После падения Кайфына война на время утихла и уцелевшие крестьяне стали возвращаться на родные пепелища; они хоронили лежавшие повсюду трупы и пытались распахать заросшие полынью поля. Приближенные Угэдэя не видели пользы в возрождении земледелия: "От китайцев нет никакой пользы, – говорили они. – Лучше уничтожить их всех! Пусть земли обильно зарастут травами и превратятся в пастбища!" "Как можно называть китайцев бесполезными, – возразил Чу-цай. – Если справедливо установить налоги, то можно ежегодно получать 500 тысяч лян серебра[1], 80 тысяч кусков шелка и 400 тысяч ши зерна". «Надо создать налоговые управления, – говорил Чу-цай хану. – Хотя Вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя, сидя на коне, управлять ею». Угэдэй не был таким жестоким воином, как его отец, он отдавал должное удовольствиям мирной жизни, и ему пришлись по душе слова Чу-цая. «Наш царь Чингис с большим трудом создал царский дом, – сказал Великий Хан. – Теперь пора доставить народам мир и довольство и не отягощать их». Угэдэй назначил Чу-цая начальником «великого императорского секретариата» и поручил ему наладить управление обширными завоеванными территориями. Главное заключалось в том, чтобы найти толковых и грамотных чиновников, – и Чу-цай возродил старую экзаменационную систему; он старался собрать разбежавшихся конфуцианских ученых и вызволил многих из них из рабства. Императорский секретарь восстановил китайскую администрацию и назначил в провинциях налоговых уполномоченных, «даругачи» (в западных областях Империи их называли «баскаками»). В то время как наместник провинции командовал войсками и поддерживал порядок, баскак проводил перепись населения, осуществлял раскладку и сбор налогов, а также отвечал за почтовую («ямскую») службу. В некоторых провинциях роль наместников исполняли местные князья, и баскаки являлись одновременно представителями Великого Хана; другие провинции были отданы в удел («улус») полководцам, и часть собранных баскаками налогов шла на содержание воинов. В каждой области была канцелярия, где хранились списки налогоплательщиков и данные о причитающихся с них налогах; крестьяне платили два налога – поземельный и подушный, а горожане – подушный налог и торговые пошлины («тамгу»). Производство и продажа соли, вина и некоторых других товаров были монополией государства и давали большой доход; все введенные Чу-цаем повинности и налоги были необременительны для народа и считались легкими; поземельный налог составлял лишь десятую часть урожая – вдвое меньше, чем было до монголов. Священники и монахи всех религий освобождались от налогов и повинностей – с непременным условием, что они будут молиться за Великого Хана своим богам.

Таков был "монгольский порядок", установленный мудрым министром Елюй Чу-цаем; по существу, это было восстановление старых китайских порядков – но воля Великого Хана распространила эти порядки на обширные пространства от Новгорода до Пекина. Еще не покорившиеся правители Индии, Бирмы, Таиланда поспешно перенимали эти порядки, считая, что в них заключен секрет могущества монголов. "Монгольский порядок" означал самодержавную власть монарха и четкую административную организацию, мобилизующую все ресурсы страны ради поддержания военной мощи; установление этого порядка на обширных пространствах Азии и Европы оказало огромное влияние на судьбы населявших их народов. Великие державы, родившиеся на обломках Монгольской Империи – Турция, Индия, Персия, Россия – сохранили в себе этот порядок и были обязаны ему своим могуществом.

Впрочем, "монгольский порядок" был близок к традициям средневековых империй Ближнего Востока: мусульманские государства, так же, как и Китай, были построены на основах самодержавия и бюрократического управления. Монголы переняли некоторые из мусульманских традиций и стали отдавать налоги на откупа: мусульманские купцы платили в казну заранее условленную сумму, а затем собирали налог в свою пользу, намного завышая податные ставки. Елюй Чу-цай протестовал против деятельности откупщиков: "Это все коварные люди, которые обижают низы и обманывают верхи, причиняя огромное зло", – говорил Великому Хану императорский секретарь. "Ты опять скорбишь за народ! – сказал Угэдэй. – Уж не собираешься ли ты подраться со мной?" Великий Хан утвердил практику откупов и отобрал у Чу-цая право контроля за сбором налогов. Последние годы жизни императорский секретарь был не у дел – но, тем не менее, пользовался каждым удобным случаем, чтобы сказать правителям правду. Елюй Чу-цай скончался летом 1243 года за работой в своем министерстве. "Все люди плакали по нему, как будто потеряли близкого родственника, – свидетельствует китайский историк. – Из-за этого была прекращена торговля и прервана музыка на несколько дней". Недруги пытались оклеветать покойного министра, и власти распорядились обыскать его дом в поисках золота – в его скромном жилище нашли лишь несколько музыкальных инструментов и около тысячи книг.

Елюй Чу-цай был одним из тех мудрых министров, которые в разные времена объясняют завоевателям смысл законов истории, смысл того, что происходит после завоевания. Когда варвары покоряют большие культурные государства, то они неизбежно перенимают их порядки – этот процесс называется процессом СОЦИАЛЬНОГО СИНТЕЗА. Вожди кочевников занимают место свергнутых императоров и окружают себя местными чиновниками, которые покорно собирают для новых владык старые налоги. Сановники императоров привыкли простираться ниц перед своими господами – и это нравится степным ханам; они вводят при дворе обычаи прежних династий и одевают императорские одежды; они перебираются из юрт во дворцы и начинают смотреть на своих соплеменников как на слуг. Социальный синтез происходит при каждом завоевании, и завоеватели неизбежно возрождают порядки поверженных империй – иногда добавляя к ним свои древние традиции.

Хотя монгольским ханам нравились императорские одежды, им приходилось считаться со своими полководцами и племенными вождями, нойонами. По древней традиции "нойоны" и "лучший народ" после смерти хана избирали его преемника; они съезжались со всей монгольской степи и на многолюдном сборище, "курултае", поднимали нового хана на белой кошме. После смерти Великого Хана Угэдэя (1227-41) был избран ханом Гуюк, а затем – сын Тулуя Монкэ (1251-59). У Монкэ было три брата, завоеватель Персии Хулагу, покоритель Южного Китая Хубилай и младший брат – Арик-бука, который не ходил в походы и жил в степях. Монкэ и Хубилай продолжали политику Елюй Чу-цая, и это вызывало недовольство степных нойонов, которым не нравилось, что Великого Хана окружают китайские сановники и что он пытается защищать побежденных от насилий монгольских воинов. После смерти Монкэ воевавшая в Китае армия провозгласила ханом Хубилая – в ответ на это нойоны подняли восстание: это была НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕАКЦИЯ, которая всегда сопровождает процесс социального синтеза. Нойоны провозгласили Великим Ханом Арик-буку, началась междоусобная война; непобедимые монгольские армии вернулись в Великую Степь и сошлись в кровавых битвах, в которых брат шел на брата. Хубилай одержал победу над Арик-букой, но война привела к распаду огромной империи; Великий Хан сохранил власть лишь над Монголией и Китаем; западные улусы стали независимыми государствами, и мусульманские страны вновь обрели свою историю, отличную от истории монголов.