– Что говорил этот святой учитель? – спросил вдруг Ли Куй.

– А разве ты сам не слышал? – в свою очередь задал ему вопрос Дай Цзун.

– Я не понимаю его дурацкого языка, – ответил на это Ли Куй.

– Учитель сказал, что он не должен идти с нами! – пояснил ему Дай Цзун.

Тогда Ли Куй стал возмущенно кричать:

– И это после того, как мы проделали такой путь, да вдобавок мне пришлось перенести столько невэгод! Теперь, когда мы, наконец, нашли того, кого искали, он вздумал говорить всякие гадости. Уж лучше бы ему не сердить меня! Вот возьму и разорву в клочья его монашеский клобук, а самого старого разбойника схвачу за поясницу и спущу с горы.

– Тебе, видно, хочется, чтобы ноги твои снова были пригвождены к земле! – покосившись на него, сказал Дай Цзун.

– Да нет, не буду, не буду! – сказал, улыбаясь, Ли Куй. – Это я просто так, пошутил!

После этого они втроем вернулись в дом Гун-Сунь Шэна, и хозяин приготовил ужин. Ели только Дай Цзун и Гун-Сунь Шэн. Ли Куй сидел как истукан, все время о чем-то думал и не притрагивался к еде.

– Вы сегодня переночуйте у меня, – говорил Гун-Сунь Шэн, – а завтра мы снова отправимся к учителю и еще раз как следует попросим его. Может быть, он согласится – тогда я пойду.

Дай Цзуну ничего не оставалось, как пожелать хозяину спокойной ночи, собрать свои пожитки и вместе с Ли Куем отправиться спать в отведенную им комнату.

Но разве мог Ли Куй спокойно заснуть? Он с трудом дождался пятой стражи, а затем потихоньку поднялся и, услыхав храп Дай Цзуна, убедился в том, что тот крепко спит.

«Ну как же мне не рассердиться, черт тебя возьми, – думал он о Гун-Сунь Шэне. – Ведь ты сам был раньше в нашем лагере, а теперь должен идти к какому-то чертову учителю и спрашивать у него разрешения! Я готов был сорвать всю злость на тебе и прикончить тебя своим топором. Но если я убью тебя, так к кому тогда мы обратимся за помощью, чтобы спасти нашего уважаемого брата?»

Поразмыслив, он продолжал рассуждать сам с собой:

«А если тот мерзавец и завтра утром не разрешит ему пойти, то дело моего старшего брата снова задержится. Нет, этого я не стерплю. Лучше всего, пожалуй, пойти и прикончить этого старого разбойника даоса, тогда Гун-Сунь Шэну не к кому будет обращаться и ему не останется ничего другого, как пойти вместе с нами».

Ли Куй ощупью отыскал свои топоры, бесшумно открыл дверь комнаты, вышел и при свете звезд и луны начал потихоньку взбираться на гору. Когда он подошел к кумирне, то увидел, что обе половинки ворот закрыты. Но, подойдя к стене, он, к своему удовольствию, обнаружил, что она не высока, и в один миг перемахнул через нее.

Затем он открыл ворота и осторожно, шаг за шагом, стал продвигаться вперед. Он пришел прямо к залу Долголетия и тут же услышал, как кто-то у окна читает нараспев молитвы. Ли Куй подкрался и, разорвав пальцем бумагу на окне, проделал щелку и заглянул внутрь. Тут он увидел праведника Ло в том же самом кресле, в котором тот сидел и днем. Перед ним клубились облака дыма от курильниц, а на столике ярко горели две свечи.

«Нет, этого разбойника даоса надо непременно убить!» – подумал Ли Куй.

Он осторожно подкрался к двери и с силой толкнул ее. Обе половинки вмиг распахнулись, и Ли Куй ворвался в зал. Взмахнув своими топорами, он изо всей силы ударил праведника прямо по голове, и тот тут же повалился.

Ли Куй заметил, что из раны его течет белая кровь, и, рассмеявшись, сказал:

– Как видно, этот монах был девственник. За всю свою жизнь он ни разу не израсходовал своего мужского семени. Вот штука-то, ни одного красного пятнышка!

Осмотрев даоса более внимательно, Ли Куй увидел, что даже его монашеский головной убор, как и голова, рассечены две части.

«Да, другого выхода не было, его надо было убить. И теперь уж нечего беспокоиться, что Гун-Сунь Шэн не пойдет!» – сказал сам себе Ли Куй.

После этого он вышел из зала Долголетия и через боковую веранду побежал прочь. Но тут он встретил послушника в черной одежде, который, преградив ему дорогу, крикнул:

– Ты убил нашего учителя и теперь хочешь бежать?!

– Ах ты, молодой разбойник! – крикнул Ли Куй. – Испробуй и ты моего топора!

И, взмахнув своим топором, он снес послушнику голову. Голова упала и покатилась по террасе.

– Ну, теперь, кажется, все! – сказал со смехом Ли Куй и, выйдя из ворот монастыря, стремительно помчался с горы.

Добравшись до дома Гун-Сунь Шэна, он прошмыгнул во двор, закрыл ворота и прокрался в комнату. Там он прислушался и, убедившись, что Дай Цзун еще не просыпался, тихонько лег и уснул.

Когда рассвело, Гун-Сунь Шэн встал, приготовил завтрак и пригласил своих гостей к столу. После того как они поели, Дай Цзун сказал:

– Опять приходится просить вас, учитель, чтобы вы пошли с нами к праведнику и умолили его разрешить вам отправиться в стан.

Слушая это, Ли Куй покусывал губы и холодно улыбался. Затем втроем они отправились по той же дорожке, что и вчера, и, дойдя до монастыря, прошли в зал Долголетия. Там они встретили двух послушников, и Гун-Сунь Шэн спросил:

– Где сейчас праведник?

– Праведник сейчас пребывает в самосозерцании, – ответили те.

Услышав это, ЛиIКуй так испугался, что даже язык высунул, и замер на месте. Оодвинув дверную занавеску, они вошли в зал и увидели праведника сидящим посредине дивана. Тут у Ли Куя мелькнула мысль:

«Может быть, ночью я по ошибке убил кого-нибудь другого!»

– Зачем же вы опять пришли сюда? – спросил их в это время праведник.

– Мы сегодня пришли еще раз молить вас, учитель, пожалеть нас и спасти от беды! – сказал тогда Дай Цзун.

– А кто же этот черный удалец? – вдруг спросил праведник.

– Это мой побратим, – почтительно ответил Дай Цзун. Его фамилия Ли, а имя – Куй.

– Сначала я не хотел отпускать Гун-Сунь Шэна, – смеясь, сказал тут праведник, – но теперь, когда увидел лицо этого человека, я сам велю Гун-Сунь Шэну пойти с вами.

Дай Цзун, кланяясь, благодарил праведника и пояснил Ли Кую, о чем сказал тот. Но Ли Куй стоял и раздумывал: «Ведь этот негодяй знает, что я хотел убить его, так почему же он, черт такой, говорит все это?»

– Я сделаю так, что вы в один момент окажетесь в Гаотанчжоу. Что вы на это скажете? – обратился к ним праведник.

Тут все трое стали благодарить его, и Дай Цзун подумал: «Этот человек сильнее меня в волшебстве!»

Тем временем праведник приказал послушнику принести три платка, а Дай Цзун спросил:

– Осмелюсь я узнать у вас, святой отец, как это мы сразу можем очутиться в Гаотанчжоу?

Тут праведник поднялся.

– Следуйте все за мной, – приказал он.

И они все втроем пошли за ним. Выйдя за ворота монастыря, они подошли к краю обрыва. Здесь праведник разостлал сначала красный платок и сказал:

– Просветленный, становись!

Гун-Сунь Шэн подошел и обеими ногами встал на платок. Тогда праведник Ло, взмахнув своим рукавом, воскликнул:

– Поднимись!

И платок сразу же превратился в красное облако, которое, неся на себе Гун-Сунь Шэна, начало легко подниматься в воздух. Когда облако поднялось над горой примерно на двадцать с лишним чжан, праведник Ло крикнул:

– Остановись!

И облако застыло на месте. Тогда праведник разостлал синий платок и велел Дай Цзуну встать на него. Дай Цзун повиновался, и праведник снова крикнул:

– Поднимись!

Платок мгновенно превратился в синее облако и стал подниматься, унося Дай Ц зуна в воздух. Оба эти облака – одно синее, а другое красное, величиною с тростниковую цыновку, медленно кружились высоко в небе, а Ли Куй, застыв от изумления, наблюдал за ними.

Наконец, праведник Ло разостлал на скале белый платок и приказал Ли Кую стать на него.

– Только без шуток, – сказал смеясь Ли Куй. – Если я свалюсь, то набью себе здоровую шишку!

– Ты видишь двух своих товарищей? – спросил тогда праведник.

И Ли Куй встал на платок. Праведник крикнул:

– Поднимайся!