Адресат клюевского «Четвертого Рима» был очевиден для современников: Есенин-имажинист. В литературном обзоре «По России» один из журналов извещал читателей, что «книгоиздательство „Эпоха“ недавно выпустило ‹…› маленькую тетрадочку полемических стихов (против Есенина) Н. Клюева „Четвертый Рим“» (ПиР, 1922, № 2, с. 327).

Не могли расценить имажинистское творчество Есенина иначе как измену поэта крестьянским истокам А. Ширяевец, П. Орешин, С. Клычков. Пародия Ширяевца на Есенина-имажиниста «Не хочу со старьем канителиться…» (см. М. Никё // Rev. Etud. Slaves, Paris, LVI/1, 1984, р. 87) перекликается с подобными же произведениями других крестьянских поэтов. Орешин в сборнике «Радуга» (1922) опубликовал стихотворение, полемически озаглавленное «Пегасу на Тверской», в котором упрекал имажинистов в отсутствии в образах «живой души» («Много у вас образов веселых, // Но нет и не будет души»), органического чувства родины: «Торгуйте вывернутой наизнанку душой, // Мотайтесь, как по ветру прутья, // На этой дороге большой!» «Относительно Есенина-поэта и Есенина-имажиниста необходимы два совершенно отдельных разговора», — делает примечательную оговорку Клычков в своей «Лысой горе» (Кр. новь, 1923, № 5, с. 386).

Желая теоретически обосновать тупиковость, бесперспективность художнического пути Есенина, Ширяевец в сентябре-октябре 1920 г. пишет поэтический трактат «Каменно-Железное Чудище. О Городе. Горожанин и поселянин в поэзии Последнего времени» и следующим образом формулирует в предисловии авторскую задачу: «Я хочу доказать, что Русское Искусство начинает издавать „мертвый дух“ оттого, ‹…› что навсегда отвернулось от чудотворных ключей родной Матери-Земли» (ИМЛИ, ф. А. В. Ширяевца). В своем трактате, насчитывающем более 250 страниц рукописного текста, состоящем из многих глав и разделов, Ширяевец, чередуя угрозы и просьбы, заклинания и увещевания, призывает «загубленного Городом» Есенина (в главе с характерным названием «Блудный сын») из объятий «Каменно-Железного Чудища» вернуться к «полевым песням»:

«‹…› Сережа удалился в кафе, обсуждать вкупе с Толей и Димой ‹Мариенгофом и Шершеневичем› план мирового переустройства… Не знаю, зрит ли Господь «словесный луг» Есенина, но думаю, что хороший хозяин и овцы паршивой на такой луг не пустит…

— Сережа, Сережа, не больно ли ножкам резвым — расстояние-то ведь довольно приличное: Москва — Египет!.. Валяй уж и за Египет ‹см. «Инонию»› — Шершеневич и Мариенгоф одобрят весьма и поаплодируют, только каково это сродственничкам да друзьям твоим! А свирель-то в кафе валяется, а Рязанские поля-то без Алеши Поповича остались… Не пора ли припасть опять на траву, а?.. Пророки-то ведь не из кафе выходят… — Вернись!..» (ИМЛИ, ф. А. В. Ширяевца).

С. 303. Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 — умер 1919). Издох футуризм. — Самая ранняя из многочисленных литературных футуристических группировок «Будетляне» (затем «Гилея» — кубофутуристы) основана в 1909 г. братьями Д. Д. и Н. Д. Бурлюками, В. В. Каменским и Е. Г. Гуро. В конце 1911 г. к ним примкнули В. В. Маяковский и А. Е. Крученых. Сборник «Пощечина общественному вкусу» — манифест кубофутуризма — датируется декабрем 1912 г.

Тезис об окончании эпохи русского литературного футуризма Шершеневич выдвинул уже в 1913 г. в книге «Футуризм без маски», в которой полемизировал с отдельными положениями знаменитого манифеста Томазо Маринетти. Прекрасно знакомый с творчеством основоположника итальянского футуризма, переведший на русский язык целый ряд его статей («Манифесты итальянского футуризма», «Битва у Триполи», «Футурист Мафарка», «Электрические куклы», «Завоевание звезд»), Шершеневич упрекает Маринетти в том, что он слишком много внимания уделяет содержанию в ущерб форме. Называя себя в предисловии к книге «одним из представителей молодого русского футуризма», в заключении Шершеневич резюмирует: «…сейчас футуризма в целом не существует‹…›» (Шершеневич В. Футуризм без маски, М., 1913, с. 4, 101).

О, не радуйтесь, лысые символисты, и вы, трогательно наивные пассеисты. — Вызов своим поэтическим предшественникам, в частности, символистам, Шершеневич бросил в 1913 г. в книге стихов «Экстравагантные флаконы»: «Пусть символисты в шуме мельниц // Поэзят сущность бытия — // Мои стихи — лишь бронза пепельниц, // Куда роняю пепел я. // Смотрите, бледные пастели! // В ваш мирнолирный хоровод, // Как плащ кровавый Мефистофеля, // Ворвался криком мой фагот» («Solo»).

Пассеизм (от фр. passé — прошлое) — эстетизирование прошлого при безразличном или враждебном отношении к настоящему.

С. 305. Футуризм кричал о солнечности и радостности, но был мрачен и угрюм. — В «Декрете № 1 о демократизации искусств (заборная литература и площадная живопись)» — «Газета футуристов», М., 1918, 15 марта, № 1, — подписанном Маяковским, Каменским, Д. Бурлюком, «вожди российского футуризма» объявляли:

«‹…› Пусть самоцветными радугами перекинутся картины (краски) на улицах и площадях от дома к дому, радуя, облагораживая глаз (вкус) прохожего. ‹…›

Пусть отныне, проходя по улице, гражданин будет наслаждаться ежеминутно глубиной мысли великих современников, созерцать цветистую яркость красивой радости сегодня ‹…›». См. также: Маяковский В. ПСС: В 13 т. М., 1959, т. 12, с. 443.

Футуризм, звавший к арлекинаде…— В цитировавшемся выше «Декрете № 1…» футуристы, в частности, призывали:

«‹…› Во имя великой поступи равенства каждого пред культурой Свободное Слово творческой личности пусть будет написано на перекрестках домовых стен, заборов, крыш, улиц наших городов, селений и на спинах автомобилей, экипажей, трамваев и на платьях всех граждан. ‹…›

Художники и писатели обязаны немедля взять горшки с красками и кистями своего мастерства иллюминовать, разрисовать все бока, лбы и груди городов, вокзалов и вечно бегущих стай железнодорожных вагонов. ‹…›

Пусть улицы будут праздником искусства для всех» («Газета футуристов», М., 1918, 15 марта, № 1. См. также: Маяковский В. ПСС. Т. 12, с. 443).

Критикуя футуризм, имажинисты заимствовали и развили некоторые из его творческих принципов, прежде всего призыв к солнечности, жизнерадостности искусства, арлекинаде, буффонаде.

С цитировавшимся выше «Декретом…» футуристов перекликается отдельными своими положениями написанная совместно В. Шершеневичем и Б. Эрдманом статья «Имажинизм в живописи», опубликованная в том же номере «Сирены», что и «Декларация» имажинистов (см. журн. «Сирена», Воронеж, 1919, № 4–5, 30 янв., с. 63–68):

«Мы родственники футуризма, но мы пришли сменить его, потому что наши души, распертые майскою радостью, не могут смотреть без смеха на жалкий плач и нытику футуристического искусства. ‹…› мы, имажинисты, дети прекрасного шарлатана Арлекина, всегда с улыбкой, брызжущею радостью и маем. Мы не знаем слово «грусть», потому что даже наше отчаяние радостно и солнечно» (с. 66, 67; ср. с поэмой Мариенгофа «Магдалина»: «Поэт, Магдалина, с паяцем // Двоюродные братья: тому и другому философия // С прочим // — мятные пряники!» — Мариенгоф А. Магдалина. М., 1919, с. 12).

Как теоретик театра Шершеневич выдвигал тезис «от быта — к трагедии (или мелодраме) и к фарсу (или цирку)» и в качестве «лозунга сегодняшнего театра» (Шершеневич В. О терминологии и об идеологии. (Дискуссионно). — Газ. «Зрелища», М., ‹1923, сент.›, № 53). Считая, что «футуризм окончательно дискредитован на театре», тот же тезис в качестве «задачи современного театра» он повторил в 1924 г.: «Оторваться от быта и идти по пути буффонады, фанфаронады…» (Шершеневич В. ПРЕДЛАГАЮ для дискуссии: Мои тезисы. — Газ. «Зрелища», ‹1924, март›, № 76).

Образ, и только образ. — Первоосновой поэтического искусства имажинисты провозгласили образ (метафору), которому придавалось самодовлеющее значение: «Главное оправдание образа: его образность» (Шершеневич В. Литературные тени. — РГАЛИ, ф. В. Г. Шершеневича); «Ведь если даже сотрутся в памяти человечества все строки, связующие лиризмом образы, но сохранятся корки образов, на плитах вечности останется имя поэта» (Кому я жму руку, с. 13).