— Базовый остров засеян семенами фитонов, — сказал Барим. — Кто это сделал?

— Но ведь они и сами могли прилететь… — Крейг не решался посмотреть Бариму в глаза.

— Была ли Мидори Блейк морально готова к тому, чтобы привезти сюда эти семена и посеять их?

— Морально?.. Как это — морально?

— Хватило бы у нее смелости решиться на такой поступок?

У Крейга замерло сердце. Наконец он поднял взгляд.

— Нет, Охотник! — сказал он. — Я никогда не поверю, что Мидори на такое способна!

Барим мрачно усмехнулся и снова ударил ладонью по столу.

— Уайлд! — крикнул он. — Введи их!

Первой вошла Мидори — в белой блузке и черной юбке, бледная, но спокойная. При виде Крейга она слабо улыбнулась. За ней вошла худая и стройная Милдред Эймс в белом, а затем — хмурый Уайлд. Он сел между Крейгом и Эймс, Мидори — с краю.

— Мидори Блейк, ваш приятель и в самом деле был вами одурачен, здесь я вам верю, — сказал Барим. — Собственно говоря, после вашего признания суд можно считать оконченным. Осталось вынести приговор. Я еще раз прошу вас объяснить, зачем вы это сделали.

— Вы все равно не поймете, — сказала Мидори. — Вам хватит того, что вы уже знаете.

Ее голос был тихим, но твердым. Крейга охватил ужас.

— Пока я не вижу никаких смягчающих обстоятельств, — сказал Барим. — Я должен знать ваши мотивы. Это вам же необходимо. Может быть, вы ненормальны?

— Я нормальна. И вы это знаете.

— Да. — Барим слегка ссутулился. — Тогда придумайте какую-нибудь причину. — Его голос стал почти умоляющим.

— Скажите, что вы ненавидите Морден. Или меня.

— Почему я должна кого-то ненавидеть? Мне жаль вас всех.

Милдред Эймс поднялась с места. Ее лицо пылало.

— Вам нужна причина? — сказала она. — Пожалуйста! Ваш безответственный приказ о применении транслокации — вот причина! Жить здесь стало смертельно опасно. Теперь вы должны признать свое поражение и покинуть планету!

Но она лишь помогла Бариму вновь обрести самообладание. Верховный Охотник улыбнулся.

— Сядьте, пожалуйста, — спокойно сказал он. — Через три месяца за вами прибудет корабль с Белконти, и вы снова окажетесь в безопасности. А мы не признаем поражений и не боимся смерти. И не ждем, что кто-то будет нас оплакивать.

Эймс села, всем своим видом выражая протест и негодование.

Барим перевел взгляд на Мидори. Выражение его лица стало непроницаемым.

— Мидори Блейк, вы виновны в охотничьей измене, — сказал он. — Вы оказали враждебным существам помощь в их борьбе с людьми. Если вы не дадите этому такого объяснения, которое можно было бы назвать человеческим, я вынужден буду заключить, что вы не считаете себя человеком.

Мидори молчала. Крейг украдкой посмотрел на нее. Она сидела прямо, сложив руки на коленях. В ней не было никакого вызова. Барим встал.

— Хорошо, — сказал он. — Я объявляю вас, Мидорн Блейк, вне закона. С этой минуты вы отлучены от человеческого сообщества. Но вы женщина, и родом вы не с Мордена. Поэтому я смягчаю приговор. Вас перевезут на Остров Зверя и оставят там, отобрав у вас все, сделанное человеческими руками. Но растения на этом острове земные. Вы сможете питаться их ягодами и корнями, то есть вас будут поддерживать земные формы жизни, хотя вы их и предали. Если вы доживете до того дня, когда прибудет корабль с Белконти, то полетите на нем домой. Хотите что-нибудь сказать, прежде чем приговор будет приведен в исполнение?

Охотник Барим побледнел, и четыре красных кружка резко выделялись на его лице. Крейг не выдержал наступившей тишины. Он вскочил и закричал:

— Нельзя этого делать, Охотник! С ней нельзя так! Она слабая! Она не знает наших обычаев!

— Молчать, нытик несчастный! — Уайлд ударил его по лицу и схватив за плечи, усадил на место.

— Тихо! — пророкотал Барим.

Уайлд сел, тяжело дыша.

— Я знаю ваши обычаи, — сказала Мидори. — И вашего снисхождения мне не нужно. Отвезите меня на остров Бертон.

— Одумайся, Мидори! — воскликнула Эймс. — Ведь там нечего есть! И там же танасис — он тебя убьет!

— И вы тоже не понимаете меня, Милдред… — сказала Мидори. — Так что же, Охотник, моя просьба будет исполнена?

Барим оперся руками о стол.

— По закону я должен ее исполнить, — хрипло сказал он. — Я гляжу на вас, Мидори Блейк, и мне, Охотнику Барину, становится страшно.

Потом он выпрямился.

— Тебе, Уайлд, поручается исполнение приговора. — Голос Барема вдруг стал бесцветным.

Уайлд поднялся и заставил встать Крейга,

— Передай всем, чтобы немедленно собрались у гравиплана. В защитных комбинезонах. Живее, чистик! Двигайся!

Еле переставляя ноги, Крейг вышел на серого дома. Уже темнело.

Базовый остров остался позади, и Крейг на полной скорости вел гравиплан на северо-запад. Они догнали солнце, и для них снова наступил день. В салоне, у Крейга за спиной, стояла пропитанная болью тишина. Он подался вперед, словно подталкивая гравиплан. Крейг старался ни о чем не думать. То, что происходит, должно произойти. Он знал это, но смириться не мог. Ему казалось, что прошла целая бесконечность, прежде чем они достигли острова Бертон. Крейг резко посадил гравиплан у домов покинутой станции. Они вышли наружу — мужчины в черных защитных комбинезонах и Мидори в блузке и юбке. Она спокойно стояла в стороне и смотрела на свой домик над обрывом. Вдоль всех тропинок уже поднялась темно-зеленая поросль танасиса — по колено человеку.

— Развязать ранцы. Взорвать все здания, — приказал Уайлд. — А ты, чистик, пойдешь со мной.

Он привел Крейга к дому Мидори и приказал ему закапывать в землю взрывные устройства через каждые три фута вдоль фундамента. Хотя и одного было бы вполне достаточно.

— Охотник не отдавал такого приказа. — сказал Крейг. — Разве нельзя хотя бы оставить ей ее дом?

— Дом ей не понадобится. Танасис убьет ее еще до рассвета.

— Тогда пусть Мидори умрет в этом доме. Она очень его любила.

Уайлд невесело улыбнулся.

— Она вне закона, чистик. Ты же знаешь, что это значит: у нее не должно быть ничего сделанного человеческими руками.

Крейг стиснул зубы и склонил голову. Пока он закапывал взрывные устройства, Уайлд что-то фальшиво насвистывал.

Потом они вернулись к гравиплану. Джордан доложил Уайлду, что все дома приготовлены к взрыву. Круглое и обычно жизнерадостное лицо Джордана было угрюмым. Мидори стояла неподвижно. Крейг хотел попрощаться с нею, но знал, что не сможет вымолвить ни слова. Разве что завоет, как собака. Ее легкая улыбка была такой странной, что казалось, будто Мидори уже перенеслась в другой мир, на миллион световых лет удаленный от Роя Крейга.

— Мы поднимемся в воздух и взорвем дома, — сказал Уайлд. — Если кто-то останется на этом месте, то будет убит взрывом.

Кобб недобро смотрел на Мидори своими крысиными глазками.

— Сперва надо забрать всю ее одежду, — сказал Кобб — Ты знаешь закон, Борк, — «ничего сделанного человеческими руками».

— Верно, — согласился Уайлд.

Мидори сняла блузку. Она смотрела Уайлду прямо в глаза.

Взгляд Крейга заволокло красным туманом, и больше он ничего не видел.

— Ранцы в гравиплан! — приказал Уайлд. — И сами туда же! Быстрее, сукины дети!

Крейг сел в пилотское кресло и сквозь боковое стекло увидел Мидори, идущую по тропинке к ущелью. Она шла так беззаботно, словно собралась к пруду на этюды. Танасис хлестал ее по голым ногам. И Крейгу казалось, что он видит, как вздуваются красные рубцы, и сам чувствует ее боль. Крейг включил мотор и поднял гравиплан в воздух. Когда Уайлд взрывал дома, он не смотрел вниз.

Окруженный воющей адской пустотой, Крейг вел гравиплан к Базе, на юго-запад, прочь от солнца. Вскоре их окутала ночь.

Морденцы боролись за Базовый остров, применяя химикалии, огнеметы и даже мотыги, но фитоны явно одерживали верх.

Крейг отупел от усталости, и это помогало ему спастись от собственных мыслей. Под землей с непостижимой быстротой распространялись корни серебристых деревьев. Новые деревья вырастали, как головы гидры: каждый день их число удваивалось. Новорожденные фитоны (размером не больше ногтя) весело кружились над островом. Однажды Кренг увидел, как коренастый биолог Джо Брин гонялся с топором за пляшущими в воздухе фитонами, ругаясь на чем свет стоит.