Я шел с преображенцами в качестве рядового солдата первой роты. Чин полковника у меня появился автоматически с момента вступления на престол, но по факту я старался показать что хочу пройти все ступеньки солдатской службы, как и мой дед. Нагружен я был поменьше чем рослые гренадеры, но даже громоздкая фузея невыносимой тяжестью давила на плечи к концу дня, а ноги гудели от усталости. Пыль от тысяч ног оседала на мундир, лицо, лезла в горло и глаза.

  Поначалу же шли весело. Научил полковых музыкантов песне 'Солдатушки, бравы ребятушки' и задолго до суворовских походов она стала очень популярна среди солдат, быстро напридумавших матерных куплетов к мелодии.

  Больше ста верст прошли за три дня. Вечерами организовывали лагерь, а я обходил костры, шутил и общался с офицерами и солдатами. Просто удивительно, какая радость вспыхивала в лицах взрослых мужиков, когда они понимали, что император помнит их имя! Мне это давалось не так трудно благодаря появившейся привычке тщательно запоминать услышанное, записывать для гарантии в тетрадь и регулярно перечитывать записи с характеристиками всех знакомых. Думаю, слава Бонопарта, знавшего всех солдат по именам, достижима и для меня.

  Под стенами Выборга гвардейцы разделились. Семеновцы укрепились на одном из холмов, а преображенцы, 2й Петербургский полк и драгуны Лейб-регимента изобразили атаку. Численный перевес решил бой в пользу атаки. Штурм самой крепости был провален из-за отсутствия артиллерии, застрявшей сразу по выходу из Петербурга. Сказалась нехватка лошадей для их перевозки. Куда делись лошади, никто не знал. На море тоже не все было благополучно. Адмирал Змаевич привел только тридцать галер. Где остальные? Будут вот-вот, только соберут припасы. Позже военный прокурор Суворов (отец будущего генералиссимуса) выяснит, что корпуса галер и прочие необходимые вещи сгнили от ненадлежащего хранения или распроданы с ведома командующего галерным флотом.

  У Апраксина дела обстояли не лучше. Из сорока числившихся в Балтийском флоте линейных кораблей пришло только пять. Еще десяток можно было привести, если потратить несколько недель на их подготовку. Генерал-адмирал хмуро оправдывался, что флотские давно не получают жалованья в полном объеме, корабли гниют в портах не один год без ремонта и вообще все плохо! Меншиков предложил разворачивать полки обратно в столицу, но я упрямо поджал губы.

  - Будем ждать прихода осадной артиллерии.

  Солдаты и матросы устроились отдыхать, поедая гарнизонные припасы и те, что привезли галеры. Устроили по моему предложению, соревнования по лапте, залповой стрельбе, бегу, метанию гранат и скачки. Понаблюдав некоторое время за этой суетой, я со свитой отправился в город.

  Выборг - столица Карелии, насчитывал полторы тысячи жителей и пару полков солдат гарнизона. Город был укреплен крепостью, названной Рогатой за характерные остроконечные очертания крайних бастионов. Находился на полуострове в глубине Выборгского залива. Раньше рядом выходило в море западное русло реки Вуоксы, которое имело еще и восточное русло, впадающее в Ладожское озеро. Сейчас западное русло пересохло и этот естественный канал исчез.

  В сопровождении коменданта города Шувалова (отца камер-юнкеров цесаревны Елизаветы Петровны) я прошелся по мощеным улочкам города, по крепостному мосту перебрался на Замковый остров и забрался на высоченную башню Святого Олафа. Отсюда залив и крепость к юго-востоку видны как на ладони. На северо-западе находился большой остров, который начали заселять переселенцы из России. Здесь в истории Игоря Семенова при Анне Иоанновне возвели новые укрепления против шведов - Анненкрон. Но они ни разу за всю свою историю не были востребованы, так что и я не собираюсь тратить ресурсы на их строительство. Уж не знаю насколько мое послезнание поможет избежать ненужных трат, но в истории России востребованы были только укрепления против атак с моря, а границы с успехом прикроет сильная армия. И это относится не только к Выборгу.

  Позже меня угощали ухой из местной рыбы и местными знаменитыми кренделями. Рецепт его завезли лет четыреста назад монахи-францисканцы, а потом передали местному пекарю. В середине 19 века между семьями пекарей Вайттиненов и Леппиненов разразилась даже "крендельная война" за правообладание тем самым старинным секретным рецептом! Я расспрашивал о местном хозяйстве. Через Выборг вывозили лес, пиломатериалы, смолу, в Петербург поставляли гранит для строительства. Крупных мануфактур не было. Присутствующий на обеде генерал-адмирал Федор Апраксин рассказывал как семнадцать лет назад штурмовал этот город.

  - В марте пришли с восьмитысячным корпусом прямо из Кронштадта по льду и стали возводить осадные укрепления. Брюс с основными силами за проливом, а Берхгольц на юго-востоке с вспомогательными. Земля была тяжелая, мерзлая и каменистая, так что брустверы делали из мешков с шерстью. Так простояли весь апрель. Подвели батареи на достаточное расстояние к стенам и стреляли из своих полевых орудий. В мае Крюйс дождался ухода льда и привел эскадру с осадной артиллерией. Петр Алексеевич тоже прибыл, проинспектировал осаду и похвалил меня. В начале июня начали бомбардировку и за пять дней сильно порушили крепость и город. После этого шведы сдались на условиях свободного выхода с оружием, но тут Петр Алексеевич прибыл в гневе и арестовал всех пленных за то, что в Стокгольме посла нашего Хилкова не отпустили, как договаривались. Мы ихнего выпустили, а они видишь, обманули!

  - За это тебе мой дед Андрея Первозванного дал?

  - Да. Еще золотую шпагу, помнишь, я показывал тебе, Петр Алексеевич? И чин генерал-адмирала пожаловал.

  Граф Федор Матвеевич Апраксин, один из главных сподвижников Петра I. Брат царицы Марфы, вдовы Федора Алексеевича, и еще двоих Апраксиных, Петра (президента юстиц-коллегии) и Андрея (обер-шенка, то есть заведующего дворцовыми винными погребами). Сам Федор являлся главным организатором строительства российского флота, победителем в сражении у мыса Гангут. Отличался гостеприимством, добрым и веселым нравом. Через год ему предстояло умереть, а состояние его поделят родственники. Свой дворец он подарит императору и позже на его месте Растрелли отстроит знаменитый новый Зимний дворец. Сейчас Федор Матвеевич был удручен старостью и борьбой за власть среди его друзей. Один его друг, Меншиков, сослал другого его приятеля, Петра Толстого, в Соловки. Бутурлин, Нарышкин, Девиер тоже подверглись гонениям. Расстраивало и печальное состояние флота. После бурного строительства при Петре Великом уже несколько лет не закладывался ни один новый корабль, а старые быстро догнивали в порту Кронштадта без дела.

  - Христа ради, Петр Алексеевич, отпустите меня на покой!

  Я вздохнул и взглянул на Меншикова. Александр Данилович принялся успокаивать старого адмирала. В отставку он его не отпускал, видимо опасался, что идущий ему на смену голштинец Сиверс может усилить партию цесаревен, с которой сейчас обострилась придворная борьба.

  В паре верст от бастионов рогатой крепости Выборга находилось городское православное кладбище. После присоединения к России, постановке сильного гарнизона и начала притока гражданского населения из глубин империи, кладбище неуклонно росло. В одном из уголков нашлось несколько могил солдат, погибших во время осады. Так как штурма не было, могил этих было относительно немного. Но я на вскидку, насчитал больше сотни - от холода и болезней умирали часто гораздо больше на войне чем от пуль и ядер. Еще какое-то число русских солдат было похоронено за проливом, где стояла основная группа войск. Пока я стоял, молча разглядывая кресты, гвардейцы расчистили могилы и возложили живые полевые цветы в форме креста на каждую. Я посоветовался со своим духовником отцом Тимофеем насчет обряда. Искусственных цветов в это время не делали. Тем более надписи на венках. Лет через двести такой древнеримский обычай придет в Россию и церковь не вполне его одобрит, как и светскую музыку на похоронах. Но живые цветы на могилы приносили еще первые христиане. Отслужили молебен. Залп из фузей роты гвардейцев всполошил птиц, взлетевших с окрестных деревьев. Офицеры и придворные, последовали моему примеру и возлагали цветы и венки на могилы солдат и офицеров, похороненных в этой земле, совсем недавно ставшей русской.