Под Новый год в «Каламину» прибыли гости: Таня, Папи и генсек КПБ Марио Монхе (Эстанислао). Партия, которую представлял Марио Монхе, имела к Че Геваре серьезные претензии: как могло случиться, что боливийские коммунисты не были даже поставлены в известность, что их страна избрана местом создания континентального революционного очага? Как могло случиться, что с руководством КПБ не только предварительно не посоветовались, но даже не информировали о прибытии самого Че Гевары? Почему к решению боливийских проблем приступают, не спросив согласия самих боливийцев?

Чтобы урегулировать отношения между партией и герильей, генсек КПБ выдвинул ряд условий, в частности то, что Монхе должен быть лидером. Это условие Че Гевара отклонил категорически: «Военным руководителем буду я, и я не потерплю никакой двусмысленности в этом вопросе».

Могла ли национальная партия пренебречь своей репутацией настолько, чтобы связать себя с вооруженной борьбой, во главе которой стоят иностранные офицеры? Че Гевара же не мог уступить кому бы то ни было свою легенду, которую он беспощадно к себе творил всю свою жизнь.

Отстраненный от реальности, Че Гевара не мог принять всерьез утверждения, что Боливия не готова к герилье: как это она может быть не готова, если он на это готов? Расставание двух вождей было более чем холодным.

Че Гевара поручил Тане съездить в Аргентину (где она не была пятнадцать лет), вступить в контакт с руководителями аргентинских повстанцев и передать дону Эрнесто следующее письмо: «Сквозь пыль из-под копыт Росинанта, с копьем, нацеленным на преследующих меня великанов, я спешу передать Вам это почти телепатическое послание, поздравить с Новым годом и крепко Вас обнять… Свои пожелания я доверил мимолетной звезде, повстречавшейся мне на пути по воле Волшебного короля…»

Хотя эти строки написаны бесстрашным вождем герильи, от них почему-то сжимается сердце. Нетрудно предугадать результат, когда обитатель воображаемого мира, населенного великанами, Волшебными королями и мимолетными звездами, оседлав Росинанта, берется изменить мир реальный.

Вскоре после встречи Нового года произошла крупная неприятность: на «Каламину» с обыском нагрянула полиция. Полицейские обшарили весь дом и очень огорчились, не найдя никаких компрометирующих материалов, за исключением множества канистр с керосином и пистолета. Пистолет полицейские отобрали и, прощаясь, дали понять, что этот визит не последний.

Кокаиновая тень, упавшая на «Каламину», не могла так просто исчезнуть: полиция, почуявшая возможность наживы, не поверила бы никакому затишью. Соседи-крестьяне не должны были спускать с подозрительного ранчо глаз. Чтобы интерес властей к «Каламине» пропал, Че Гевара решил увести отряд в тренировочный поход по окрестным горам и ущельям. Эта идея в точности воспроизводила опыт кубинской герильи. Двадцать пять человек отправились в поход, нескольких оставили на ранчо.

В первые дни похода все шло хорошо. Вскоре, однако, начались неурядицы. Во время переправы через реку на плоту неуклюжий Рубио (бывший замминистра сахарной промышленности Кубы) утопил рюкзак командира. Начались проливные дожди, ручейки разлились в широкие реки, совершенно не обозначенные на карте. Герильерос заблудились, как начинающие туристы.

Прошло двадцать дней, подходил срок возвращения в лагерь, но никто из бойцов не знал, как далеко они от «Каламины» и сколько дней еще идти. Продукты расходовались в первые дни так неумеренно, что вскоре в рюкзаках оставался лишь неприкосновенный запас, и бойцы, как балованные дети, тайком от командира поворовывали оттуда и поедали в одиночку кто банку сгущенки, кто коробку сардин. Хорошо, что можно было подстрелить дичь. Сильнее, чем голод, изнуряло сознание того, что блуждание отряда по сельве совершенно бесцельно. И когда дожди кончились и удалось выбраться из плотных зарослей на открытые горные склоны, картина местности не стала яснее. Горы и ущелья, холмы и урочища казались одинаковыми со всех четырех сторон. Че Гевара чувствовал упадок духа в отряде и время от времени устраивал общий разнос.

Вскоре отряд потерял первого бойца: оступившись на обрывистом берегу, упал в воду и утонул боливиец Бенхамин. Эта бессмысленная смерть потрясла боливийцев: ведь о Бенхамине даже нельзя было сказать, что он пал в борьбе за счастье своего народа. Боливийцы не морской и не речной народ, плавать в большинстве своем не умеют.

17 марта во время переправы утонул боливиец Карлос. Вместе с Карлосом на плоту был Браулио, на быстрине плот перевернулся, и оба оказались в воде. Кубинец доплыл до берега, а Карлоса унесло. На дне реки оказались также шесть рюкзаков со снаряжением и почти все патроны.

Отряд как боевая единица фактически перестал существовать и мог сделаться легкой добычей правительственных войск. Боливийская армия, однако, еще и не подозревала о существовании герильи в зоне Ньянкауасу.

Одной из главных целей похода было знакомство с местным населением, и на этом направлении все обстояло еще хуже. «Кто они, обитатели этих мест, за свободу и счастье которых партизаны пришли бороться сюда, преодолевая тысячи препятствий и опасностей?» – наконец-то спрашивает в дневнике Че Гевара. Хороший вопрос! Выбравшись из безлюдных зарослей на холмы, герильерос стали встречать крестьян, но общение с ними было сильно затруднено: они в буквальном смысле не находили с крестьянами общего языка…

«Шайка разбойников, – писал Гевара, – имеет как будто бы все признаки герильи: тут и монолитность, и уважение к атаману, и смелость, и знание местности, а зачастую даже правильно применяемая тактика. Не хватает ей только поддержки народа, и именно поэтому власти всегда смогут выловить или уничтожить такую шайку… Полное взаимопонимание с населением и отличное знание местности…»

Поразительно, до какой степени он не воспринимал окружающую реальность!

В это самое время команданте Маркос, начальник гарнизона «Каламины», встревоженный долгим отсутствием отряда, бродил по окрестностям и допытывался у крестьян, не видали ли они поблизости вооруженных людей. Себя он выдавал за мексиканского инженера – с винтовкой за плечом.

Наконец навстречу отряду Че вышли люди Маркоса с провизией. Новости, принесенные из «Каламины», были очень тревожными. В лагере собралась целая толпа новых людей: вождь боливийских горняков Мойсес Гевара – с отрядом из двадцати человек, аргентинец Бустос, по кличке Пеладо (художник-любитель, мечтающий возглавить герилью на севере Аргентины), геополитик Режи Дебрэ (Француз или Дантон), перуанец Чино. В отсутствие Че Гевары в лагере возникла целая интербригада, около тридцати человек. Бустос хотел побыть какое-то время в боливийском очаге, присмотреться и установить связь с аргентинскими вооруженными группами, действующими близ границы. Мойсес Гевара выполнил обещание привести подкрепление после карнавала. Близорукий, наивный и беспомощный школьный учитель Чино собирался создать очаг герильи в Перу, в районе Аякучо, на первое время ему нужны деньги, что-нибудь около пяти тысяч долларов в месяц, за деньгами он, собственно, и приехал.

Приехала и Таня, хотя после Нового года ей категорически запрещено было здесь появляться. Ее следовало как можно скорее отправить обратно в столицу – двое рекрутов Мойсеса Гевары дезертировали, оба они видели Таню в лагере.

Для проверки в «Каламину» после бегства дезертиров прибыли солдаты. К тому времени там никого не осталось, солдаты собирались уже уезжать, но в это время из зарослей раздался выстрел – и один из патрульных был убит наповал. Это боец случайно спустил курок. Всем пришлось отходить в дальний лагерь.

Общая численность отряда составляла теперь, вместе с гостями, сорок семь человек. Че Гевара еще не предполагал, насколько серьезно засвечена Таня. Мало того что дезертиры видели ее с оружием в руках, свой джип она оставила в платном гараже, где его и обнаружила служба безопасности. Выяснить ее личность не составило особого труда. Это был полный провал, и делать в Ла-Пасе Тане было больше нечего. Че Гевара узнает об этом много позже, когда из сообщений правительственного радио узнает о раскрытии в Ла-Пасе всей своей конспиративной сети.