Горецкий одновременно являлся и референтом, и юрисконсультом, и даже бухгалтером. Он изо всех сил старался придать союзу «Электроприбора» и «Тристана» вид добропорядочного альянса, но алчность друзей-комсомольцев делала этот союз более похожим на то, что на юридическом языке называется преступным сговором.
И случилось то, что предвидел Горецкий: в 1990 году ОБХСС и прокуратура вышли на связку «Электроприбор» — «Тристан». Но генеральный директор Бурейко к этому времени уже стал недосягаем для правосудия, потому как являлся депутатом Верховного Совета РСФСР. А Полякова с хладнокровием профессионального лоцмана провел через рифы расследований Горецкий. К концу того же девяностого года дело было прекращено «за отсутствием в деянии состава преступления».
Поляков продолжил руководить «Тристаном» с удвоенной энергией. Зарегистрировав дополнения к уставу предприятия, он торговал теперь чем угодно: металлом, лесом, углем, рыбой. Земляк Бурейко активно содействовал получению Поляковым льготных кредитов.
Это было время охлаждения отношений между Поляковым и Горецким. Последний был все-таки немножечко романтиком, его всегда привлекали стройность, законченность, продуманность комбинации, а Поляков, как ни крути, оставался типичным советским экспроприатором — наглым, примитивно-хитрым, ставящим на первый план умение «договориться с человеком». Хотя последнее он всегда делал с обезоруживающей бестактностью, беспардонностью непосредственностью завсегдатая пивных. И, самое примечательное — это срабатывало почти в ста случаях из ста.
Горецкий же с его опытом и эрудицией оказался попросту не нужен теперь Полякову, у которого было много денег, который мог нанять сколько угодно аудиторов, референтов, адвокатов примерно такого же уровня, как Горецкий — во всяком случае сам Поляков так полагал.
Мудрый Горецкий еще в начале девяносто второго года ушел из «Тристана» и создал свою юридическую фирму. Это был год, когда достиг апогея своей карьеры тезка и коллега Горецкого, «генерал Дима», авантюрист масштаба Григория Распутина, воровавший миллионы долларов, создавший совместно с представителями генералитета множество подставных фирм в России и не меньшее количество за рубежом, четырежды женатый.
Дмитрий Горецкий внимательно следил за карьерой своего тезки — при этом он пользовался информацией, доступной, мягко говоря, не очень широкому кругу. Так что крутое падение Якубовского было Горецким предсказано — нельзя, находясь на самом верху, на виду у очень многих, так откровенно воровать, ибо то, что возможно в условиях единовластия, абсолютно противопоказано в условиях противостояния властей.
Когда в начале девяносто третьего года это противостояние еще больше усилилось, Горецкий, осторожно нащупав проход наверх, дал понять, что у него имеется информация, которая может оказаться очень эффективной — в нужное время и в нужном месте.
Горецкий решился на это вовсе не из чувства мести Полякову, он был выше реализации принципа «око за око, зуб за зуб», считая любую месть бессмысленной, Вообще глава «Лекса» ничего не потерял после ухода из «Тристана», он не бедствовал. Квартира, загородный дом, иномарка, заграничный паспорт — стандартный набор. без которого он чувствовал бы себя немного более несчастным, хотя этот же набор и не делал его более счастливым. Так что Горецкий никому не собирался мстить, просто в один прекрасный день он задумал комбинацию, просчитал все ходы и решил воплотить комбинацию в жизнь.
Люди, которые должны были воспользоваться информацией Горецкого, не обратились к нему в нужное время.
Конфронтация наверху уже прошла свой апогей, как считал Горецкий, — именно с того момента, когда первый заместитель Генерального прокурора Российской Федерации Макаров предложил парламенту страны рекомендовать Президенту убрать Бурейко, первого вице-премьера, и парламент не слишком настойчиво рекомендовал, а Президент не торопился убирать. Примерно в то же время полетели со своих постов министр безопасности и замминистра внутренних дел. Одна сторона явно одолевала другую, все последующие события, даже более радикальные с виду, более громкие, не могли изменить ситуации, повернуть ее вспять.
Теперь информация Горецкого вроде бы не только становилась не очень нужной, но и могла бы всерьез навредить ему впоследствии. Однако он еще заранее распланировал ходы — как на случай победы «тех», так и «этих». Когда сохранялась ситуация, которую можно было назвать «трагическим равновесием», Горецкий наблюдал и ничего не предпринимал, но как только он понял, что «те» обязательно победят «этих», он стал действовать по заготовленному им на случай именно такого исхода варианту.
И вот там, наверху, «прочухались», как выразился Горецкий. К нему прибыл гонец, аж из Генпрокуратуры. Гонец Горецкому сразу не понравился. Это был просто не очень серьезный человек, если не сказать большего. С такими людьми «эти» никогда не победят — таково было резюме Горецкого, и оно лишний раз подтверждало правильность его прогноза. Конечно, его бывший партнер Поляков, которого следовало отнести к отряду «тех», были ничем не лучше посланника из столицы, но у Полякова и ему подобных «шла масть» — по-иному эго можно было бы назвать благоприятным историческим периодом.
Человек из Москвы предварительно созвонился с Горецким, они договорились о встрече — что называется, на нейтральной территории, поскольку следовало соблюдать «предельную конфиденциальность». При встрече москвич сразу же предъявил удостоверение работника Генпрокуратуры и еще другое, фиктивное, но очень добротно сработанное — на имя коммерческого директора инвестиционной компании «Стинвест».
— Приходится знаете ли прибегать к конспирации, — широко улыбнулся гость. — Вживаюсь в образ этакого «крутого» парня, ворочающего миллиардами. Надеюсь, нет необходимости напоминать о том, что встреча наша должна носить исключительно конфиденциальный характер?
— Напоминать не надо, — сухо ответил Горецкий, — но и мне, надеюсь, позволительно будет поинтересоваться, уверены ли вы в том, что вас не вели?
— Да что вы! — Столичный денди улыбнулся пошлой улыбкой манекенщика, и Горецкий понял, что его информация попадет в не очень надежные руки. — Да что вы? Предпринято столько предосторожностей — мне кажется, даже излишних — да к тому же я и сам обладаю некоторым опытом работы...
— Хорошо, — не совсем вежливо прервал его Горецкий. — Я передаю вам вот эту папку. В ней собраны финансовые документы, деловая и частная переписка...
— Частная?! — теперь уже гость перебил его. — Но каким образом сюда попала частная переписка?
— Послушайте, — тяжело вздохнул Горецкий, — вам не кажется, что в данном случае щепетильность, мягко говоря, не по средствам? Если уж вы взялись играть против их команды, то должны знать: они ничем не гнушаются. Не станете же вы жалеть новый костюм, прыгая от несущегося на вас автомобиля в придорожную канаву?
Московский гость промолчал.
— Так вот, — продолжил Горецкий. — Частная переписка присутствует здесь в виде ксерокопий. Здесь же, — он раскрыл папку и показал плоскую пластмассовую коробочку, — две кассеты с записью телефонных переговоров. Хотя это, конечно, косвенные улики, но вам они могут пригодиться. Эти сукины дети вообще в некоторых случаях действуют весьма осторожно, хотя в большинстве случаев действуют нагло и самоуверенно.
— Скажите, — теперь уже человек из Генпрокуратуры спрашивал более корректно, даже как-то ласково, — а как вам все это удалось собрать?
— Как удалось? — Горецкий криво улыбнулся. — Хобби. И бывшая специальность — я почти пять лет проработал следователем прокуратуры. Хотя и не оперативный розыск, но все-таки... Ладно, будем надеяться, что тот материал сослужит вам хоть какую-то службу. Прощайте. Вам лучше уйти прямо сейчас, а я покину этот дом позже. Незачем подставлять хорошего человека.
Покинув дом «хорошего человека» минут через десять после ухода московского гонца, Горецкий, перед тем, как усесться в свой скромный «Форд-сьерра», осторожно огляделся по сторонам. Он не заметил ничего подозрительного, но что-то подсказало ему: «Пасут».