— Хорошо. Только поторопись, — ответил Джустин. Потом, словно вспомнив о чем-то, сказал: — Ты отличный парень, Бинк. Намного лучше, чем некоторые, у кого… э…
— Есть магия, — закончил за него молодой человек.
— Благодарю! Ты пощадил мои чувства! — Джустин не хотел обидеть Бинка, но нередко сперва говорил, а потом думал. Наверное, оттого, что мозги у него были древесные. Он продолжал: — Это несправедливо, что такие негодяи, как Джама, называются гражданами, когда ты…
— Спасибо, — резко произнес Бинк, отходя прочь. Он был полностью согласен с деревом, но что пользы говорить об этом?
Бинк внимательно проверил, не притаился ли кто-нибудь в кустах, чтобы напасть на Джустина, когда дерево останется без защиты, но никого не заметил. Хулиганы действительно убежали.
Джама, Зинк и Потифер, думал он мрачно, деревенские подонки. Джама умел вызывать меч и, наверное, им и рубил Джустина. Какой вандализм!
Бинк имел собственный горький опыт. Не так-то давно у него было столкновение с этой шайкой.
Наевшись дурманных ягод, троица в поисках приключений притаилась в засаде возле одной из тропинок за деревней. Бинк и его друг попали в ловушку: Потифер создавал ядовитый газ — это было его талантом, Зинк с помощью магии открывал ямы у них под ногами, а Джама материализовывал летающие мечи, от которых друзьям было не так-то просто уклоняться. Вот такое развлечение!
Друг Бинка воспользовался своей магией для того, чтобы убежать: из куска дерева он создал голема, и тот занял его место. Голем в точности походил на него, и хулиганы не заметили подмены. Бинк, конечно, видел разницу, но друга не выдал. Голем, разумеется, не был восприимчив к ядовитому газу, но Бинк-то был. Он вдохнул его и потерял сознание. К счастью, вскоре подоспела помощь — друг Бинка привел его мать и отца.
Очнувшись, Бинк понял, что его все еще окружает ядовитый газ, а он опять сдерживает дыхание. Он увидел, как его мать тащит отца за рукав, показывая на него.
Повторение событий было талантом Бианки: она могла повернуть время на пять секунд назад на небольшом участке пространства. Это была ограниченная, но дьявольски мощная магия, так как она позволяла Бианке исправлять только что сделанные ошибки.
Но Бинк снова вдохнул газ, делая бесполезными усилия Бианки. Она могла возвращать прошлое бесчисленное множество раз, но повторялось все, включая и его вдох. Тогда Роланд направил на него пронзительный взгляд, и… Бинк оцепенел.
Это было талантом Роланда: один парализующий взгляд — и то, на что он смотрел, застывало на месте — живое, но неподвижное. Так и Бинку не позволили сделать еще один вдох, пока его не вынесли из ядовитого облака.
Когда оцепенение прошло, Бинк понял, что он на руках матери.
— О дитя мое! — причитала она, прижимая его голову к груди. — Они сделали тебе больно?..
…Бинк резко остановился возле места, где росла губка, его лицо покраснело от острого смущения, вызванного воспоминаниями. Как она могла?! Определенно, мать спасла его от преждевременной смерти, но он стал на долгое время посмешищем для всей деревни. Куда бы он ни пошел, подростки усмехались ему в лицо и кричали фальцетом: “Дитя мое!” Да, жизнь досталась ему ценой гордости. И все-таки он не мог обвинять своих родителей.
Он обвинял Джаму, Зинка и Потифера.
Конечно, Бинк не обладал магией, но, возможно, именно по этой причине он был самым крепким подростком в деревне. Сколько он себя помнил, ему все время приходилось драться. Координация у него была не особенно хорошей, зато физической силы — предостаточно. Он подстерег Джаму и продемонстрировал убедительно, что кулак куда быстрее волшебного меча. Потом он проучил Зинка и, наконец, Потифера, которого швырнул в его собственное газовое облако, вынудив быстро ликвидировать ядовитый газ. После этого троица не только не смеялась больше над Бинком, но наоборот старалась избегать его — вот почему они скрылись так быстро, когда он кинулся к дереву. Хотя вместе они и могли бы одолеть его, но предыдущие встречи преподнесли им хороший урок.
Бинк улыбнулся. Его смущение сменилось хмурым удовлетворением. Пусть его манера справляться с ситуацией была незрелой, но она доставляла много удовольствия. Глубоко внутри он знал, что им двигало: он сердился на мать, но любил ее, и потому все раздражение выливалось на Джаму и ему подобных. Но он не жалел об этом.
Однако знал он и то, что единственный его шанс стать наравне со всеми — это найти собственный магический талант, хороший, сильный талант, как у его отца, Роланда. Тогда никто никогда не посмеет больше дразнить его или насмехаться. И стыд не будет гнать его из Ксанфа. Но этого до сих пор так и не произошло. Его презрительно называли “Неволшебное чудо”.
Бинк собрал несколько хороших, крепких губок. Они принесут облегчение Дереву Джустина, ибо такова была их магия: губки поглощали боль, излечивали и создавали ощущение комфорта. Некоторые растения и животные — Бинк не совсем был уверен, к какой категории следует отнести губки — обладали подобными свойствами. Преимуществом губок было то, что перемещение не вредило им, не убивало. Они мигрировали из воды и процветали теперь на суше, выносливые и жизнестойкие. Возможно, их магические исцеляющие свойства развились, чтобы помочь им закрепиться в новой среде.
Магические таланты имели тенденцию проявляться группами, одно свойство могло перекрывать другое. Таким образом, множество вариантов каждого типа магии возникало и в растительном, и в животном мире. Но среди людей магия варьировалась особенно широко. Казалось, что личным качествам здесь принадлежит наибольшее значение, хотя самая сильная магия обычно проступала в отдельных семейных линиях. Как если бы сила магии была наследственной чертой, а ее тип зависел от обстоятельств. И все же имелись другие факторы…
В голове у Бинка в одно мгновение проносилось множество мыслей. Если бы мыслительные способности считались талантом, он был бы Волшебником. Но сейчас следовало сосредоточиться на том, что он делает, иначе он опять мог столкнуться с неприятностями.
Сумерки сгущались. Мрачные тени вставали из леса и зависали в воздухе, словно в поисках добычи. Безглазые и бесформенные, они, тем не менее, вели себя с тревожащей уверенностью, ориентируясь на Бинка. Или это только казалось? Необъясненных проявлений магии оставалось гораздо больше, чем квалифицированных как безопасные.
Взгляд Бинка упал на манящий огонек. Молодой человек последовал было за ним, но вовремя опомнился. Огоньком заманивали не из чистого озорства. Огонек мог завести Бинка в чащу и оставить там, и юноша стал бы легкой добычей враждебной магии неизвестного. Один из друзей Бинка последовал за манящим огоньком и никогда не вернулся. Достаточно серьезное предупреждение!
Ночь преобразила Ксанф. Районы, подобные тому, где находился Бинк, были безопасны днем, но становились ужасны, когда скрывалось солнце. Появлялись призраки и тени в погоне за своими загробными удовольствиями, а иногда зомби вылезал из могилы и неуклюже бродил кругами. Ни один разумный человек не спал иначе, как за закрытыми дверями, а каждый дом в деревне обладал отпугивающим заклинанием против сверхъестественного. Бинк не посмел воспользоваться коротким путем к Дереву Джустина, а предпочел идти длинной и запутанной, но магически защищенной тропинкой. Это была не робость, а необходимость.
Бинк побежал; он знал путь слишком хорошо, чтобы сбиться с него, и бежал он не из страха, так как ничто не угрожало ему на заколдованной дорожке, а потому, что хотел скорее добраться до Джустина. Плоть Джустина была древесной, но она страдала точно так же, как нормальная человеческая плоть. Можно ли было настолько сойти с ума, чтобы ударить мечом Дерево Джустина?
Бинк миновал поле морского овса; приятно шумели и плескались его океанские волны. Из морского овса получалось превосходное, только немного солоноватое, пенистое пиво. Чаши им можно было наполнить лишь наполовину: в пиве, как в море, ходили неустанные волны и выплескивали напиток наружу.