Эта фраза заставляет ее улыбнуться. Меньше всего она представляла свою мать, которая, словно какая-нибудь герцогиня, разливает по чашкам чай из чайничка.

— Конечно, — отвечает она, глядя из-под ресниц на Тео. — Ты же знаешь, я иногда люблю быть главной.

Он усмехается, наблюдая, как она берет чайничек и наливает в его чашку горячую жидкость. Пока она занимается этим, он наклоняется к ней и накрывает ладонями ее грудь.

— Не хочу, чтобы мою собственность ошпарило кипятком, — поясняет он, подмигнув.

Она, не церемонясь, бьет его по рукам, хотя где-то в душе ей приятно, потом откидывается на подушку, держа в руках горячий чайничек, и с тревогой задумывается: похожи ли они в эту минуту на старую семейную пару, сидящую в одной кровати и попивающую «Эрл Грей» на завтрак? «По крайней мере мы голые», — успокаивает она себя.

— Ты как? Все в порядке? — спрашивает Тео.

Она, кивнув, отпивает чай. Теплый напиток ободряет Валентину, и теперь она действительно может не кривя душой сказать, что на сегодня ночные страхи ее оставили. Тео ставит свою чашку на прикроватный столик, наклоняется к ней и целует в шею, под самым ухом. Это щекотно и заставляет сердце биться чуточку быстрее.

— Я хочу кое-что спросить, — шепчет он, и его дыхание легонько шевелит ее волосы.

Она непроизвольно напрягается. Нет, не сейчас; она не хочет говорить об этом сегодня утром.

— Нужно вставать. Хочу проявить кое-какие фотографии перед тем, как ехать на съемку, — говорит она и ставит чашку на поднос.

— Это всего лишь один маленький вопросик, Валентина, не волнуйся.

Она смотрит на него, а он улыбается ей, и в глазах его смущение. Он что, издевается над ней?

— Хорошо, валяй, — разрешает она.

— Мои родители приезжают в Европу, — говорит Тео. — Сначала они едут в Амстердам к своим родителям, но потом собираются навестить меня здесь, в Милане.

— Обо мне они знают?

— Конечно, они знают о тебе! — смеется он. — Мы ведь уже полгода живем вместе, Валентина. Они мечтают познакомиться с тобой.

Она в ужасе смотрит на него. Он совершенно расслаблен, как будто то, что его родители приезжают в Милан и он хочет познакомить ее с ними, — это какая-то мелочь. На минуту во рту у нее пересыхает, и она не может произнести ни звука.

— Они приедут не раньше конца ноября, — продолжает он. — Конечно, это не скоро, но я хотел предупредить тебя заранее. — Он начинает колебаться, заметив выражение ее лица. — Я знаю, ты не любишь все эти семейные дела.

Она быстро качает головой.

— Нет, Тео, извини. Я не могу встречаться с твоими родителями.

— Что? — Он ошеломлен. От изумления у него даже приоткрывается рот.

— Я уже говорила тебе об этом. Я такая, — сухо замечает она, откидывая одеяло, чтобы встать с кровати.

Тео хватает ее за руку и останавливает.

— Валентина, — мягко произносит он, — тут не о чем беспокоиться, правда. Они приятные люди. Я им так много о тебе рассказывал, и теперь им просто хочется увидеть тебя.

Она резко поворачивается к нему.

— Ты рассказывал им обо мне? — восклицает она.

— Естественно, рассказывал. Ты же моя девушка. — Тео выглядит уязвленным.

— Впервые об этом слышу, — жестоко продолжает она.

Тео в недоумении поднимает брови и морщит лоб.

— А кто же ты, если не моя девушка? Мы живем вместе, Валентина. Мы с тобой уже прошли через…

— Не говори… Я же просила об этом больше не вспоминать…

— Но, Валентина…

Она, поднимая руку, не дает ему договорить.

— Я твоя любовница, Тео. А любовница и девушка — это совсем не одно и то же. Понятие «девушка» предполагает, что у нас с тобой что-то вроде законных отношений, у которых, возможно, есть будущее. «Любовница» — нечто более эфемерное. Это временное состояние.

— Черт возьми, Валентина! — восклицает Тео. — Ты невозможная женщина!

— Вспомни, Тео, — спокойно произносит она, довольная тем, что контролирует ситуацию, — когда ты переехал в эту квартиру, я говорила тебе, что это просто для удобства. Это устраивало нас обоих. Но еще я тебе говорила, что это не навсегда. Помнишь?

Она прислушивается к своему голосу. Он доносится как будто извне и неприятно напоминает голос матери. Не позволяй ему присваивать тебя.

— Валентина, я ведь не прошу тебя давать какие-то клятвы или брать обязательства. Это всего лишь мои родители. Я просто хочу, чтобы ты с ними встретилась. Подумаешь, большое дело!

— Извини, Тео, — говорит она, встав с кровати и глядя на него. — Я не хочу. Они могут здесь жить, но я отсюда уеду. Будешь тут сам. Так намного лучше.

Тео изумленно смотрит на нее. От одного этого взгляда у нее твердеют соски. Она замечает его реакцию на ее обнаженное тело.

— Так не лучше, — негромко произносит он, умоляюще глядя на нее голубыми глазами.

Какая-то часть ее хочет поддаться чувствам, упасть обратно на кровать и окунуться в его объятия. Но страх сильнее. Мысль о встрече с родителями Тео для нее невыносима. Это слишком сильно приближает Валентину к нему, вводит ее в его мир. Как же ей выпутываться, когда все закончится? Ведь они наверняка рано или поздно устанут друг от друга. Ничто не длится вечно. Она глубоко вздыхает и отворачивается от него, поднимает халат, который он бросил на пол, и, надев, туго завязывает пояс.

— Я сейчас не готова об этом говорить. Мне нужно собираться. У меня сегодня много работы.

Она подходит к туалетному столику, берет щетку и начинает отрешенно расчесывать волосы. Она смотрит, как Тео с убитым выражением лица встает с кровати, и чувствует себя виноватой. Время сменить тему.

— Хочешь пойти сегодня на открытие выставки Антонеллы? — спрашивает она, придавая голосу жизнерадостные нотки.

Тео останавливается в двери спальни с полотенцем в руке.

— Извини, не могу. Мне нужно уехать. У меня новая работа.

— Опять?

Слово срывается с уст, прежде чем Валентина успевает подумать. Ей хочется вернуть его, но поздно. Она быстро отворачивается, но все еще видит его лицо в зеркале. Теперь оно невозмутимо.

— Ты не хочешь, чтобы я уезжал? — спрашивает он.

Она тут же идет на попятную:

— Нет, конечно, езжай. Просто это немного неожиданно. Я не знала, что ты сегодняуезжаешь… — Голос ее срывается, и вдруг она чувствует себя дурой, проговорившейся о чем-то сокровенном.

— Хочешь, чтобы я отменил поездку? — спрашивает он, прислонясь к дверному косяку и глядя на нее с любопытством.

— С чего бы это? — бросает она раздраженно. — Просто интересно, куда ты едешь. Что тут такого? — Стараясь говорить безразличным тоном, она сосредотачивает внимание на волосах.

— Точно не хочешь, чтобы я остался?

Она чувствует на себе жар его взгляда, хотя по-прежнему прячет от него глаза.

— Нет, я же сказала, мне все равно, — отрезает она, добавляя чуть более спокойно: — Просто мне было интересно, вот и все.

Уронив полотенце, Тео подходит и останавливается у нее за спиной. Когда он наклоняется и гладит ее руку, она спиной сквозь шелк чувствует его эрекцию. Валентина понимает: он пытается соблазнить ее, хочет, чтобы она повернулась и прикоснулась к нему, но она противится.

— Никогда не замечал, чтобы тебя интересовало, куда я езжу или чем занимаюсь, — негромко говорит он.

— Ты прав. Не знаю, зачем спросила. Люблю загадки, — поясняет она, пытаясь говорить беззаботно. — Без них как-то скучно жить.

— Понятно.

Он разворачивает ее на стуле и улыбается так, будто знает что-то такое, чего не знает она.

— Что?

Она упирается пальцем в его живот, настолько твердый, что палец едва не отскакивает назад. Откуда у искусствоведа такой пресс?

— У меня для тебя подарок, — говорит Тео. — Думаю, это не даст тебе заскучать, пока я буду в отъезде.

— Неужели? — грудным голосом произносит она и тянется к нему. Может быть, еще можно выкроить время и заняться любовью. Ей ужасно хочется почувствовать его внутри себя. От утреннего разговора нарушился ее внутренний покой. Она знает, если заняться любовью, это успокоит. Однако, когда она уже готова прикоснуться к нему, Тео отступает на шаг и игриво качает головой.