А вчера ее в группе обвинили в несовместимости. Скажите, ради Бога, как Труди может поладить с такими людьми? Пятеро нюхали кокаин, двое свихнулись на героине, а один сошел с катушек от стимулятора «спид». Вот так группка! Что у Труди общего с ними? Разве они имеют хоть малейшее понятие о священных грибах?

А как прикажете относиться к психотерапии, которую ей прописали лишь потому, что не хотят серьезно воспринимать тот непреложный факт, что душа Труди уже три раза переселялась из тела в тело? Доктор Сабон тоже хорош! Прикидывается, будто заботится о пациентах и сострадает им, а сам насмехается над переселением душ! Эх, был бы жив Томми, он бы показал им всем! И всезнайке доктору Сабону тоже.

Но Томми нет.

Труди шмыгнула носом. От прекращения приема наркотиков у нее начался насморк. В этот момент мимо проходил один из членов ее лечебной группы. Заметив, что Труди страдает от абстинентного синдрома, он остановился и заговорил:

— Вот это самое хреновое, когда начинает течь нос. Верно ведь? Этого я всегда боялся. Вот почему я здесь. В юности я тратил большие деньги, чтобы нос был в порядке. А теперь плевать.

Он хотел сказать еще что-то и наверняка сказал бы, но Грэйс демонстративно отвернулась. Наркоман пошел прочь. Кругом одни наркоманы. Как их здесь много!

И зачем она позволила Одель запихнуть себя в это проклятое место? Над этим вопросом Труди мучилась чаще всего. Но иногда работать извилинами было неимоверно трудно. Ну просто невыносимо трудно. А все-таки, что же произошло? — начала вспоминать она. Ага, Томми умер. Все были так расстроены. И Одель, и Грэйс, и Китти. Нет, не Китти, а Киттен. Потом говорили, что он умер очень быстро. А, вспомнила — говорили, что кто-то столкнул его с обрыва. Но как же так? Разве Томми не умел летать? Помнится, он рассказывал, как летал. Нет, летал не так, это не левитация, как ее называют всякие шарлатаны, которые к тому же по раскаленным углям ходят. Ведь всем известно, что угли предназначены для пикника, чтобы готовить на них еду. Томми летал, это точно. И я летала. В голове тогда было.

Голова. Вот оно, в чем дело. Из-за головы я и согласилась пойти сюда. А тут сплошные ограничения. Да, голова варит уже не так, как когда-то. Когда я в детском саду училась рисовать пальцем, тогда голова хорошо варила. Рисовать было хорошо. Это было очень хорошо. В детском саду многие рисовали пальцем.

Однажды Труди рассказала о своих детских впечатлениях доктору Всезнайке, как она его называла. А он сказал в ответ, что для рисования пальцем дети в детском саду использовали не краску, а говно. Это, конечно, верно. Говно. Ну что взять с этого доктора, который не понимает простых радостей жизни?

Труди казалось, что она всегда любила искусство. В свою первую жизнь ее звали Возносящейся Шурфут. Эту свою первую жизнь Труди вспоминала под воздействием наркотических священных грибов. Она не могла вспомнить, в какое время проходила ее первая жизнь. Может быть, десять тысяч лет тому назад, может быть, двадцать тысяч. Какое это имеет значение? Все уже в прошлом. В ту первую жизнь Возносящаяся Шурфут рисовала на песке. Было это в том месте, которое американцы теперь называют Аризоной, а друзья Возносящейся называли по-разному: Солнечная Земля, Песок, Кактус, Луна, Один Ливень в Году. Вначале Труди не понимала, зачем в первой жизни она рисовала на песке. Но Томми объяснил, что она тогда была жрицей, а по ее письменам на песке можно было предсказывать будущее. Это было очень важно для племени — знать будущее. Но племени, очевидно, не понравились ее предсказания, потому что Возносящуюся забили до смерти, когда она была еще в очень юном возрасте. А душа осталась и наблюдала, как племя поедало ее тело. Таков был обряд. Считалось, что таким образом люди обретают лучшие качества съедаемого человека.

В следующей жизни ее звали Дженнифер Макбрайд. Она была проводницей в поезде, ехавшем на Запад. Поезд захватили враждебные индейцы (которых мы сейчас называем коренными жителями Америки, а тогда называли дикарями). Но на самом деле они, конечно, дикарями не были. Дженнифер поняла это, когда ей в качестве пленницы пришлось пожить среди них. Индейцы называли ее Желтые Волосы. Вначале Труди беспокоилась при этих воспоминаниях, потому что помнила, что у Дженнифер на самом деле были каштановые волосы. Но Томми успокоил. Он сказал, что не надо зацикливаться на мелочах, надо смотреть на жизнь шире. Итак, под именем Желтые Волосы она попала в постель к Смело Говорящему, сыну вождя. Все шло хорошо до тех пор, пока она не начала снова рисовать на песке. На этот раз последствия были еще катастрофичнее. Она нарисовала белого Бога, спускающегося на Землю с небес. С политической точки зрения рисунок был вреден и вызвал много шума в вигвамах. На следующий день Смело Говорящий возглавил разведывательный отряд, который ушел искать для племени более подходящее место. А потом и все племя свернуло свои кожаные вигвамы и куда-то пропало. Бедная Труди под именем Желтые Волосы осталась в пустыне одна умирать от жажды.

А что же произойдет в этой жизни? Не будет ли опять какого-нибудь несчастья?

В этой жизни она получила имя Труди Хэйди Хэлли. Родилась она на западе штата Техас в городке Ист-Диабло в 1953 году. Труди считала, что получила вполне нормальное для ее времени воспитание. Ее ранние воспоминания связаны главным образом с телевизором. Вначале она смотрела детские передачи, потом «Я люблю Люси». Короче говоря, воспоминании более чем достаточно. Однажды Труди пришла из школы и увидела, что мать плачет перед телевизором. В тот день убили президента Джона Ф. Кеннеди.

— Почему это случилось у нас в Техасе? — причитала мать.

— Был штурм Аламо, а теперь еще и это, — прокомментировал отец.

Но это событие никак не омрачило счастливого детства Труди Хэйди Хэлли. Она даже не знала, что такое марихуана. Но когда она училась в младшем классе средней школы, с войны во Вьетнаме пришел Эрл, двоюродный брат ее отца. До этого Труди не знала многого. А с появлением в доме Эрла узнала и о сексе, и о венерических болезнях, и о тех наркотиках, что похлеще марихуаны. Наркотики помогали ей отвлечься от душевной боли, вызывавшейся греховным времяпрепровождением с Эрлом.

Труди начала страдать от дурной репутации в школе. Мальчишки говорили, что она очень доступна. Нет, Труди не была шлюхой. Секс приносит приятные ощущения. Надо заниматься тем, что тебе нравится. А иначе ты будешь делать то, что тебе не нравится. Труди рассуждала просто. Эрл приносит неприятные ощущения, значит, после него надо получать приятные ощущения. По той же причине Труди стала больше времени уделять рисованию.

Труди считала, что «залететь» может только самая последняя в школе дуреха, которая совсем не умеет предохраняться. Но, как ни странно, именно у Труди случилась трехмесячная задержка менструации и вдобавок почувствовалась легкая тошнота. Труди никак не связала эти симптомы с беременностью. Нет менструации, ну и что? Ведь говорила же им в школе врач на специальном уроке, который бывает раз в год, что менструации иногда бывают нерегулярными. А что касается подташнивания, то вероятно, это просто грипп. Мало ли какие бывают болезни? Но когда прошел еще месяц, а менструация так и не началась, в голову Труди наконец закралось подозрение, что это и есть самая настоящая беременность.

Как следует осознав сей прискорбный факт, на что ушло еще немало времени, Труди запаниковала и начала обдумывать способ, каким будет кончать свою бестолковую жизнь. Родители у нее были христианами из секты пятидесятников, и беременность несовершеннолетней дочери стала бы для них непереносимым ударом. Но вдруг Труди поняла и другое — это было бы не только самоубийством, но и убийством. Вместе с собой она убила бы и своего ребенка.

Тогда Труди обратилась к матери, а та, к несчастью, выдала тайну отцу. С тех пор папа никогда больше не называл свою дочь Труди, а только блудницей и потаскухой.

К июню Труди была только на шестом месяце беременности, что позволило ей все-таки закончить учебный год, несмотря на неделикатные намеки директора школы — мол, не лучше ли ей бросить школу сразу? На завершении учебного года настаивала мать. Так Труди и ходила в школу в свободном платье для беременных и с ясно видимым всем животом. Когда она проходила по школьному коридору, со всех сторон несся издевательский шепоток. Бедная Труди очень страдала. Она даже не могла назвать имя отца своего ребенка. Напрасно ее собственный отец пытался вытянуть из нее эту информацию — Труди действительно не знала, от кого из многих трахавших ее мальчишек она залетела.