Все люди, все существа, прошедшие рядом с нами, оставили следы в нашей памяти, и эти следы жизни являются реальностью, детали которой можно обнаружить, копировать. Таким образом, вместе эти следы обретают индивидуальность, характерные черты которой можно определить изобразительным путем, чисто умственной операцией.

В полотнах Марселя Дюшана есть следы всех этих существ.

Да позволят мне здесь небольшой обзор, имеющий определенную важность. Дюшан — единственный художник современной школы, который сегодня (осень 1912 года) интересуется обнаженной натурой («Король и Королева в окружении быстрых обнаженных», «Король и Королева, пересеченные быстрыми обнаженными», «Обнаженная, спускающаяся по лестнице»).

Это искусство, стремящееся эстетизировать столь музыкальное понимание природы, запрещает себе каприз и невыразительный арабеск музыки.

Искусство, которое поставило бы перед собой задачу высвободить из природы не умственные обобщения, но собирательные формы и цвета, понимание которых еще не стало понятием, весьма возможно, — и похоже, что такой художник, как Марсель Дюшан, как раз им и занимается.

Допускаю, что для того, чтобы вызывать волнение, эти неизвестные аспекты природы, глубинные и неожиданно грандиозные, не нуждаются в эстетизации, что объяснило бы огнеподобный вид цветов, композиции в форме N, урчание, порой нежное, а иногда четко выраженное. Эти замыслы определены вовсе не эстетикой, но энергией небольшого количества линий (форм или цветов).

Это искусство может создавать произведения немыслимой силы. Возможно также, оно играет социальную роль.

Наш век видел и произведения Чимабуэ[68], и триумфальное шествие в Музей искусств и ремесел аэроплана Блерио[69], исполненного человечности, тысячелетних усилий и необходимого искусства. Возможно, именно художнику, столь свободному от эстетических замыслов и столь исполненному энергии, как Марсель Дюшан, суждено примирить искусство и народ.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ДЮШАН-ВИЙОН

Стоит скульптуре удалиться от природы, как она превращается в архитектуру. Изучение природы скульпторам более необходимо, нежели живописцам, поскольку легко можно вообразить картину, полностью отошедшую от объекта изображения. К тому же современные художники, если они и упорствуют в изучении природы, даже копируют ее, абсолютно свободны от культа видимостей. И лишь посредством добровольно принятых зрителем условностей стало возможным установление отношений между некой картиной и неким аутентичным объектом. Новые художники отбросили эти условности, а некоторые из них вместо того, чтобы вернуться к соблюдению этих условностей, решительно включили в свои полотна элементы, чуждые живописи и совершенно аутентичные. Природа для них, как для писателя, чистый родник, из которого можно пить, не боясь отравиться. Она их спасение от интеллектуализма декаданса, самого главного врага искусства.

Скульпторы же, напротив, могут воспроизводить видимость природы (и таковые нередки). При помощи раскрашивания они могут создать нам даже видимость жизни. Впрочем, они могут требовать от природы больше, нежели эти немедленные слепки, и даже вообразить, увеличить, уменьшить формы, наделенные мощной эстетической жизнью, подтверждение которой всегда должно находиться в природе. Так делали ассирийцы, египтяне, негритянские скульпторы и жители Океании. Именно соблюдение этого основного условия скульптуры оправдывает произведения Дюшан-Вийона, и если он пожелал отстраниться от него, то лишь для того, чтобы напрямую заняться архитектурой.

Как только элементы, составляющие скульптуру, перестают находить свое оправдание в природе, это искусство становится архитектурой. Скульптура сама по себе подчинена особой необходимости — она должна иметь практическую цель; архитектура же — и это легко себе представить — столь же безразлична, как музыка, искусство, на которое она больше всего похожа: Вавилонская башня, Колосс Родосский, статуя Мемнона, сфинксы, пирамиды, мавзолей, лабиринт, каменная мексиканская скульптура, обелиски, менгиры и т. д. Триумфальные или памятные колонны, арки, Эйфелева башня — весь мир покрыт монументами бесполезными или, во всяком случае, чьи размеры значительно превышают цели, которых хотели достичь их создатели. В самом деле, мавзолей или пирамиды слишком велики для могил, а следовательно, бесполезны. Колонны, даже колонна Траяна или Вандомская, предназначенные для увековечения событий, также бесполезны, поскольку невозможно до самой вершины проследить детали запечатленных на них исторических сцен. Есть ли что-нибудь более бесполезное, чем Триумфальная арка? А польза Эйфелевой башни обнаружилась лишь после ее абсолютно бессмысленной постройки.

Впрочем, понимание архитектуры утрачено настолько, что никчемность памятника представляется сегодня чем-то необычным и почти противоестественным.

Напротив, если скульптор создает бесполезное произведение, это воспринимается нормально, тем не менее, если скульптура бессмысленна, она смешна.

Будь то статуя героя, или священного животного, или божества, скульптура имеет практическую цель: она изображает симулякры, и эта художественная необходимость существовала во все века, она является причиной антропоморфизма божеств, ибо человеческая форма наиболее легко находит естественное объяснение и, таким образом, предоставляет простор фантазии для художника.

Стоит скульптуре отойти от портрета, она превращается в простую декоративную технику, призванную придать яркости архитектуре (фонари, садовая аллегорическая скульптура, балюстрады и т. д.).

Утилитарная цель, которую ставит перед собой большинство современных архитекторов, является причиной значительного отставания архитектуры по сравнению с другими искусствами. Архитектор, инженер должны строить с высшими побуждениями: возвести самую высокую башню, подготовить плющу и времени руину, которая была бы прекраснее других, перебросить над дверью или над потоком арку, более дерзновенную, чем радуга, наконец, создать постоянную гармонию, самую мощную, какую только может вообразить человек.

Дюшан-Вийон имеет свое титаническое представление об архитектуре. Для него, скульптора и архитектора, значение имеет только свет, и для всех других искусств тоже значение имеет только свет, нетленный свет.

ПРИМЕЧАНИЕ

Помимо художников, о которых я говорил в предыдущих главах, есть другие, ныне живущие художники, которые в направлениях, предшествующих кубизму, в современных школах или как независимые личности, примыкают, хотят они того или нет, к кубизму.

К научному кубизму, представленному гг. Канудо, Жаком Нейралем, Андре Сальмоном, Гранье, Морисом Рейналем, Марком Брезилем, Александром Мерсеро, Реверди, Тюдеском, Андре Варно и автором этой книги, недавно примкнули гг. Жорж Деникер, Жак Вийон и Луи Маркусси.

Физический кубизм, который был представлен в прессе писателями гг. Роже Алларом и Оливье Уркадом, может востребовать таланты гг. Маршана, Эрбена и Вера.

Орфический кубизм был представлен г. Максом Готом, и автору этого труда кажется безусловным то, что за ним последуют гг. Дюмон и Валанси.

Интуитивный кубизм формирует важное течение, существующее уже давно и уже блистающее за границей. Гг. Луи Воксель, Рене Блум, Адольф Баслер, Гюстав Кан, Маринетти, Луи Пюи — вот лишь некоторые личности, вышедшие из этого искусства. Оно включает в себя многих художников, таких как Анри Матисс, Руо, Андре Дерен, Рауль Дюфи, Шабо, Жан Пюи, Ван Донген, Северини, Боччиони и т. д., и т. д.