Нет, я, конечно, родителей очень люблю и невероятно по ним скучаю. Но, черт возьми, почему они приехали именно сейчас, когда на моей руке татуировка (она, кстати, с каждым днем становится все ярче и ярче, хотя еще все равно тона тускловаты и темноваты), за которую мама-папа меня не просто убьют, а будут долго и мучительно убивать, и в итоге возьмут измором; и когда рядом со мной стоит Макс (вряд ли мои предки знают, что он супер-стар, хоть какой-то плюс) с двумя сумками забитыми вещами. Почему с двумя? Да потому что одна была моя, та самая из танцшколы, а вторая его, как он сказал в машине: « У меня всегда в этой машине лежат вещи, на всякий случай, а учитывая, что мне надо в чем-то спать и выходить из душа, эти вещи переезжают в твою квартиру. В шкафу полно места, я видел, так что никаких возражений».

Пока я судорожно соображала, что же делать, а Звездун, видимо, рассуждал о вторжении инопланетян в мою квартиру (хотя, нет, про инопланетян он точно не думал, но все равно стоял столбом и смотрел на кучу сумок в прихожей), моя дорогая мамулечка все разрулила.

– Ринни!!! Моя милая Ринни, – налетел на меня ураган «мама Оля», задушил в объятиях, измучил щеки, осмотрел строгим взглядом с ног до головы и вынес вердикт: – Ты похудела! Снова похудела! Сколько ж можно?! Щечек совсем не осталось!!! Стой здесь, покажу, что привезла!

Мама упорхала на кухню, я уже было выдохнула, заранее зная, что, когда она вернется, урагана уже не будет, только легкий след от него, но очнулся Звездец. Рядом со мной упали две сумки, шикарные мужские кеды скользнули на полку, руки Макса обвили мою талию, а его дыхание защекотало ухо.

– Гринаааа, – протянул он. И что же я слышу? Неужто угроза в интонациях? Хм… – Это, вообще, кто?

– Нашествие монголо-татарского ига, – буркнула я, и Звездун развернул меня к себе лицом.

– Вот как? – приподнял он бровь, – Эта женщина больше похожа на тебя, чем на Чингисхана.

– Это мама моя. А в ванной папа сидит. Вот умеют ведь не вовремя приезжать! – Макс как-то неодобрительно на меня смотрел, с осуждением.

– Не смотри на меня так! – я старалась говорить тише, все еще не выбрасывая мысль о татуировках у меня на запястье, – Лиан, надо как-то спрятать мою татуировку. Родители меня убьют, если узнают, что на мне какие-то письмена!

– Не паникуй, я наложу морок, и кроме тебя никто эту татуировку не увидит, – улыбнулся вдруг Лиан, – Расслабься, разувайся давай и проходи внутрь. Чего на пороге то стоим? Я пойду, наши сумки уберу в комнату, и будем знакомиться с родителями.

И чего он такой довольный?! Нет ни единого повода радоваться. Блин! Ну как же так? У моей мамы ведь навязчивая идея выдать меня замуж, от нее теперь не отвяжешься ведь!!! А если наш дорогой Макс включит свое чертово обаяние, то всё, пиши пропало, ибо что-то мне подсказывает, маме он точно понравится, любит она у меня вот таких очаровательных бруталов. Надо ж было так вляпаться!!!

Я скинула с себя кроссовки и толстовку. Ко мне снова подошел недожених, взял мою татуированную руку, что-то шепнул.

– Все, татуировку никто не увидит. Куда там твоя мама пропала? – спросил он. Я лишь пожала плечами и мы прошли в гостиную.

– Мам, – позвала я роющуюся в громадной сумке маман.

– Да, да, солнышко, пять секунд, – глухо отозвалась она, не отрываясь от поисков.

Мы с Максом сели на диван и стали ждать. С каждой секундой меня эта вся ситуация бесила все больше, а Звездун сиял, как начищенный медяк. Мир сходит с ума! Какой-то дурдом на выезде, реально.

– Нашла! – вскочила маман с большим красивым пакетом в руке, но, увидев сидящего рядом со мной Макса, как-то по-детски прикрыла рот ладошкой и произнесла: «Ой». Бурная реакция, что еще сказать. А Звездун не растерялся. Встал с дивана, подошел к моей шокированной маме, поцеловал ее руку:

– Добрый день, Ольга Анатольевна, – откуда он знает её имя?! – Меня зовут Лиан, я… кхм… друг вашей дочери, – уверена, в его лазурно-карих глазах сейчас пляшут чертики, а на щеках виднеются ямочки. Очаровательный подонок…

– День добрый, – пробасил строгий голос моего папы с порога гостиной. Он был в одних домашних серых штанах, сверкая все еще шикарным торсом, не понимаю, как можно быть в таком тонусе в сорок три года, но мой папаня и не такое может. Я встала на диван с криком: «Папочка!!!«, чуть разбежалась и запрыгнула аккурат в папины объятия, повиснув на нем. Как в детстве.

– Здравствуй, дочка, – задорно, но в то же время с нежностью, произнес папа. Я обняла его еще крепче, – Осторожней, раздавишь старика, – засмеялся он, кажется, забыв, что в комнате есть улыбающиеся мама и Макс.

– Ну, какой из тебя старик, ты еще о-го-го! – сказала я, выбравшись из его могучих обнимашек. К нам подошел Звездун, протянув папе руку.

– Здравствуйте, Олег Станиславович, – Звездец выдержал папино рукопожатие, на что отец довольно хмыкнул, – Я рад познакомиться с родителями Ринни.

– Значит, ты – Лиан? – спросил папа, обнимая меня левой рукой за плечи. Макс кивнул.

Оказывается у папы и у моего «как бы жениха» примерно одинаковое телосложение, хотя папа на пару сантиметров выше, да и в плечах пошире Звездуна будет, но тоже ненамного. У папы волосы иссиня-черные, а у Макса они темно-коричневого цвета. И глаза, у папы ярко-голубые, даже лазурные, у Макса не такой яркий оттенок голубого переходит в карий (цвет крепкого черного чая, если конкретнее). В этом баттле победил мой папулька. А Звездун – лошара. Так, главное, не засмеяться в голос, иначе меня быстро в дурку определят.

Кстати, если Звездуна можно сравнить с моим папой, то меня – с мамой, хотя говорят, что с папой мы больше похожи, врунишки, видимо. У нее длинные светло-каштановые кудри, у меня каштановые чуть-чуть вьющиеся. Глаза не сравнить, они у меня постоянно разного цвета, обычно в пределах оттенков зеленого, но в свете последних событий и красный проявляется, а у мамы глаза карие, красивого орехового оттенка, светлее, чем у Макса. Мама меня выше на три сантиметра ровно и в груди шире на размер. Хотя сама по себе она довольно-таки худая, но не тощая. Как в шутку говорит мой папаня: «О скалы не бьюсь и в жиру не тону. Есть за что ухватиться, это главное».

Из размышлений меня вытянули руки отца, точнее щелчки пальцами перед моим лицом.

– Ты чего зависла, дочь? – я проморгалась.

– Да так, задумалась, – осмотрела комнату, нахмурилась, – А где Зв…Лиан с мамой?

– Оооо, ребенок, ты заболела? – папа заглянул мне в глаза, покрутил лицо, держа его за подбородок, даже реакцию зрачков на свет проверил, – Странно. Вроде все нормально, а рассеянная. Никогда не была такой. Влюбилась в этого пацана, да? – я ошарашенно смотрела на папу. Нифига ж себе выводы!

– Ни в кого я не влюбилась. Тем более в этого Звездуна! Ты что? – запротестовала я. Отец снисходительно улыбнулся и усадил меня на диван. Так, понятно, сейчас будет «конструктивный» разговор. Знаем, проходили.

– Пока мать твоя неугомонная утащила парня на балкон разбираться с вещами, мы с тобой все обсудим.

– Да нечего обсуждать, пап. У нас с Максом общая неприятность, с которой нам придется разобраться, по отдельности там не получится, – вроде не соврала, но и ничего конкретного не сказала.

– Это не неприятность, родная, – взяв мою левую руку и обводя контуры татуировки, произнес папа. Почему он видит мою татуировку?! Макс, скотина! Голову ему оторву!!!

– Пап, погоди минуту, хорошо? – сказала я и понеслась через свою комнату на балкон.

– Макс, твою волшебницу! Я тебе сейчас руки оторву и в одно место засуну!!! – попутно рычала я, – Возомнил себя мега-колдуном! Мерлин недоделанный!!!

В коридоре меня нагнал отец, схватил за плечи и утащил обратно в гостиную.

– Дочь, успокойся! Что ты горланишь, как потерпевшая? – усадили меня на диван папины могучие руки.

– Да он… да я… аааааааа!!! – стенала я, толи от бессилия, толи от злости, и уронила голову на спинку дивана, прикрыв лицо ладонями.