Так-так… Если Фанчен не шпионка, то она не может не понимать, что для нее это — соблазнительное предложение. Уродина превращается в красавицу!
— Уходи прочь, — ответила Фанчен. — Уходи, а то я запущу в тебя комком грязи. — Она вдруг остановилась, словно одернув себя. — Если ты действительно собираешься держать нас здесь, то обеспечь, по крайней мере, хоть какими-нибудь санитарными принадлежностями. Хотя бы посудиной и ширмой. Если бы у меня был прелестный зад, я не возражала бы против отсутствия неудобств. Но в данном случае я предпочитаю оставаться скромной.
— Сказано вполне убедительно, — ответил Трент.
Он махнул рукой, и охрана принесла, как и было заказано, посудину и ширму, и спустила их на веревке через люк в решетке.
Фанчен поставила горшок в одном углу и, вынув из своих спутанных волос шпильки, прикрепила занавеску к стенам ямы. Образовался треугольный закуток. Бинк не мог взять в толк, с какой стати молодая особа с такой жалкой внешностью проявляет подобную щепетильность и скромность. Никто здесь ведь и не собирается глядеть на ее уродливую наготу. Да в самом ли деле она была настолько привередливой? У хорошенькой девушки определенно случился бы шок, она выразила бы негодование. Она бы, конечно, возмутилась, увидь ее кто-то обнаженной, хотя в душе, скорее всего, была бы польщена, если бы увидевший восхитился. Фанчен никаких таких претензий, по-видимому, не имела, да и не могла иметь.
Бинк жалел и ее, и себя. Конечно, его неволя была бы более сносной, если бы компаньон был попривлекательней. Но вообще он предпочел бы сейчас уединение — по крайней мере, не было бы проблем с теми же естественными отправлениями. Итак, его мысли описали полный круг. Фанчен определила тему, и он начал о ней думать. Ничего не скажешь: у этой особы — острый ум.
— Знаешь, — сказал Бинк, — ведь он не обманывает, он может сделать тебя красивой. Он может…
— Да, это он может.
— Но талант Трента…
— Я знаю его талант. Только вот что: это бы лишь усугубило мою проблему. Даже если бы я захотела предать Ксанф.
Неужели ей не хочется стать красивой?.. Это было странно… Но, в таком случае, к чему такая чувствительность, постоянные разговоры о своей внешности?.. Или тут какой-то иной замысел? Какая-то хитрость, чтобы заставить его рассказать о расположении Магического Камня?
Бинк уже сомневался, его подозрения представлялись необоснованными. Фанчен определенно из Ксанфа — никто из случайных или чужих людей не мог знать о выжившем из ума Короле, о том, что он вылил на землю воду из Источника Жизни.
Время шло. Бинк трясся в своей мокрой одежде и с удивлением наблюдал за Фанчен. Она разрывала пальцами мягкий пол их тюрьмы. Он подошел поближе, но она замахала руками.
— Отойди! — зашептала она. — Делай вид, что ничего не замечаешь! Чтобы стража не увидела…
Этого, пожалуй, можно было не опасаться: охрана не интересовалась ими: солдаты укрылись от дождя под навесом рядом с ямой. Даже если бы кто-то и заглянул сюда, то ничего бы уже не увидел: становилось темно.
Что же она все-таки делала?
Она сгребала грязь и смешивала ее с соломой. Казалось, что дождь совершенно не беспокоил ее. Бинк в ее занятии не видел никакого смысла. Может, она таким образом решила отвлечь себя от тягостных мыслей?
— Ты знал девушек в Ксанфе? — как бы между прочим спросила Фанчен.
Дождь затихал. Темнота скрывала работу Фанчен — скрывала и от охранников, и от ничего не понимающего Бинка.
Вопрос, заданный ею, касался предмета, который Бинк предпочел бы не обсуждать.
— Не вижу, какое отношение…
Она придвинулась к нему.
— Я делаю кирпичи, идиот! Говори же что-нибудь, не молчи! И наблюдай! Если увидишь свет или кто-то станет приближаться, произнеси слово “хамелеон”. Понял? Тогда я успею все быстренько замаскировать! — Фанчен снова юркнула в угол.
“Хамелеон”… Что-то было связано с этим словом. Но что?.. Ящерицу-хамелеона Бинк видел как раз перед тем, как отправиться в путешествие к Доброму Волшебнику… Знамение его будущего… Хамелеон внезапно погиб. Не означает ли это, что и время Бинка пришло?
— Не молчи! — яростно шептала девушка. — Прикрой разговором мою возню! — И опять спросила, словно у них не прерывалась досужая беседа: — Ты знал девушек?
— Ну… кое-кого, — промычал Бинк. — А зачем кирпичи-то?
— Они были хорошенькими, не так ли? — В темноте мелькали ее руки; было слышно, как шлепается грязь и шуршит солома. Что тут можно было понять?.. А может быть, она решила выстроить кирпичный туалет?
— Или не очень хорошенькими?
— О, очень хорошенькими, — ответил Бинк, — по-видимому, никуда не денешься, придется говорить на эту тему. Уж если охранники и подслушивают, то запомнят, конечно, прежде всего рассказ про хорошеньких девочек, а не про шорох соломы и шлепки грязи. Ну что ж! — если она так настаивает…
— Да, у меня была невеста… Сабрина… Она была красавицей… И Волшебница Ирис была красивая… очень красивая… Но я встречал и других, которые вовсе не были красивыми. В конце концов, когда женщины выходят замуж или становятся старыми, то они…
Дождь прекратился.
Бинк заметил приближающийся огонек.
— Хамелеон, — пробормотал он, и опять внутренне напрягся. Знамения всегда точны — нужно лишь правильно истолковать их.
— Не обязательно женщины становятся уродливыми, когда выходят замуж, — заметила Фанчен.
Возня ее притихла — она предпринимала меры, чтобы не быть обнаруженной.
— Но некоторые уродливы изначально…
Да, она мучилась от того, что не была красивой. Бинк снова задался вопросом: почему она отвергла предложение Трента?
— По пути к Волшебнику Хамфри я встретил леди-кентавра, — проговорил Бинк, с удивлением обнаруживая, что не может сосредоточиться на простых вещах, на том, о чем говорит. Еще бы! Оказаться заключенным в одной яме вместе с уродливой девушкой, желающей почему-то изготавливать кирпичи… — Она была красивая — в своем роде. Натурально она, конечно, была лошадью… — О, что он несет! — Я имею в виду, с задней стороны… ну, я ехал на ее спине…
О, Боже! Что подумают охранники, если услышат его повествование… Бинк следил за приближающимся светом — он отражался на решетке.
— Но знаешь, она — только наполовину лошадь… Она провезла меня через территорию кентавров.
Свет померк. Должно быть, проходил обычный патруль.
— Ложная тревога, — прошептал он. И обычным голосом продолжил: — Но все-таки была одна по-настоящему красивая девушка — это когда я шел к Волшебнику. Она была… ее звали Винни. — Он сделал паузу. — Но она оказалась чудовищно глупа. Я очень надеюсь, что дракон в Провале не изловил ее.
— Ты был в Провале?
— Какое-то время. Пока меня не выжил дракон. Потом пришлось обходить Провал…, А ты откуда знаешь о нем? По-моему, существует заклинание, заставляющее забыть о Провале. Потому-то его и не было на моей карте, и я никогда не слышал о нем до того. Хотя… вот видишь: я же помню!
— Я жила рядом с Провалом, — сказала она.
— Рядом с Провалом?! Слушай, а кто его устроил? В чем его секрет?
— Он всегда был там. А что касается заклинания, заставляющего забыть про него… Мне кажется, его наложил Волшебник Хамфри. Но когда твоя связь с Провалом достаточно основательна, ты все равно, несмотря на заклинание, будешь помнить о нем. По крайней мере, на какое-то время. Магия все же имеет пределы.
— Может быть и так. Я никогда не забуду свою встречу с драконом и тенью.
Фанчен снова занялась кирпичами.
— И еще были какие-нибудь девушки?
— Да. То есть — я еще одну встретил. Обычная девушка. Дия. Она поссорилась с солдатом, с которым я шел. Его звали Кромби. Он — женоненавистник. Во всяком случае, считает себя таким. Так вот, она поссорилась с ним и ушла от нас. Плохо, конечно… Она мне нравилась.
— Да? Обыкновенная девушка и нравилась? А я поняла так, что тебе нравятся только хорошенькие.
— Знаешь… Не будь ты такой чертовски чувствительной! — Бинк начинал раздражаться. — Ты сама завела разговор на эту тему. Да, мне Дия нравилась больше, чем… Ну, в общем, не имеет значения. Я бы предпочел поговорить о побеге, о том, какие у нас шансы.