Товарищи, между делом, вспомнили ещё кучу всевозможных мелочей, смакуя подробности со всех сторон, что уже начинало надоедать.

— Что вы всё о бренном, да о тленном! — разозлился Крон. — Я бы лично, это колье выкинул, куда подальше, если продать нельзя. Кучу бумаги извели, рассуждая на эту тему, но так ни к чему и не пришли.

— Во-первых, не такое тленное это барахло — разве что спереть могут, — возразил Почтальон. — Во-вторых, твои родственники, стерегущие несметные сокровища в мрачных подземельях лабиринта, такого расточительства не оценят.

— С деньгами тошно, без денег страшно, — неожиданно для всех выдал Кащей.

— От них то теплом веет, то могильным холодом, — отметился Сутулый на философском поприще. — Что-то подзатянулась наша эпопея, но если будет обещанное вознаграждение, то не всё так скучно возвращаться домой.

Бульдозер почесал затылок, ухмыльнулся и начал небольшой рассказ:

— Вы с могильным холодом напомнили мне маленькую историю. Есть у меня приятель и как-то раз купил он пельмени. Пакета с собой не было, и замороженный продукт был помещён в карман куртки. Так как температура изделия ниже нуля, то руку в карман шибко не сунешь. Так и шёл товарищ, жестикулируя: то, засовывая её, то, высовывая. Неуютно, короче. Навстречу приятелю попалась старая знакомая — сильно любопытная особа и так к нему пристала, что он уже и не рад был нечаянной встрече. Всё ей расскажи да покажи, что в кармане прячешь. Ну, он и посоветовал подруге посмотреть самой — типа, тренируйся до замужества. Вероятно, она ожидала нащупать что-то тёплое, и возможно, пушистое, потому что почти отпрыгнула, едва не порвав швейное изделие товарища. «Что у тебя в кармане, — спросила девушка, выпучив глаза, — там лёд?» «Там моё сердце, — с грустью в голосе ответил товарищ. — Но, по-моему, ты засунула руку гора-а-аздо ниже».

— Ну и что? — смеясь, спросил Комбат, жаждая развязки.

— Что-что! — особа оказалась, не просто любопытная, но ещё и злая.

Кому что навеяло этим рассказом, а вот Пифагор призадумался и неожиданно перевёл разговор на замороженные продукты:

— В холодильнике свет скончался.

— А чего тебе там разглядывать, раз, всё равно, ничего нет? — то ли в шутку, то ли в серьёз отреагировал Бармалей.

— Филей положу.

— Это дело! — оживился Доцент. — Как-то раз тащили мы одну диггершу, а может быть сталкершу, и без конца её подтрунивали, чуть совсем не застращав.

— В каком смысле тащили? — настороженно спросил Дед, не ожидая от товарищей неспортивного поведения.

— Под руки — ноги она подвернула, причём обе. Чего она испугалась больше — неизвестно: может быть нас, а может статься — одиночества. Не ожидала она появления таких свирепых морд… Кащей с Сутулым поддали лишнего, ну и давай прикалываться над девицей.

— Ладно — тащим. На выходе поделим…

— Мне филей!

— А для каких целей? Есть или…

— Вот вечно тебе нужно задать идиотский вопрос, после которого я и сам не знаю…

— Еле успокоили сталкершу, — закончил Доцент.

Вернулась Наина, с ворохом тропической одежды. В суматохе приключений, все начали забывать, куда предстояло держать путь и, куча белья напомнила им об этом. В примерках и прикидках незаметно подкрался вечер. Ужинали вяло и, несколько торопливо, стараясь побыстрее завалиться на боковую.

Комбат тяжело ворочался во сне: первую часть ночи ему снились золотые побрякушки, торчащие изо всех мест могучего тела. «Такой пирсинг нам ни к чему!» — хотелось закричать старому сталкеру во всю глотку. Вторую часть ночи он был на рыбалке и летал, вместе с тайменем, в окружении мелкой кильки, а ворона пыталась клюнуть его в зад. Мимо пролетела стая туристов. Затем, как настоящему сталкеру, ему пришлось уйти в неизвестность, вслед за туристами. И ушёл…

От взрыва тунгусского метеорита, Кащей летел, свистел и кувыркался, но в полёте успел сообщить, что все, в общем-то, не очень порядочные люди. Встретив на своём пути стаю туристов из постороннего сна, он их сердито обругал, не в состоянии погасить ускорение. Огонь с водой, остались где-то внизу, лужёные глотки при туристах, а Кащей остался ни с чем… Правда, дальнейшие сновидения не вписывались в его мировоззрение: на нём были надеты роскошные пурпурные шаровары, под вычурным платьем и чачван на лице, а на ногах черевички от Наины.

Сны Деда отличались сумбурностью и непредсказуемостью: то Наина каталась на его горбу, то его и вовсе запрягли в «тройку», с ветерком бороздя сибирские просторы. Затем были геликоптеры, субмарины и шпионаж, в пользу иностранного государства. После поимки и посадки: сырые подземелья, казематы и прочие прелести…

Почтальон полночи отстаивал своё право выбора, которое было небогатым и не имело чётко определённых контуров. Кордебалет, хоть он его и не заказывал, наяривал такие па, что волосы шевелились, а хор цыган пел похабные песни… Привидения в катакомбах, но он улыбался, несмотря ни на что…

Доценту Комбат делал массаж, сломав все рёбра. Из леса доносились удары и стоны таких же бедолаг, лежащих вповалку с поваленными деревьями. Комбата заменили, прислав из Японии робота-массажиста, от которого сильно фонило, зашкаливая за все мыслимые пределы. Оценив возможности терминатора, отличающегося беспристрастностью, Доцент посчитал за благо сбежать…

Бармалей всю ночь ухаживал за кобылой, без права переписки, а затем чистил картошку, которую зажарило второе солнце: вместе с ним, с подводной лодкой и прочими ингредиентами…

Пифагор спасал Деда из соляного плена, без конца повторяя притчи о вреде здоровья. Дед выглядел, как кочегар — лицо в грязи и прочее тоже. После помывки, он растворился, а дедовские останки смыло в туалете, вместе с рассолом белой смерти.

Бульдозер, кряхтя, тащил на собственном горбу тринадцать миллиардов золотом, вместе с Комбатом и его долей. Комбат, только покуривал и посмеивался. Курс зюйд-вест…

Сутулому снились глюки, а также все композиторы мира, вместе взятые. Ухоженный тёплый сортир, после порции кефира. Полночи он распевал романсы, а остальные полночи получал побои от товарищей, за качественное пение. Длинные носы его ботинок мешали коллегам, как следует, закрыть крышку гроба. Представитель похоронного агентства «В добрый путь» долго извинялся за низкий потолок и, в конце концов, Сутулый сбежал от них, совершив скоростной спуск с Памира на ботинках, со скоростью 250 км в час. Далее переход до Америки… Полдороги по льду, а остальное вплавь…

Крону в эту ночь удалось порыбачить. Он и сам не смог бы себе сказать, хочется ли ему разглядывать эти сновидения, но выбирать не приходилось. Спиннинг у него был знатный: из могучей сибирской лиственницы, метров тридцать, не меньше, и при том неотёсанной. Блесна соответствовала пропорциям… Пойманный таймень, не уступал параметрами орудиям лова и, напоминал водяного ящера «кронозавра», с бриллиантовым колье на шее. Постепенно могучая рептилия трансформировалась в «Кота», тот в Наину… Неужели они, как-то связаны? А может быть, они одно и тоже — единое целое, разделённое неведомыми силами? Чёрная форма сущности?

Он проснулся с этими мыслями, заподозрив неладное, но благоразумно решил не вмешиваться, в ход событий, справедливо рассудив, что таким образом, можно только навредить. Пусть досужие домыслы так и останутся домыслами.

Глава четвёртая Саркофаги горячих песков

Утром не стали устраивать банкет а, наспех перекусив, держали совет, как лучше завершить начатое. С этим вопросом и обратились к Наине.

— Как-как? Просто! Есть только один путь и по-другому не получится. Я пойду с вами.

Все переглянулись, но Крон упредил вопросы: