожай.

  - Ясь! - услышала сзади голос любимого. Повернулась: стоит, едва на ногах держится, в руках мешок. Бросилась ему навстречу. Бледный весь, щёки впали. Словно несколько месяцев не виделись. Что с ним стряслось?

  Он заключил в объятия. Столько чувств передаёт его взгляд: тревога, нежность, радость встречи. Боги, что с тобой стряслось, любимый?

  Подарил лёгкий поцелуй, отстранился, заключил в объятия, присаживаясь на землю. И начал передавать энергию из окружающей природы. Молча.

  - Любимая, слушай внимательно. Я сейчас ухожу. Сейчас очень многое стоит на кону. Не вздумай соваться. Родителей я тоже отослал обратно домой, отец забрал всех. Если вдруг со мной что-то случится, вот тебе одежда обычная, серьги, чалма, и прочие вещи, которые могут тебя погасить. Вот тебе документы, ежели что. Муж протянул мне электронные устройства. - Если совсем тяжко придётся, Жан тебя заберёт. Моих денег хватит, чтобы тебе с малышом безбедно жить всю жизнь в Сибири. Но если вдруг что, уходи в Восточную Русь.

  У меня не было слов. Поняла, что молча глотаю слёзы. Что там творится такое? Что происходит? Неужели я мужа больше никогда не увижу?

  “Останься, Мир, прошу. “

  - Я не могу, солнышко моё, ты ведь знаешь, не могу бросить людей, мне надо идти. Пообещай, что не пойдёшь за мной. Пообещай.

  - Мир, я не могу.

  - Ради нашего малыша, обещай. Ради нашей любви. Если я выживу, я вернусь за тобой. Тут еды хватит на долгое время. Сухой паёк - армейский, но он разбухает.

  И муж дарит мне поцелуй, долгий, нежный, вливающий в меня очень много энергии. Мир, что ж ты творишь?

  “Накапливай, не упирайся, бери.”

  И я беру силу, приходящую от него. Сжимаю её, пытаясь вобрать всю в себя.

  Он отстраняется. глядит на меня, словно пытается запомнить каждую чёрточку моего лица.

  - Обещаю, - ему ведь это нужно, чтобы быть спокойным за нас, то я дам ему слово. - Люблю тебя.

  - И я тебя люблю, вас люблю.

  Он отходит на шаг назад и исчезает.

   Эпилог

  - Мама, мама! - я грустно посмотрела на дочку и улыбнулась. Черты лица у неё мужнины, каждый раз, глядя на неё, сердце пропускает удар. А потом улыбаюсь, ведь мы живы, и как я могу грустить, если моя девочка мне улыбается?

  Пять лет прошло с той поры, как я в последний раз с ним виделась. Хоть бы сообщил о себе что-то. Я два месяца отсидела в нашем месте, а потом чутьё подсказало идти в Восточную Русь. При упоминании Сибири меня сковывал страх. Рожала уже по новым документам там же. В доме, который был оформлен на меня. С помощью своего МАСа влезла в их систему, и навела о себе справки. Работала учительницей в местной школе. И муж имелся. Да только пропал без вести. Я разок явилась в местную школу. Меня узнавали, спрашивали, когда на работу выйду. Подивилась я такому положению вещей, меня даже спрашивали, не нашёлся ли мой муж. А я лишь грустно вздохнула. Мир славно потрудился, планируя мой уход.