Художник Порваш для изображения тростников над озером использовал много цветов и оттенков, повести писателя Любиньского напоминали моток настолько перепутанной пряжи, что неизвестно было, где искать начало, а где конец нитки. Доктор Неглович предупреждал, что каждое лекарство, которое он дает для лечения какой?нибудь болезни, вызывает другую болезнь, а одновременно отравляет, — но человек простой, однако, жаждал видеть мир полным правд, расположенных, как деревянные балки в штабеле, как мебель в квартире. Стул, скамейка, лавка — это для того, чтобы сидеть, кровать надо отнести к приспособлениям, служащим для сна, на стол же нужно класть хлеб, ставить соль, тарелки с едой и пол?литра водки. Если милый и вежливый парень по фамилии Антек Пасемко, которого все знали и любили, жестоко убивал девушек — это было то же самое, как если бы кто-то сказал людям, что на кровать надо класть хлеб, а спать на столе. Аж в голове все мутилось от мыслей и картин мира, перевернутых вверх ногами. Не хотелось верить в вину Антека, а ведь рассудок и факты жестоко свидетельствовали против него. Не пошла бы маленькая Ханечка с кем?нибудь чужим в лес, и это ночью — с Антеком она бы это сделала. Кто мог привезти в лес в Скиролавках чужую и никому не известную девушку, если не тот, кто ездит на машине с Побережья в столицу и каждую минуту может свернуть на проселочную дорогу. Только свой знал старую яму от саженцев, скрытую в лесу. Почему Зофья Пасемко платила на ребенка хромой Марине, раз сам Антек твердил, что это не от него? Она догадывалась о его преступлениях, а может быть, и была в этом уверена — он бывал у матери тогда, когда, как предполагалось, его тут быть не должно, — и скрывала его делишки, как это делает каждая мать. Она хотела доказать всем, что Антек — такой же, как другие мужчины, потому что преступник не был таким, как другие. У милиции было много своих поводов, чтобы арестовать Антека, никто не сомневался в этом, что это решение верное, и не отрицал этого. Другое дело — так сразу поверить и представить себе, что это Антек оказался той бешеной собакой, бестией в человеческом облике с милой внешностью. Тогда уж лучше поменьше о нем говорить и как можно меньше задумываться, терпеливо ждать и, как раньше, выстраивать свои мысли в согласии с древними науками, из которых вытекало, что человек красивый, воспитанный и милый должен быть хорошим, а плохого Господь Бог метит — косоглазием, кривобокой фигурой, рыжими волосами. «Кривой, рыжий и хромой — вот кого бойся», — говорила пословица. А в святой книге разве не было ясно написано: «И сделал Господь Каину знамение»? Не было ни одного пятна у Антека Пасемко, даже самой маленькой родинки или бородавки. Дал ему Господь Бог некрупную фигуру, но милую внешность и научил кланяться старшим.

Поэтому он не мог быть преступником, страшнейшим, чем Каин. И так, капитан Шледзик словно бы наткнулся на великий заговор молчания людей в Скиролавках. Никто не хотел свидетельствовать против Антека, никто не сказал о нем плохого слова, никто его не видел в деревне в те ночи, когда были совершены преступления. «Ищите в наших лесах оборотня, — советовали капитану женщины из Скиролавок, — потому что только оборотень способен убивать молодых девушек». Другие же упорно твердили, что преступление совершил кто-то из мальтийских рыцарей, о которых было известно, что у них везде за границей еще есть свои резиденции. «Черное — это черное, а белое — это белое, — говорили люди Шледзику. — Белое — это хорошее, а черное — плохое. Даже в фильмах, которые снимают умные люди, женщина со светлыми волосами бывает хорошей и честной, а женщина с черными волосами всегда творит зло. Разве мог быть плохим человеком Антек Пасемко со светлыми волосами? Разве не для того обесцвечивают волосы женщины в городах, чтобы казаться мужчинам хорошими? Вы нарушили древний порядок вещей, — слышал Шледзик от людей. И вы посеяли недоверие между нами. Если Антек Пасемко убил двух девушек, то теперь жена будет подозрительно смотреть на мужа, а мать на сына, сестра перестанет доверять брату. Поэтому ничего плохого про Антека вы от нас не узнаете».