В отечественной «большой» фольклористике соотношение фольклора и действительности рассматривается преимущественно в рамках исторического и этнографического соответствия. Фольклор бесспорно считается одним из важнейших источников этнографических и исторических сведений. Так, например, И.С. Вдовий, исследуя исторические предания и героические сказания народов СевероВостока Сибири, пришел к выводу, что они «…содержат весьма обширный исторический и этнографический материал, в значительной своей части вполне надежный и точный». В.И. Чистов, анализируя под подобным же углом зрения соотношение фольклора и этнографии в целом? приходит к более обобщенному выводу: «Фольклор, бесспорно – один из важнейших исторических и этнографических источников». Об этом они пишут в сборнике «Фольклор и этнография», изданном в 1970 году.

Да позволит мне дорогой читатель решительно усомниться в том, что в фольклоре отображена лишь историческая и этнографическая правда! Ведь еще В.Я. Пропп отмечал характерную для всего фольклора заинтересованность необыкновенными происшествиями. Он же пришел к мысли, что даже самые фантастические образы фольклора имеют свою основу в реальной действительности и задача науки – найти эти основы. В приложении к проблеме фольклорного отображения аномальных явлений эти мысли В.Я. Проппа пока не получили должного развития в отечественной фольклористике. Правда, справедливости ради следует сказать, что и в нашей стране нашлись исследователи, изучающие проблему соотношения фольклора и аномальных явлений. Это – М.М. Агрест из Сухуми, москвичи М.Г. Быкова и А.К. Прийма, минчании В.К. Зайцев, С.С. Соловьев из Прибалтики и ряд других. Мне импонирует профессионально аргументированное мнение И.С. Лисевича, высказанное им на страницах второго номера журнала «Советская этнография» за 1976 год: «…время приносит все новые доказательства того, что фантазия мифов, сказаний и легенд питалась соками действительности, что у самых их истоков стояло нечто вполне конкретное и реальное».

С другой стороны, несколько позднее, в том же журнале была опубликована статья В.И. Санарова из Новосибирска, озаглавленная «НЛО и энлонавты в свете фольклористики» («Советская этнография», 1979, ? 2). В.И. Санаров пришел к выводу, что «…рассказы о НЛО и энлонавтах – это действительно типичные былички, тесно связанные с народными поверьями», что в современных условиях"… быличка полностью сохранила свою форму? поменялись ее «герои»: на место устаревших чертей и леших с телегами и тарантасами пришли энлонавты с их «летающими тарелками», или НЛО".

Как же В.И. Санаров пришел к такому выводу? В начале своей статьи он пишет, что не будет рассматривать «вопрос о реальности самих НЛО», что его будет интересовать «лишь повествовательная сторона с точки зрения фольклористики, т.е. устные рассказы о НЛО и энлонавтах как таковые». Он справедливо замечает, что проблема НЛО «имеет к фольклору самое непосредственное отношение, поскольку большинство сведений об НЛО основано на устных рассказах очевидцев». Позволительно спросить: очевидцев чего? Ведь вопрос о реальности НЛО В.И. Санаров не рассматривает! Вместе с тем он отмечает, что «зарегистрировано несколько сот тысяч рассказов о наблюдении НЛО». Здесь В.И. Санаров точен в передаче своей мысли: он говорит про рассказы о наблюдении НЛО, : а не о самих наблюдениях НЛО.

Таким образом В.И. Санаров весьма точно очерчивает предмет своего исследования: рассказы о наблюдениях за НЛО, именно рассказы! И тем самым оказывается в плену навязанной самим себе схемы. А дальше все пошло по общеизвестным канонам фольклористики, традиционно признающей, что в фольклорных жанрах могут отражаться лишь элементы исторической и этнографической действительности. Отказываясь рассматривать вопрос о реальности НЛО, В.И. Санаров тем .самым автоматически предрешает главный вывод своей статьи: все рассказы о НЛО и энлонавтах – «типичные былички».

А что такое былички? Э.В. Померанцева в книге «Мифологические персонажи в русском фольклоре» (Москва? 1975 г.) определяет былички как «рассказы о столкновении человека с потусторонним миром, рассказы не только о чем-то необыкновенном, но необъяснимом и страшном». Но ведь в сознании многих феномены НЛО и полтергейста связаны с потусторонним миром, а сами явления нельзя не признать необыкновенными, необъяснимыми и страшными. По этим причинам значительно проще объявить эти явления несуществующими, нежели исследовать те весьма необычные проблемы, которые они перед нами ставят. Позиция тех, кто так поступает, напоминает поведение страуса, прячущего голову под собственное крыло при виде опасности.

Но в чем же видится опасность теми, кто органически не приемлет реальности аномальных явлений? Да в том? что признание этой необычной реальности резко ломает их устоявшиеся представления о действительности! А это и в самом деле страшно. Читатель, надеюсь, еще не забыл семьи из одного южного города, с описания мытарств которой я начал эту статью. Там, в этой семье, во избежание болезненной ломки сложившихся представлений о возможном и невозможном дошли до взаимных обвинений в колдовстве. То есть нашли-таки «стрелочника», «козла отпущения». Думается, что и в основе вывода, что все рассказы о НЛО и энлонавтах представляют собой былички – своего рода «поэтические небывальщины», могла лежать та же самая причина – неосознанная боязнь ломки своего мировоззрения. Здесь быличка, возможно, и выступает в роли своеобразного аналога, как бы заменителя того же самого «стрелочника». Ведь фольклористы предпочитают не рассматривать вопрос о реальности НЛО и полтергейстов, других аномальных явлений. Тем более их нельзя заподозрить в вере и в колдовство, и в нечистую саду. Что же остается? Профессионально обосновываемая убежденность в том, что в основе быличек лежат «вымысел, небывалое, фантастика». Подобная убежденность – ках бы психологический аналог того, что лежит в основе настойчивого, зачастую непреодолимого стремления «не слишком просвещенного человека» к поиску «стрелочника» – в лице то ли зловредной колдуньи, то ли различных персонажей народной демонологии. Реализовавшись, оно? это стремление, во всех трех случаях – безотносительно к тому, что признано «козлом отпущения»: колдунья, быличка в ее традиционном фольклористском истолковании? тот или иной персонаж народной демонологии —исправно служит своему предназначению, давая «правдоподобное»? то есть непротиворечивое в сознании тех, кто его выдвинул, «объяснение» аномальных проявлений – будь то НЛО с их энлонавтами, полтергейст, лохнесское чудовище, «снежный человек» или что-нибудь еще.

Фольклористы, возможно, упрекнут меня в том, что все рассказанные здесь мною случаи полтергейста – «типичные былички». Что ж, я не обижусь и отнесусь к ним с пониманием и должным сочувствием. В ответ я заявлю? основываясь на проделанной мною работе, что далеко не все былички и бывальщины покоятся на вымысле. В основе некоторых из них лежат реальные аномальные явления? в частности – полтергейст.