— Да перестаньте вы в конце концов, — пугливо воскликнула хозяйка.

— Скоро дойду до несчастной любви, потерпите немного. Не прошло и минуты, как из одной дыры в крышке кастрюли высунулась голова змеи. Я испуганно вздрогнул. Ты смотри, думаю, вылезла все-таки. Но в эту минуту из другой дыры показалась еще одна голова. Змеиные головы стали появляться отовсюду, постепенно вся кастрюля оказалась унизанной ими.

— С чего бы это они стали вылезать? — подозрительно спросил Кусями-сэнсэй.

— В кастрюле им было горячо, и, естественно, все они старались спастись бегством. Вскоре старик сказал: «Уже готово, вытаскивай» — или что-то в этом роде. «Ага», — ответила старуха. «Сейчас», — произнесла девушка, и они вместе принялись хватать змей за головы. Хребет, аккуратно отделяясь от мяса, вытаскивался вместе с головой. В кастрюле оставалось одно мясо. Здорово получалось.

— Это называется вытаскиванием змеиных хребтов? — посмеиваясь, сказал Кангэцу-кун.

— Оно самое. Ловко это у них получалось, правда? Потом она сняла крышку, перемешала рис с мясом и подала мне: «Кушайте».

— И ты ел? — холодно спросил хозяин; хозяйка же с гримасой отвращения на лице проворчала:

— Ну, хватит, меня и так уже мутит, теперь есть ничего не смогу.

— Хозяюшка, вам никогда не приходилось есть змеиного мяса, потому и возражаете. Советую попробовать, оно такое вкусное, что всю жизнь помнить будете.

— Очень мне нужно есть такую погань!

— «Наслаждаться обильной едой, забыть про холод, смотреть сколько душе угодно на девушку — что мне еще нужно», — подумал я, и тут девушка мне сказала: «Может, вы ляжете спать?» Усталость давала о себе знать, и я охотно согласился, растянулся во весь рост и, позабыв обо всем на свете, крепко уснул.

— А что же с вами было потом? — Теперь уже хозяйке не терпелось дослушать рассказ до конца.

— А потом… Я проснулся утром, и тут приключилась несчастная любовь.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, ничего особенного. Проснувшись, я закурил папиросу, выглянул из окошка во двор и увидел, что у ручья напротив умывается какая-то «лысина».

— Старик? Или старуха? — спросил хозяин.

— Я тоже никак не мог понять, кто это был, и долго рассматривал «лысину». Но вот она повернулась в мою сторону, и, о ужас! Я даже отшатнулся от окна. Это была моя первая любовь — вчерашняя девушка.

— Но вы же с самого начала сказали, что у нее была прическа.

— Да, накануне была, причем великолепная.

— Не мели чепуху, — сказал хозяин, устремив взор в потолок.

— Я тоже был очень удивлен, мне даже стало немного страшно, и я стал внимательно смотреть, что будет дальше. Наконец «лысина» кончила умываться, взяла парик в виде такасимада, который лежал на камне рядом, и как ни в чем не бывало надела его на голову и спокойно вошла в дом. «Ну и дела», — подумал я и с этой минуты возроптал на свою горькую судьбу, которая послала мне несчастную любовь.

— Ерунда у тебя какая-то получилась, а не несчастная любовь. Кто этому поверит? Вон ты какой веселый и бодрый, а Кангэцу-кун? — обрушился хозяин на несчастную любовь Мэйтэй-куна.

— Однако, — возразил Кангэцу-кун, — если бы эта девушка не была лысой и сэнсэй смог бы благополучно привезти ее с собой в Токио, то он, наверное, выглядел бы еще бодрее. Ведь, что ни говори, такое горькое разочарование надолго оставляет в сердце след. Но все-таки почему такая молодая девушка осталась без волос?

— Я тоже много об этом думал и пришел к выводу, что это от змеиного мяса. Змеиное мясо заставляет кровь приливать к голове.

— Однако у вас, я смотрю, все в порядке.

— Мне удалось избежать облысения, но зато с тех пор я стал близоруким, — ответил Мэйтэй и принялся тщательно протирать платочком свои очки в золотой оправе. Вдруг хозяин как будто вспомнил о чем-то.

— А где же тут мистика? — спросил он.

— Я до сих пор, сколько ни думаю, не могу понять, то ли она где купила свой парик, то ли нашла. Вот в этом и заключается мистика, — сказал Мэйтэй и снова нацепил очки на нос.

— Как будто послушала настоящего рассказчика, — высказала хозяйка свое мнение.

Я думал, что болтовня Мэйтэя на этом закончится, да не тут-то было: он, наверное, замолчит только тогда, когда ему заткнут рот кляпом. Он продолжал:

— Конечно, я испытал горькое разочарование, если бы я тогда женился на ней, не зная о лысине, она бы потом всю жизнь мозолила мне глаза. Поэтому, прежде чем предпринять какой-нибудь серьезный шаг, надо все хорошенько продумать и взвесить. Ведь бывает и так, что в самый последний момент неожиданно обнаруживаются доселе скрытые недостатки. Ты, Кангэцу-кун, тоже не тоскуй так, не падай духом, не мучайся в одиночестве, лучше возьми себя в руки и точи свои шарики, — посоветовал Мэйтэй.

Кангэцу— кун смущенно проговорил:

— Я не знаю, что мне делать, — только соберусь точить шарики, а они не позволяют.

— Да, да, это ужасно. Но бывают курьезы и почище. Вот, скажем, Робай-кун, который в библиотеку мочиться бегает. Ох, и история с ним произошла.

— А что такое? — сразу оживился хозяин.

— Дело было так. Сэнсэй как-то остановился в Сидзуока в гостинице «Восток — Запад»… Не надолго, всего на одну ночь… и в тот же вечер предложил горничной выйти за него замуж. Я тоже весьма легкомысленный человек, но до такого не дошел. Впрочем, в то время в этой гостинице горничной была известная красавица Онацу-сан, и именно за этой Онацу-сан была закреплена комната Робай-куна, так что в этом нет ничего удивительного.

— Что значит «нет ничего удивительного», ведь это примерно то же, что произошло с тобой на перевале, как его бишь…

— Немного похоже. Говоря по правде, между мной и Робай-куном не такая уж большая разница. Как бы там ни было, он предложил Онацу-сан стать его женой, но, не дождавшись ответа, попросил арбуза.

— Что, что? — удивленно воскликнул хозяин. Да не один хозяин был озадачен. Хозяйка и Кангэцу-кун тоже, как бы сговорившись, почесали затылки и глубоко задумались. Мэйтэй не обратил на это внимания и продолжал:

— Он позвал Онацу-сан и спросил: «В Сидзуока есть арбузы?» — «Даже в Сидзуока есть арбузы», — ответила та и принесла арбуз. Робай-кун, слопав арбуз до последнего кусочка, принялся ждать ответа Онацу-сан, а ответа все нет и нет. Тут у него заболел живот, и сколько он ни стонал, легче не становилось. Тогда он снова позвал Онацу-сан и на этот раз спросил: «В Сидзуока есть врачи?» — «Даже в Сидзуока есть врачи», — ответила красавица и привела доктора по имени Тэнти Гэнко — можно подумать, что этот доктор похитил свое имя из «Книги тысячи иероглифов». На следующее утро боль в животе утихла, перед самым отъездом он снова позвал Онацу-сан и спросил, согласна ли та принять его вчерашнее предложение. Онацу-сан, смеясь, ответила: «В Сидзуока есть и арбузы, есть и врачи, но невест, которых можно найти за одну ночь, нет», — повернулась и ушла. Больше Робай-кун ее, кажется, не видел. После этого он так же, как и я, разочаровался в любви и стал ходить в библиотеку только затем, чтобы помочиться. Если подумать хорошенько, то станет ясно, что это женщины во всем виноваты.