Он осторожно расстегнул молнию и стянул с Черри платье. Под нижним бельем без труда угадывались мягкие изгибы ее тела. Берта охватил жар, и ему пришлось собраться с силами, чтобы взять себя в руки.

Накрыв Чарити одеялом, он двинулся к лестнице, досадуя на самого себя. Он не помнил, когда последний раз был возбужден до такой степени одним только видом женского тела. Когда он решил отнести ее в спальню, им двигали самые невинные побуждения. Теперь же он испытывал отвращение к себе из-за того, что чуть было не поддался искушению воспользоваться случаем и приласкать Чарити.

Спустившись вниз, Берт выпустил Лестера на улицу и, подождав, пока пес обежит вокруг дома и снова вернется к задней двери, собирался уже вернуться к парадному входу и бросить связку ключей в почтовый ящик, но вдруг улыбнулся, опустил ключи в карман и двинулся к машине.

Чарити проснулась, чувствуя себя как никогда бодрой и отдохнувшей. Она лежала, сладко и безмятежно раскинувшись, словно тело не принадлежало ей или же могло расслабляться независимо от ее сознания. Сладко потянувшись, она вдруг поняла, что лежит под одеялом в лифчике и трусиках.

Чарити удивленно приподняла голову и в предрассветном сумраке увидела свое бархатное платье, аккуратно висящее на спинке стула. Неясная догадка мелькнула у нее в голове. Как она оказалась в постели полуодетой? Черри нахмурилась, припоминая, что происходило вчера.

За ужином она почти не притрагивалась к вину. Хотя, вне всякого сомнения, была крайне усталой. Она вспомнила, как, чуть не засыпая, забралась в машину Берта и...

Чарити так и подскочила в кровати. В памяти смутно ожило воспоминание о чем-то, что произошло по дороге домой.

Кто-то прикасался к ней, ласкал ее или делал что-то в этом роде. Черри вспомнила, как на мгновение ощутила панику, но почти тут же успокоилась, поняв, что речь не идет о домогательствах ее бывшего мужа.

И все же это были мужские руки.

Собрав воедино разрозненные клочки воспоминаний, Чарити пришла к совершенно определенному выводу, что руки не могли принадлежать никому, кроме Берта. Видимо, это он отнес ее наверх и раздел.

Предательская дрожь огнем пробежала по ее телу.

За окном постепенно светлело. Пора было приниматься за работу, и времени на праздные раздумья о Берте Сондерсе не оставалось. Памятуя о том, что впереди у нее исключительно напряженный день, Черри заставила себя кое-как позавтракать, рассеянно слушая по радио прогноз погоды на текущий день.

Ситуация складывалась куда менее благоприятная, чем она надеялась. Синоптики обещали скорую грозу. Двух ясных дней ей, возможно, и хватило бы на то, чтобы собрать цветы и разложить их под крышей, но теперь, даже если работать от зари до зари, все равно не успеть.

Чарити уже совсем было упала духом, но тут же напомнила себе, что в сравнении с тысячами других женщин живет почти зажиточно. Все в порядке, просто она оказалась перед лицом кризиса, рискуя потерять плоды почти годового труда. В любом случае, что теперь причитать? Природа есть природа, и с ней не поспоришь.

На улице снова было жарко и душно. Добравшись до первой делянки, Черри почувствовала, что тенниска прилипла к телу, а ведь солнце только-только поднялось из-за горизонта.

Хорошо, что хоть росы нет, с облегчением подумала она. Влажные цветы нельзя было бы собрать, ведь они почти наверняка сгнили бы раньше, чем она успела бы их высушить. Открыв калитку, ведущую на поле, Чарити выпрямилась, обозревая фронт работ, как вдруг, случайно повернув голову, увидела, как кто-то приближается к ней.

— Берт, — изумленно спросила она, — что ты тут делаешь?

Он тоже был одет в джинсы и тенниску — такие же старые и выцветшие, как и у нее. У Чарити пересохло во рту при виде того, как играют его мускулы под мокрой от пота материей.

— Я пришел вернуть ключи, — сказал он и, заметив, что она вспыхнула, вспомнив события минувшего вечера, добавил: — А еще я подумал, что тебе не помешает моя помощь.

— Помощь? От тебя? — Она запнулась и, подняв глаза, с трудом выговорила: — Но...

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — прервал он ее. — Да, я не имею ни малейшего представления о сборе лечебных трав, но если ты объяснишь мне, как это делается... — Берт увидел, как переменилось ее лицо, и грубовато произнес: — Сейчас не время для гордости, Чарити. Лишняя пара рук, даже таких неумелых, как мои, тебе не повредит. Я слышал утренний прогноз погоды, — пояснил он, уловив сомнение и замешательство в ее глазах. — Независимость — отличная штука, но неужели ты действительно готова потерять все это, — он обвел рукой делянку, — только потому, что испытываешь ко мне неприязнь?

Нужно прогнать его, подумала Черри, но слова отчего-то застряли в горле, а к глазам подступили слезы.

Зачем ему это? Разве не он больше всех заинтересован в том, чтобы она потеряла свой урожай? Трудно было поверить в его бескорыстие...

Она так и стояла, не проронив ни слова, готовая разреветься. Это было выше ее сил — принять помощь от человека, имевшего самые веские основания оставаться в стороне и радоваться тому, как непогода лишает ее урожая и благополучия.

Совершенно сбитая с толку, она потеряла всякую способность сопротивляться, испытывая в этот момент только одно чувство — мучительно сладкое счастье избавления.

— Пора начинать! — напомнил Берт.

Солнце стояло уже высоко, воздух застыл в предгрозовом ожидании. Кое-как взяв себя в руки, Чарити объяснила, какие цветы как собирать и куда их складывать, и они приступили к работе.

Чарити так остро ощущала присутствие Берта, что это выбивало ее из колеи, так что к концу первого получаса он даже начал обгонять ее, но постепенно напряженный ритм работы вытеснил все мысли, и Черри заметно вырвалась вперед.

К полудню, несмотря на шесть часов безостановочного труда, они прошли лишь треть грядок.

— По-моему, самое время сделать перерыв, — объявил Берт, выпрямляясь и потягиваясь.

У Чарити спина так и ныла, но она упрямо продолжала работу.

— Времени нет, — сквозь зубы сказала она, — но если ты хочешь передохнуть, валяй!

Берт подошел к девушке и отобрал у нее садовые ножницы и корзину.

— Если ты сейчас не отдохнешь, то потом вообще не сможешь работать, — сказал он твердо. — Вернемся в коттедж, что-нибудь приготовим, перекусим и выпьем.

И не слушая возражений, он мягко, но решительно взял ее за руку и повел с делянки.

Полчаса они провели на кухне — пили кофе, которое сварила Черри, и уплетали сэндвичи, наскоро приготовленные Бертом. Чарити немного расслабилась, и ей уже не казалось, что спина вот-вот переломится надвое. Начинавшаяся головная боль отступила, и она забыла о своем упрямом нежелании слушаться советов Берта. Однако она так и не смогла вслух признать, что он был прав, заставив ее сделать перерыв, и на обратном пути к делянке просто молча шагала рядом.

— Тебе уже нечего там делать, — вырвалось вдруг у нее.

— Неужели я настолько плохой работник? — спросил он и улыбнулся так грустно, что сердце у нее сжалось.

Чарити лишь отрицательно покачала головой, — она боялась, что голос выдаст ее чувства. Берт работал так быстро и умело, что ей было нелегко соревноваться с ним.

На небе пока не появилось ни облачка, а неподвижный, знойный воздух можно было, казалось, резать ножом.

— Ничего себе! Воздух так и пропитан грозой, тебе не кажется? — спросил Берт, не спеша стягивая тенниску, и Черри загляделась на его мускулистое загорелое тело, на темные волосы, покрывавшие широкую грудь. — Ну, вперед, за работу! — благодушно скомандовал он, дружески шлепая ее по спине.

Чарити словно током ударило. Это прикосновение было как ожог, как огненное клеймо, от которого теперь уже никогда не избавиться, и каким-то неясным образом он понял, что с ней происходило. Рука его замерла на хрупком плече, и пальцы медленно пробежали по изгибу стройной шеи.

Чарити испугалась этой неожиданной ласки и собственной реакции. Судорожно сглотнув, она высвободилась из его рук и срывающимся голосом сказала: