Выходящее за рамки придворного этикета, поведение брата всё больше шокировало лорда. Черты его лица исказило изумление, постепенно перерастающее в гнев, взгляд приобрел свинцовую тяжесть.

- Мне послышалось, Лукреций, или вы смеете давать указания своему лорду?

- Именно так, Октавиан, - спокойно подтвердил советник, глянув на брата с отеческой строгостью. - Вы вправе прервать это вопиющее нарушение условностей в любой миг, и я с позором отправлюсь в тюрьму… или даже на плаху. Но мне всегда казалось, вы умнее. Мне всегда казалось, вы тоже устали играть по этим унылым правилам. Они слишком тесны для вас.

Октавиан недоверчиво посмотрел на того, чье лицо было так похоже на его собственное. Он искренне уважал и любил кровного брата, а до восьми лет, в самом нежном возрасте, еще и почитал его, как будущего лорда. Авторитет Лукреция в сердце правителя был велик, но царящая в столице атмосфера бесконечных интриг и непрекращающаяся закулисная борьба за влияние давно отучили Октавиана доверять людям, а тем паче верить в искренность их побуждений. В этом городе масок так сложно было открыться и довериться кому-то… Сам он долгие годы вынужден был прятать и тщательно скрывать свои чувства: общение инфанта с опальным старшим братом помимо его воли было ограничено и постепенно совсем сведено на нет. Последние десять-двенадцать лет Лукреций вовсе не появлялся во дворце, и Октавиан лишь изредка мог видеть его на расширенных заседаниях Совета, куда приглашался инфант и все члены августейшей фамилии. Бросая краткие взгляды и избегая встречаться глазами… неся себя так высоко, как и приличествовало будущему правителю Аманиты.

Октавиану было не по душе такое положение вещей, и собственная холодность порой становилась невыносима, но статус обязывал соответствовать, неукоснительно соответствовать проклятым образцам и эталонам, доведенным уже до абсурда. Год за годом он, как и все вокруг, сдерживал свои мысли и эмоции, прорастая внутрь себя. Так пустынное растение глубоко запускает корни в землю, оставаясь практически незаметным на поверхности. Жестокое, но необходимое условие выживания в этой идеальной, искусственно созданной и поддерживаемой действительности, в реальности которой лорд иногда начинал сомневаться. В этом обществе, хронически больном белой горячкой этически безупречных мертвых идеологий.

И вот теперь… Лукреций решился быть откровенным, рискуя слишком многим, чтобы это могло быть игрой. Октавиан высоко оценил подобную откровенность - и смелость. Брат сделал первый шаг навстречу после столь долгого отдаления и молчания. Нет, невозможно сейчас оттолкнуть его.

- Допустим, - чуть мягче произнес лорд, отводя глаза. - Что можете вы предложить вместо войны?

- Неразумно открыто нападать на Ледум, в то время как он стремится выбить почву у нас из-под ног, грамотно лишая вассалов. Силой этот колосс не свалить. Мягко принудите лорда Эдварда к неповиновению. Он наверняка проигнорирует церемонию, вызвав всеобщее осуждение и порицание…

- Наверняка, - сквозь зубы процедил Октавиан. - Но что нам с того? Он занят этим беспрерывно.

- Да, но это другое дело, - терпеливо продолжил советник. - Скандальное поведение лорда Эдварда касается только его одного, но когда он станет препятствием к объединению страны, да еще и перед лицом внешнего врага… Ему трудно будет сохранить лицо. Позвольте правителю Ледума сорвать церемонию. Когда все соберутся, объявите, что верховный лорд вступит в свои права только в присутствии и с согласия всех вассалов - как первый среди равных. Упирайте на возрождение величия единой Бреонии и усиление всеобщей безопасности. Скажите, что всеми силами желаете избежать братоубийственной войны - ведь жители не должны расплачиваться за ошибки своих правителей. К тому же, на церемонию не явятся те, в ком Ледум черпает силы, те, кто таким образом отважатся прямо подтвердить лояльность нашему противнику. Ледум - лакомый кусок, который нам пока не проглотить. С меньшими городами справиться будет легче. Вот ими и займемся.

- Ваши речи говорят о дальновидности и зрелой мудрости, Лукреций. Я склонен прислушаться к ним, - правитель помолчал немного, прежде чем задать вопрос, который беспокоил его многие годы. - Скажите, почему вы отказались когда-то от титула лорда, несмотря на то, что вас готовили к нему с самого раннего детства? Отец всегда любил вас сильнее… точнее, он любил только вас. У меня нет сомнений, что вы с честью справились бы со всеми обязанностями.

- У меня иное мнение на этот счет, - уклончиво отозвался советник, и в голосе его проявилась пугающая одухотворенность. - Я не желаю нести бремя абсолютной власти, вкушать сладость и горечь этого искусительного плода. Я только хотел участвовать в формировании государства, близкого к идеальному, в котором ложь, насилие и нищета будут сведены к минимуму. Государства, которым можно было бы гордиться. Этим и занимаюсь по мере скромных сил. Долгое время наблюдая за вами, Октавиан, я счел вас достойным возглавить такое государство. Прежний лорд был иным. Вы же избранник небес, и ваша миссия чрезвычайно важна. Вы рождены, чтобы объединить Бреонию под священной рукой верховного лорда. Нет человека, который больше заслуживает этот титул. На пороге ожидающих всех нас больших перемен и трудностей я хотел бы заверить вас в своей безоговорочной преданности. Я признаю вас своим сюзереном и готов служить для вашего блага, которое для меня неразрывно связано с благом Аманиты и всей Бреонии. Позвольте мне преклонить колени и принести обет в знак искренности своих слов.

- Ваше доверие - большая честь для меня, Лукреций, - не стал возражать Октавиан, глубоко тронутый верноподданническими чувствами брата.

Советник приблизился и, опустившись на колени, на старом языке духовенства произнес слова традиционной клятвы.

- Ваша воля - высшая ценность для меня теперь, - провозгласил он в заключение, скрепляя свои слова поцелуем полы царственных одежд. - Клянусь, я буду верен вам и в жизни, и в смерти, мой лорд.

Лорд Октавиан наклонился вперед и нежно обнял брата - первого, рядом с которым почувствовал себя живым. Впервые за долгие годы по-настоящему живым.

- Я принимаю ваши клятвы и ваши службу, Лукреций, - с чувством произнес он. - Примите и вы моё покровительство.

- Благодарю вас, милорд, но я пришел просить об ином, - советник поднял глаза на правителя. - Разрешите мне отправиться в Ледум и достоверно выяснить, что происходит там, собрать необходимые сведения. Магическая система защиты города, как нам известно, не имеет изъянов. Возможно, мне удастся обнаружить какие-то… Эта информация будет очень ценной. Возможно, она обеспечит победу в этой войне.

- Как можете вы предлагать такое? - ужаснулся Октавиан. - Лукреций, не в вашем положении пускаться в сомнительные авантюры. В городе вас неизбежно схватят, а этого допускать нельзя, ведь вы Севир. Только представьте, какой будет катастрофой, если в руки правителя Ледума попадет человек столь высокого происхождения… Такой крупный козырь перечеркнет все наши достижения, опрокинет все расчеты. Шантаж вынудит Аманиту пойти на любые уступки.

- Не преувеличивайте моего значения, милорд, - запротестовал Лукреций. - Моя жизнь - ничто в сравнении с той великой миссией, которую предстоит совершить вам. Сведения, которые нам требуются, стоят гораздо большего, и я с легкостью обменяю их на свою жизнь или свободу, если выбор будет стоять так. К тому же, не хороните меня прежде времени. В Ледуме у меня имеется человек, который держит меня в курсе всех событий. Используя данные, которые он передавал мне последние несколько лет, я могу сказать даже, что знаю Ледум лучше, чем Аманиту. Затеряться в этом городе не так сложно, как может показаться на первый взгляд.

- У вас есть свой тайный осведомитель? - изумился правитель. - Не сами вы ли говорили только что о невозможности внедрить в Ледуме разведывательную агентурную сеть?

- Это так, - советник поднялся на ноги. - Но одиночке легче действовать, чем группе, в особенности, когда договоренность существует только между нанимателем и исполнителем. В совокупности с правдоподобной, не вызывающей подозрений легендой, это делает шансы раскрытия такого агента весьма несущественными.