Но это только шутка. На самом деле Нацумэ Сосэки приступил к написанию повести лишь тогда, когда у него назрела глубокая душевная потребность высказаться. Повесть «Ваш покорный слуга кот» печаталась в журнале «Хототогису» с января 1905 года по июль 1906 года. В течение 1905-1906 годов писатель создал несколько рассказов, много литературных статей, повести «Мальчуган» и «Двести десятый день», роман «В дороге»… Список можно было бы продолжить. Поразительна творческая вспышка подобной мощи у этого уже немолодого, усталого человека! С тех пор и до самой своей смерти он продолжает напряженно творить, создавая один за другим романы большого художественного и общественного значения. С каждым новым произведением растет его писательская слава.

Одиннадцатилетний период творчества писателя называют «"годами Нацумэ" — так велико было его влияние на читающую Японию [1] ».

Замысел повести «Ваш покорный слуга кот», как свидетельствует сам писатель, вызревал у него в процессе творческой работы. Вначале он думал написать маленькое произведение для одного номера журнала, но увлекся и понял, что найденные им сатирические приемы позволяют создать социальную повесть большого масштаба.

Сюжетная фабула повести несложна; отсутствие значительных событий как раз характерно для той обыденной застойной жизни, какую изображает Нацумэ Сосэки. Завязка — рождение кота, трагическая развязка — его гибель в чане с водой. Но композиция повести довольно сложна. В ней свободно чередуются жанровые сцены, пародийные псевдонаучные рассуждения, литературные пародии, комические анекдоты. Все эти пестрые элементы подчинены общему замыслу: пучок стрел крепко сидит в колчане.

Нацумэ Сосэки был отлично знаком с современной европейской культурой и культурами Японии и Китая. Его кругозор необычайно широк. В повести «Ваш покорный слуга кот» легко открыть следы влияния великих английских сатириков XVIII века Джонатана Свифта и Лоренса Стерна. Нацумэ Сосэки внимательно изучал знаменитый роман последнего «Тристрам Шенди», в котором своеобразно, в нарочитом беспорядке чередуются гротески, пародии, жанровые сцены. Кот в повести Сосэки вспоминает своего предшественника — ученого кота из «Истории кота Мурра» немецкого писателя-романтика Э. Т. А. Гофмана.

Нацумэ Сосэки недаром был коренным «эдокко» (уроженцем г. Эдо). Горожане старого Эдо любили юмор и понимали в нем толк: большим успехом пользовались у них смешные истории (ра-куго) в исполнении уличных рассказчиков, расцвеченные каламбурами, анекдотами, вольными шутками, «комические романы», шуточные стихи, юмористические картинки. У горожан Эдо была репутация острословов. Некоторые страницы в повести «Ваш покорный слуга кот» написаны в манере уличных рассказчиков. Сочная жанровая сценка в бане напоминает популярный «комический роман» Сикитэй Самба (1776 — 1822) «Баня», но таких резких, бичующих сарказмов, как у Сосэки, в старых юмористических книгах, конечно, не найти. Многим, как уже говорилось выше, писатель обязан поэзии хокку.

Нацумэ Сосэки по-хозяйски использует разнообразные приемы сатиры, юмора, пародии, гротеска; он как опытный мастер берет в руки тот или иной из этих инструментов и создает оригинальное произведение в собственной, неповторимо своеобразной манере. Один из характерных приемов юмора Сосэки состоит в том, что его герои говорят серьезно о несерьезных вещах и наоборот. Читатель должен это помнить, иначе он рискует уподобиться простодушному коту.

Многое в повести выхвачено прямо из самой жизни. Сосэки сообщал в письме своему другу Судзуки Миэкити в самый канун 1906 года: «Читал ли ты уже „Хототогису“? Если от школы, расположенной позади моего дома, поступит протест, то буду очень рад: это даст мне лишний материал. По соседству со мной находится школьное общежитие. Только наступает ночь, как ученики начинают галдеть, чтобы отравить жизнь соседям. Вот и сегодня беснуются вовсю. Все, что потом произойдет, я опишу в точности. Недурно, если в конце концов директор школы тоже скажет свое слово. Такие распри дадут мне богатый материал для моего „Кота“».

Герои повести — коты и люди. В японских книжках для детей принято изображать животное как маленького человечка с головой зверя. Коты в повести Сосэки — это маленькие человечки в масках. Среди них сохраняются те же социальные различия, что и среди людей, ведь они живут в мире, где служанка часто расценивается ниже кошки. В повести они на роли клоунов: разыгрывают интермедии между основными номерами. Но если коты похожи на людей, то верно и обратное: многие люди не лучше животных.

В центре повести учитель Кусями и его друзья: шутник Мэйтэй, красавец Кангэцу, простак Тофу, философ Докусэн и другие. Нацумэ Сосэки вылепил учителя по своему образу и подобию. Он всячески подчеркивает портретное сходство между своим героем и собой вплоть до рябин на лице. Кусями тоже преподает английский язык и литературу. Он человек замкнутый, сидит в своем кабинете, как улитка в раковине, но вовсе не из врожденной любви к одиночеству. Кусями полон отвращения к окружающему обществу, в котором царствуют толстосумы вроде Канэда, этой «ходячей банкноты с глазами и носом». Но и в своем кабинете он не может укрыться от наглости богатых выскочек и их подлипал вроде Судзуки, от вездесущего сыска.

«Когда у неосторожного вытаскивают из-за пазухи кошелек, — говорит он, — это называется воровством. А когда к неосторожному залезают в душу, — это сыск. Когда тайком забираются в дом и уносят вещи, — это грабеж. А когда тайком извлекают из тебя сведения, — это сыск. Когда с оружием в руках отбирают собственность, — это бандитизм. А когда гнусными словами ломают твою волю и душу, — это сыск».

Кусями томится скукой жизни, невыносимой скукой, когда обыденность становится заурядностью. Он ненавидит обывателей, и они платят ему тем же: дразнят его, как обезьяну за прутьями решетки. В их глазах он чудак, полусумасшедший, потому что не хочет прислуживаться, хотя по десять лет ходит в одной и той же потертой лисьей шубе. Кусями способен на короткие вспышки гнева, но не на активное действие: «Так стрела, пущенная из лука, вяло шлепнется на землю». Но он полон внутреннего сопротивления: «Да я каждый день только и делаю что дерусь. Пусть у меня нет противника — раз я злюсь, это все равно что драка».