Тут увлекательнейшие рассуждения его были прерваны, да еще как: внезапно, беспардонно, на самом интересном месте, когда цепкий разум канцлера уже почти ухватил мысль о том, чья же это рука качнула злополучный маятник, и чего добивался неведомый злоумышленник…
Под самым сердцем пришел в движение его личный карманный предсказатель. Алмазный секундомер, подарок лорда, предупреждал об опасности звуком мерного хода стрелок, которые за мгновенье до того стояли.
В недоумении Винсент сунул руку за пазуху и вытащил маленький механизм наружу. Циферблат неумолимо показывал смерть, до которой оставалось уже не более шести минут. Но как такое возможно? Здесь, в Рициануме, который славится своей неприступностью? Убийцы - в самом сердце его подземных владений?
Однако это ново.
Глава особой службы немедля поднялся на ноги. Прежде всего, используя уже отработанную схему, нужно сменить местонахождение. Уйти отсюда, уйти куда угодно, просто не сидеть на месте, на котором через пять с половиной минут должна застать его смерть.
Размышляя над дальнейшими шагами, канцлер почти выбежал из кабинета и решительным шагом направился по хорошо знакомым лабиринтам коридоров и лестниц, кратчайшим путем вверх, к выходу из комплекса, избегая встречаться с постами стражи. Сейчас - впрочем, как и всегда, - он не доверял никому.
Почти выбравшись из здания, Винсент снова глянул на циферблат. Поразительно, но стрелки, как ни в чем ни бывало, продолжали своё флегматичное движение. Не торопясь, но и не замедляясь ни на миг, они продолжали своё заколдованное движение по кругу. Оставалось всего три минуты. Это означало, что он никак не влияет на момент своей скорой смерти, словно она неизбежна. Канцлер сдвинул брови. Своими действиями он не отдаляет и не приближает трагическую развязку: он идет прямо к ней. Своим уверенным четким шагом, которого так боятся подчиненные, он идет прямиком к смерти!
Может быть, он отравлен? Каким-нибудь хитрым ядом отдаленного действия? Нет, исключено. Вода, пища, одежда, всё, с чем контактирует глава особой службы, - всё проходит строжайшую проверку, граничащую с паранойей. Сам Рицианум почти стерилен. Тогда что? Магия? Тоже маловероятно. Алмазы, вставленные в секундомер, помимо всего прочего должны скрывать от постороннего глаза его энергетику и экранировать прямое магическое воздействие. Какие еще варианты? Полторы минуты на то, чтобы сделать верные выводы. Однако, цейтнот.
Проходя мимо зеркала, краем глаза Винсент заметил, что с ним что-то неправильно. Ну самую малость.
Зеркало не отразило его.
Резко остановившись, глава особой службы вернулся на пару шагов назад и встал прямо перед полированным зеркальным полотном, оправленным в аскетичную раму из старого черного дерева. Ничего не изменилось - поверхность оставалась такой же матовой и непрозрачной, словно покрытая слоем столетней пыли. Однако уже в следующую минуту всё стало иным.
Там, за зеркальным стеклом, за проступающей трупными пятнами оловянной амальгамой происходило что-то жуткое.
Канцлер пригляделся внимательнее и вздрогнул от неприятной неожиданности: из зловещей зеркальной бездны на него смотрели чужие, но в то же время такие знакомые глаза, которых ни с чем нельзя было спутать… можно даже сказать, до боли знакомые. Мраморные глаза человека, или вернее, нелюдя, которого канцлер не мог не узнать. И да, маленькое дополнение: которого вот уже тридцать четыре года как не должно было быть в живых.
Неужели он пришел за расплатой? Месть за давнее разоблачение заговора, столь удачно возвысившее Винсента? Долго же он ждал.
Но времени удивляться, не верить своим глазам или разгадывать этот любопытный парадокс не было. Тридцать секунд. Зеркало отчаянно зарябило, и очертания призрака прошлого становились всё отчетливее, всё зримее, всё осязаемее. Не дожидаясь, когда гнусно скалящаяся в предвкушении крови физиономия станет совсем реальной, канцлер резко ударил в неё кулаком. Что ни говори, а удар у него был поставлен.
Однако против всех законов физики зеркало не разбилось, а ощущения были такими, будто вместо стекла под рукой оказалась раскаленная на солнце бетонная стена. Не раздумывая и над этим тоже, Винсент резко вскинул элегантную повседневную трость, и она с сухим щелчком раскрыла свой секрет: из деревянного ложа явился на свет потайной клинок, смоченный редким ядом. Так-то оно вернее будет.
После первого же удара дело сдвинулось с мертвой точки - зеркало чуть треснуло по краям, затем постепенно померкло и почернело, превратившись в бездонную чашу, заполненную первозданной тьмой. Еще несколько сильных ударов, и стекло наконец разбилось, раскололось совершенно беззвучно на несколько крупных тяжелых частей, медленно стекших на пол.
Конечно, канцлер не знал этих магических тонкостей, но интуитивно нашел единственно верный способ спасения. Разорвать связь с обратным миром могла только сталь.
Борьба с призраком в зеркале происходила считанные секунды, но Винсенту показалось, что протянулась целая вечность. В этот раз он прошел буквально по лезвию ножа… Но всё же - опасность минула, по крайней мере, на какое-то время. Стрелки остановились.
Глава особой службы сдвинул брови, мимоходом рассматривая сильно обожженную правую руку. Ткани омертвели и даже частично обуглились, будто конечность сунули в открытое пламя. Но подобные мелочи жизни мало заботили Винсента. Нет, совсем не об этом были сейчас его все мысли. Мертвец в зеркале… Вот значит как.
Канцлер не верил в воскресение мертвых, а следовательно, придется признать, что его провели. Лорд Эдвард сознательно обманул его, заявив о смерти заговорщика Карла, могущественного заклинателя и оборотня. Намереваясь вернуть трость в обычное безобидное состояние, Винсент нахмурился и помрачнел еще сильнее: клинок был зазубрен и испещрен сетью мелких ветвистых трещинок, словно вот-вот рассыплется, а с острия стекала черная кровь. Брызги этой же самой дурной крови обильно, как грязь на одежде простолюдина, покрывали титульное канцлерское платье, ядом своим прожигая добротное сукно… печально известное сукно цвета маренго, который ненавидели все инакомыслящие Ледума.
Глава 26
- Как удается тебе, Эдвард, заставлять заклятых врагов спасать тебя от смерти? - певуче рассмеялся Альварх. - Ты обращаешь их ненависть в любовь, в черную, зависимую, извращенную любовь, парадоксальную природу которой они сами до конца не осознают. В чем твой секрет, еще один из многих?
В ответ правитель усмехнулся, - несмотря на то, что ему было вовсе не до веселья. Угроза, витавшая в воздухе, сгущалась вокруг с каждым днем, и была сейчас почти осязаема. Словно облако плотного дыма, которым невозможно дышать, в котором невозможно ориентироваться и идти. А он до сих пор не знает врага в лицо! И уязвим в этой опасной дымной неизвестности.
- Никакого секрета, - мрачно пояснил маг, видя, что мальчик продолжает выжидающе смотреть на него. - Ты преувеличиваешь, как всегда. Должно быть, ненависть их так сильна, что не дает смириться с мыслью, что меня посмеет прикончить кто-то другой. А для мести тем более нет срока давности. Многие предпочитают это блюдо холодным.
- Многие, - вздохнул белокурый ангел. - Но ты не из их числа, дитя, - ты не любишь ждать. Почему же ты думаешь, что твой волк любит? И всё же ты обязан ему жизнью. Ты был бы чертовски мертв теперь, если бы не Карл. Использовав магию крови и жертву Менеи, он вернул тебя в привычное измерение, за что ему большое спасибо.
- Жертву Менеи? - раздраженно уточнил заклинатель. - Ты хочешь сказать, что мерзавец осмелился поставить на кон мою жизнь? Что не убей я чудом брата Саранде, ему не удалось бы вытащить меня оттуда?
- Разумеется, - чуть снисходительно улыбнулся Альварх, накручивая шелковые прядки на палец. - Ритуал должен оставаться неизменным, ровно таким же, чтобы сработать снова. Выход всегда там же, где и вход. Так что будешь делать, когда кредитор придет за долгом? Боюсь, он больше не запишет на твой счет.