Крикс несколько секунд молча смотрел на сюзерена, апотом негромко и как-то убито произнес:

- Спасибо.

- Не за что. А теперь отдыхай, - велел"дан-Энриксу" лорд Ирем, собираясь уходить. Но Крикс опередил его,мрачно сказав:

- Не стоило мне делать все по-своему и выкупатьЛинара. Получается, я только навязал лишнее дело вам на шею, а у вас и без тогозабот хватает. Если бы я это понял раньше, я бы…

- Ради Всеблагих, - поморщился сэр Ирем. -Прибереги-ка эту речь до того дня, когда я буду умирать. Тогда, по крайнеймере, если ты решишь пообещать, что станешь исполнять мои приказы, будет хотькакой-то шанс не стать клятвопреступником. А Лара я беру с собой не для того,чтобы доставить тебе удовольствие, а потому, что он действительно способен бытьполезным. Он, конечно, трусоват, но не настолько, как я поначалу думал. Ведьполез же он за тобой в эту кашу… Правда, за такое надо не хвалить, ахорошенько выдрать, чтобы думал в следующий раз. Но, в общем-то, не так ужглупо было с твоей стороны его освободить. И кстати. Он уже второй деньпорывается пробраться к тебе в лазарет, так что перед отъездом я позволю емузайти попрощаться. Постарайся подбодрить его, а главное - не вздумай ляпнуть,что раскаиваешься в своем поступке на торгу.

- А вы… еще зайдете? - как бы между делом спросилкоадъютора Пастух. Наверное, он думал, что это звучит небрежно.

- Вряд ли. Я и так-то еле нашел время, чтобывыбраться сюда. Пока мы еще здесь, нужно найти какого-то коня взамен моегоРоспина, - рыцарь вздохнул и с чувством выругался - Хеггова война!.. Я еще понимаю,когда гибнут люди - они сами заварили эту кашу. Но лошади-то причем? Сказать поправде, именно про этого коня я почему-то никогда не думал, что с ним можетчто-нибудь случиться. А потом мне самому пришлось его добить. Ничего не имеюпротив карсов, но до Роспина им далеко.

- Возьмите Фэйро, - предложил южанин. Льюбертсомневался, что кто-то кроме него заметил мимолетную запинку энонийца, нопомимо воли посочувствовал "дан-Энриксу". Конечно же, к любимому конюотносятся совсем не так, как к дорогой красивой вещи, но южанин был привязан квороному жеребцу куда сильнее, чем кто-либо из известных Льюберту людей.Дарнторн подозревал, что даже та привязанность, которую он сам испытывал коставшемуся в доме лорда Бейнора Граниту, не шла ни в какое сравнение с любовьюРикса к Фэйро. После продолжительных прогулок по окрестностям Эрхейма Льюбертвсякий раз собственноручно чистил постаревшего Гранита и вычесывал из егожесткой гривы мелкие хвоинки и репьи, но Рикс пошел гораздо дальше. Как-то разЛьюс подловил южанина на том, что тот сидел на полу в деннике тарнийца, сунув врот какую-то соломинку, и пресерьезно разговаривал с конем, косившим на негоблестящим темным глазом. Льюберт тогда, разумеется, не преминул поднять старогонедруга на смех и чуть не нарвался на драку, но в глубине души впервые ощутил кПастуху нечто вроде уважения.

Но, если "дан-Энрикс" в самом деле накакую-то секунду захотел забрать свои слова обратно, то такие колебанияиспытывал не он один. По глазам каларийца было видно, что щедрое предложениеюжанина поставило его в тупик. С одной стороны, ни один нормальный человек нестал бы искушать судьбу, пытаясь сесть на Фэйро, признававшего только"дан-Энрикса" - возможно, потому, что энониец обходился с ним не какс конем, а как с особой королевской крови. С другой стороны, нельзя былопредставить себе каларийца, который признался бы, что не способен сесть на туили иную лошадь. Особенно если этим каларийцем был сэр Ирем.

- Думаю, ты прав, - сказал он Пастуху, помедлив. -Фэйро, несомненно, лучший конь, которого можно найти в этой дыре… Значит, такмы и сделаем. Получишь своего коня обратно сразу же, когда нагонишь нас. Удачи,Рикс.

Когда сэр Ирем вышел, Льюберту послышался тяжелыйвздох. Жалел ли энониец о своем поспешном предложении, или расстраивался, чтопридется оставаться здесь, пока отряд мессера Ирема заканчивает триумфальныймарш-бросок к Сокате - сказать было сложно. Льюберт покосился на него, пытаясьугадать, о чем тот думает. В другое время близкое соседство Пастуха нискольконе обрадовало бы Дарнторна, но сейчас "дан-Энрикс" был единственнымзнакомым ему человеком среди разношерстных, обезличенных страданиями раненых, иэто заставляло относиться к нему как-то по-другому.

В лазарет "дан-Энрикса" привел какой-топехотинец. Оруженосец лорда Ирема все время порывался идти сам, но его спутник- коренастый парень с грудью и плечами кузнеца - не обращал на это ни малейшеговнимания и продолжал крепко держать южанина за локоть, явно собираясьподхватить его, если тот вдруг осядет на пол. Возможно, латник был не так уж ине прав, потому что из-под погнутого наплечника энонийца торчало обломанноедревко стрелы, а выглядел Пастух ничуть не лучше, чем в тот день, когда он наглазах у Льюберта хлопнулся в обморок на заднем дворе Академии.

Увидев Пастуха, Дарнторн даже слегка пришел в себя,хотя ему тоже пришлось несладко. С него всего несколько минут назад сумелиснять помятый от удара шлем, и голова у Льюберта гудела, как Лаконский колокол.Ему все время чудилось, что лавка, на которой его уложили, медленнопокачивается под ним, как лодка, спущенная на воду. Стоило Дарнторну чуть-чутьпошевелиться или даже просто повести глазами из стороны в сторону, как к горлусразу же подкатывала тошнота. Сознание, что его старый враг тоже ненаслаждается одержанной победой, несколько примирило Льюберта сдействительностью. Еще утешительнее была мысль, что из него, по крайней мере,не придется выковыривать такийскую стрелу, как из "дан-Энрикса".

Работавший за перегородкой лекарь занимался другимраненным, и Крикса усадили ждать в углу. Люцер ценился слишком высоко, чтобырасходовать его на несерьезные ранения, поэтому помощник лекаря походя сунул вруки Риксу кружку с водкой, заменяющей все остальные болеутоляющие. Но, кактолько лекарь отошел, южанин незаметно отодвинул кружку в сторону."Дан-Энрикс" всякий раз кривился от одного запаха ячменной водки, иДарнторн подозревал, что это связано с давней историей, когда-то стоившей егосопернику серьезных неприятностей с лаконскими Наставниками. Прислушиваясь кглухим стонам за стеной, Льюберт совершенно искренне подумал, что на этот разюжанину не стоило бы привередничать.

Когда настала его очередь, Рикс поднялся с места идовольно твердым шагом прошел за подручным мэтра Кербина за загородку. Льюбертсо странным напряжением прислушивался к наступившей тишине, продлившейся, поправде говоря, гораздо дольше, чем рассчитывал Дарнторн.

"Подох он, что ли?.. - мрачно думал Льюберт. -Сколько можно?.." Что именно "можно", он и сам не очень понимал.Когда пару минут спустя южанин все же закричал, Дарнторн попробовал злорадноулыбнуться – но улыбка получилась вымученной и не слишком убедительной.

Пару часов спустя проведать раненного зашел сам лордИрем, но южанин крепко спал и не проснулся, даже когда рыцарь поднялсвесившуюся с лежанки руку Рикса и пристроил ее поверх укрывавшего южанинаплаща. Глядя на "дан-Энрикса", Дарнторн отчаянно завидовал. Сам онзаснуть так и не смог - мешала головная боль и тошнота. Они немного поутихлипосле горького, будто полынь, отвара, данного ему целителями, но исчезатьсовсем не собиралась. Многочасовое неподвижное лежание с окостеневшей шеейначинало все сильнее походить на пытку.

Мессер Ирем между тем ужасно удивил Дарнторна, проведярукой по растрепанным темным волосам "дан-Энрикса".

- Как он?.. - осведомился каларийский лорд, остановивспешившего куда-то лекаря. - Скоро придет в себя?

- Трудно сказать, мессер, - честно ответил тот,взглянув на спящего южанина. - Он потерял довольно много крови, когда мэтрКербин вытащил из-под ключицы наконечник. Само по себе ранение довольнозаурядное, но если поступить, как ваш оруженосец - обломить древко стрелы ипродолжать махать мечом - то есть все шансы оказаться в лазарете уже безсознания. Позвольте вам заметить, что людей такого склада иногда не нужно дажеубивать - они и сами превосходно с этим справятся.