— Боюсь, что они так и останутся утерянными, — сказал Коннор сокрушенно. — Эйнштейн и де Ситтер были моими современниками, но я не понимал их теорий. Все что я знаю, это то, что они работали с пространством и временем и предположительным искривлением пространства — это называлось Релятивистской теорией.

— Но именно это им и нужно в Урбс! — воскликнула Эвани, сверкнув глазами. — Это все, что им необходимо. А подумай, чтобы ты мог рассказать им о древней литературе! У нас нет таких художников или писателей, которые были у вас, пока еще. Пьесы, человека по имени Шекспир, самые популярные во всех телевизионных программах. Я всегда смотрю их.

Она с завистью посмотрела на него.

— Он тоже был твоим современником? И ты знал философа по имени Аристотель?

Коннор рассмеялся.

— С одним я разминулся на триста лет, с другим — на две с половиной тысячи, — сказал он.

— Прости, — сказала девушка, покраснев. — Я не слишком хорошо разбираюсь в истории.

Он тепло улыбнулся.

— Если бы я знал, что я могу принести какую-то пользу, если бы был уверен, что чем-то могу отплатить за все беспокойство, которое я причинил, я немедленно отправился бы в Урбс и вскоре вернулся бы. Я хотел бы отплатить тебе.

— Заплатить? — спросила она удивленно. — Мы не используем денег, разве что для платы налогов.

— Налогов?

— Да. Урбских налогов. Они приходят брать налоги. Налоги должны выплачиваться деньгами. — Она гневно воскликнула. — Я ненавижу Урбс и все, что они сделали! Я ненавижу их!

— Неужели налоги настолько велики?

— Велики? — повторила она. — Любые налоги велики! Это разница во взглядах, вот и все! Так долго, пока правительство имеет право брать налоги, существует несправедливость. А как насчет других прав, которые узурпировал Повелитель?

Она замолчала, позволяя возмущению несколько остыть.

— Ну, — сказал он небрежно, — ведь эта привилегия, которая лежит на любом правительстве, не так ли?

Ее глаза горели.

— Я не могу понять человека, который отказывается от своих естественных прав, — воскликнула она. — Наши люди готовы умереть за свои убеждения!

— Но они не делают этого, — заметил Коннор спокойно.

— Потому что они просто погубят свои жизни за зря! Они не смогут сражаться с Повелителем и надеяться на хоть какой-то успех. Но, подожди, время настанет!

— И тогда, насколько я понимаю, весь мир погрузиться в прекрасное состояние анархии?

— Разве это не идеальная цель, за которую следует бороться? — горячо спросила девушка. — Позволить каждому существу получить свою свободу? Разрушить даже саму возможность несправедливости?

— Но…

Коннор замолчал, задумавшись. Зачем ему спорить об этом с Эвани? Он не чувствовал обязательств по отношению к правительству Урбс. Повелитель ничего не значил для него. Единственное государство, за которое он бы пошел в бой, давно умерло. Тысячу лет назад. Вся преданность, сохранившаяся в нем, была преданностью по отношению к Эвани. Он улыбнулся.

— Безумство или нет, Эвани, — пообещал он. — Твое дело — это мое дело!

Она внезапно стала мягче.

— Благодарю тебя, Том. — Затем сказала более тихо. — Сейчас ты знаешь, почему Ян Орм так заинтересован в ракетах. Ты понял?

Ее голос сменился шепотом.

— Революция!

Он кивнул.

— Я догадался. Но раз ты ответила на один мой вопрос, то может быть ответишь и на второй. А как насчет неудачных результатов экспериментов, до сих пор живущих в этом мире, продуктов попыток добиться бессмертия?

Она снова залилась румянцем.

— Ты имеешь в виду метаморфов, — пробормотала она тихо.

Она быстро повернулась и вошла в коттедж.

6. МЕТАМОРФЫ

Наконец силы Коннора полностью восстановились, и он совершенно перестал напоминать призрака, вылезшего из могилы. Месячная щетина начала раздражать Томаса и однажды он попросил у Яна бритву.

Ян похоже, был озадачен; услышав объяснения Коннора, он улыбнулся и протянул некий раствор, уверяя Коннора, что это средство быстро уничтожит растительность на лице.

Но реакция Эвани поразила его. Она смотрела на него, какое-то время не узнавая.

— Том! — воскликнула она. — Ты похож на древнюю статую!

Коннор очень отличался от обычных жителей деревни. Без бороды его гладкое лицо стало излучать силу и твердость. Оно совсем не походило на лица окружающих.

Время медленно ползло вперед. Вечера он проводил, беседуя с новыми друзьями, рассказывая истории о давно минувшей эпохе, объясняя события в политике, обществе и науке тех давно минувших времен. Часто Эвани участвовала в разговоре. Иногда она развлекала себя «видением» — устройством с удивительным качеством изображения, на котором двухфутовые актеры из отдаленных городов говорили и двигались с естественностью миниатюрной жизни.

Коннор посмотрел «Зимнюю сказку» и «Генриха Восьмого», поданных без купюр и очень аккуратно, и что его удивило — музыкальную комедию, которую он видел в своем веке. Многими вещами Эвани удивляла Тома Коннора. В ней была какая-то загадка, которой он не мог понять. Жизнь в Ормон, казалось, почти ничем не отличалась от старой жизни в Сент Луисе. Молодые люди до сих пор следовали незыблемым правилам; каждый вечер они бродили, сидели, беседовали с девушками, прогуливались с ними по парку, находящемуся возле реки.

Но не Эвани. Ни один молодой человек не поднимался на холм к ее коттеджу, чтобы посидеть с ней, за исключением, изредка навещавшего их Яна Орма. Все это казалось странным, ведь девушка была красива. Коннор не мог припомнить более красивую девушки, чем эта душевная, мягкая, нежная Эвани. За исключением девушки, встреченной в лесу. Даже Рут, из далекого прошлого, не годилась ей и в подметки.

Коннор подолгу задумывался над этим вопросом, пока не столкнулся с другой, еще более интригующей загадкой. Эвани отправилась на охоту вверх по реке. Олени водились вокруг во множестве. Дичь, дикие фазаны и индюки встречались в таком количестве, словно вороны в старые времена.

Все трое были вооружены блестящими луками из пружинящей стали, посылавшими стальные стрелы с убийственной аккуратностью, если наловчиться пользоваться ими. Коннор никак не мог привыкнуть к луку, но Орм и Эвани помогали ему советами. Коннор в душе сожалел об отсутствии ружей, ведь когда-то давно он был отличным стрелком.

— Я бы показал вам! — заявил он. — Если бы со мной был мой многозарядный Марлин.

— Ружья больше не производятся, — сказал Ян. — Резонатор Эрдена уничтожил их; они бесполезны для использования в военных целях.

— А для охоты?

— Они запрещены законом. Некоторое время, после основания Империи Урбсов, люди прятали оружие, но никто не мог предугадать, когда и в каком направлении заработает резонатор. Людям надоели взрывы пороха по ночам, разбивающие стекла в окнах и ломающие стены. От этого часто страдали домашние животные.

— Ладно! — буркнул Коннор. — Я все равно предпочел бы винтовку, даже если бы это было духовое ружье. Послушайте! — воскликнул он. — А почему не сделать ружье на воде?

— Ружье на воде?

— Стреляющее с помощью атомной энергии. Разве ты не говорил, что можно взорвать воду — всю одновременно?

— Да, но… — Ян Орм замолчал.

— Боже! — заревел он. — Это ответ! Вот нужное оружие! Почему никто не додумался до этого раньше? Это как раз то, что нам нужно…

Он замолчал на середине фразы.

Эвани улыбнулась.

— Все в порядке, — сказала она. — Том знает.

— Да, — сказал Коннор, — и я готов поддержать вашу революцию.

— Я рад, — просто сказал Ян Орм.

Его глаза светились.

— Это — оружие. Ты — настоящий гений! Резонаторы не могут повредить атомным ружьям! Эвани, наше время приближается!

Все трое в задумчивости шли вдоль берега реки. Летнее теплое солнце грело их. Коннор вытер пот со лба.

— Как бы я хотел искупаться, — заметил он. — Эвани, где у вас купаются? В том месте, где река проходит рядом с обрушившимся мостом? Мне кажется это отличное место для ныряния!