– Джинни, я знаю, что тебе это непросто. Я хорошо это понимаю.

Еще несколько дней назад меня бы обрадовало то, что она видит меня насквозь, но теперь это только раздражает меня.

– Но если ты сходишь к Эйлин, она…

Я чувствую отзвук борьбы в ее голосе, как будто она собирается с силами.

– Джинни, ради меня! Ну пожалуйста! – молит она.

Я рассматриваю многочисленные пересекающиеся линии складок на своей правой ладони и сухие мозоли на бугорках у основания пальцев. Когда я начинаю закрывать ладонь, сгибая ее посередине и подворачивая пальцы, то вижу, что эти линии тоже сжимаются, превращаясь в глубокие ущелья. Я замечаю складки, не связанные с движениями кулака, а порожденные постепенным усыханием кожи в старости, – например, те, что проходят по всей длине пальцев.

Пока длится эта ужасная тупиковая ситуация у дверей комнаты Вивьен, я скажу вам кое-что важное: всю жизнь я жертвовала своими желаниями ради окружающих. Нет, меня никто не заставлял, и делала я это по своей воле. Думаю, вы согласитесь, что я отношусь к категории людей, которые предпочитают отдавать, а не брать, которые лучше себя чувствуют, помогая другим, и черпают удовлетворение в том, что их страдания помогают кому-то стать счастливым. Но по-моему, даже такие люди, как я, должны верить, что хотя бы пару раз в жизни их любовь оценят, а то и вознаградят.

– Джинни, ты вызовешь врача?

Я резко, решительно раскрываю ладонь – во мне говорит новый человек, родившийся на свет этой ночью. Диапазон движений моих пальцев просто удивителен. Пораженные артритом суставы обязательно надо упражнять, не давая болезни прогрессировать.

Посмотрев на дверь комнаты Вивьен через просвет между пальцами, я тихо говорю:

– Хорошо.

После этого я прохожу по коридору, спускаюсь по лестнице и открываю входную дверь. Кажется, меня впервые в жизни вынудили принять активное решение, сделать выбор. Выбор, который окажет необратимое воздействие на будущее в целом.

Подождав несколько секунд и один раз глубоко вдохнув запах жимолости, я со стуком закрываю дверь – так, чтобы Вивьен услышала это. После этого я иду в кабинет, открываю бар и нахожу черную коробочку с цианистым калием – KCN. Она стоит за липкой бутылкой с вермутом – там, где я оставила ее ночью. Мне немного странно, что она действительно здесь, – а значит, все происходившее в свете луны мне не померещилось. Протянув руку к верхней полке, я достаю оттуда стакан и насыпаю в него полчайной ложки порошка, после чего закрываю крышку и ставлю коробку обратно. Думаю, именно это называют «умыслом» – тщательное обдумывание каждого шага, подбор всех нужных компонентов, холодные размышления о том, как вызвать смерть. Но при этом я чувствую себя свободной, сбросившей оковы. Впервые за все время я управляю не только своей жизнью, но и будущим. Я впервые делаю так, чтобы нужное мне событие произошло. И одновременно та же сила толкает меня вперед – всепобеждающая сила, которая, к моему удивлению, заставляет каждое новое действие стать продолжением предыдущего. Я словно бы окаменела и с ужасом наблюдаю за собой со стороны.

Я методично и бесстрастно продолжаю свое дело. Разумеется, это во мне говорит ученый. Настоящий ученый быстро понимает, что нельзя доверять своим чувствам и следует подниматься над всеми посторонними инстинктами и эмоциями. Все расчеты необходимо подкреплять неопровержимыми доказательствами и абсолютно логичными выводами.

По существу, этот процесс ничуть не отличается от такой рутинной работы, как приготовление чая. Убийство. Я не испытываю никакого удовольствия, но и угрызений совести и беспокойства тоже нет. Однако на этот раз я не делаю вид, что оставляю все на волю случая. Я полностью принимаю свои поступки и их последствия. На этот раз то, что я делаю, вполне можно сравнить с заряжанием пистолета и выстрелом в переносицу или ударом чем-то тяжелым по голове, но вместо того чтобы ужаснуться своим действиям, я чувствую себя независимой и свободной от тех сил, которые всегда управляли мной. На этот раз всем управляю я, моя собственная воля.

Все в моих руках, и одновременно у меня, похоже, нет выбора. Я ничего не могу поделать с тем, как события всей моей жизни и трех последних дней породили во мне новые качества, подведя меня к этому печальному итогу. Наверное, вы знаете, что стоит толкнуть первую костяшку домино, как она падает, – и если остальные выстроены в ряд на соответствующем расстоянии друг от друга, остановить их падение будет невозможно. То, что происходит сейчас, – последствия влияния обстоятельств моей жизни на характер, которым меня наделила природа. И с этой точки зрения мои действия нельзя назвать предумышленным убийством. Они определены заранее, заданы математическим уравнением. Вот это уравнение:

Я чувствую себя гусеницей, которая, как думает большинство людей, принимает решение поесть или окуклиться – но на самом деле это не так. Ее действия определяются молекулярными силами, воздействующими на основные компоненты мотылька. И точно так же я стану убийцей не по своей воле, а под влиянием обстоятельств, действующих на мое биологическое строение. Само собой, все это означает, что я ни в чем не виновата и я тут ни при чем.

Мне нравится мысль о том, что я хоть раз сама управляю своими поступками, но точно так же мне нравится то, что все определено наперед.

Я несу стакан ко входной двери. Чтобы Вивьен подумала, что я зашла в дом, я еще раз громко хлопаю дверью. После этого я иду на кухню и открываю кран. Трубы, по которым подается холодная вода, начинают свое обычное пение, пробуждая весь дом. Я до половины наполняю стакан водой и размешиваю его, чтобы растворить яд. По кухне разносится слабый миндальный запах цианида. Со стаканом в руках я выхожу в холл, минуя кабана Джейка, поднимаюсь по лестнице, оставляю за собой большое витражное окно. Я иду медленно, но уверенно. Верхняя ступенька подо мной издает громкий скрип. Я шагаю на лестничную площадку.

Тут я останавливаюсь – у меня перед глазами проплывает гроб Вивьен, который несут какие-то люди в черном. Они помогают ей совершить последнее путешествие вниз по ступеням и из стен Балбарроу-корта. Это словно последнее предупреждение, призыв подтвердить, что я действительно намерена изменить будущее. Но теперь я уверена, что у меня нет выбора: я всего лишь марионетка в чьих-то руках.

Я отступаю в сторону, пропускаю процессию и продолжаю свой путь по лестничной площадке, через двойные двери и по коридору к комнате Вивьен. Я сосредотачиваюсь, стараясь не думать ни о чем, кроме как о Средстве, созданном моими руками. Это очень просто. Спасибо тебе, Мод! В конце концов, именно она научила меня компенсировать свою слабость, именно она дала мне возможность поверить в себя. Как вы думаете, что она сказала бы, узнав, что одна ее дочь убила другую? Быть может, она сейчас смотрит на меня с неба и как обычно берет на себя всю полноту ответственности за мои действия?

Когда я захожу в комнату Вивьен, ее часы показывают четырнадцать минут шестого. Ее глаза закрыты, она еще не знает, что я вошла. Теперь я вижу всю комнату – ее нельзя было разглядеть с того места в коридоре, на котором я стояла. Она настолько яркая и беспорядочная, что прежде чем остановиться на Вивьен, мои глаза долгое время рассматривают ее вещи. Она развесила на стене над своей кроватью какие-то яркие фонарики и свои фотографии с неизвестными мне людьми. Еще больше фотографий засунуты под раму зеркала, а по другую сторону кровати на полу стоят три перепачканные чаем кружки и грязная тарелка. Над всем этим в стену в качестве крючков были вбиты четыре гвоздя, на которых теперь висит разнообразная одежда. Маленький столик заставлен армией пузырьков – здесь есть духи, кремы для лица и всевозможные мази, – но во всем этом нет даже намека на порядок. Кое-что даже валяется на полу, а жестяная коробочка с тальком остановилась на самом краю столика, и через отверстия в крышке часть порошка рассыпалась. Меня вдруг начинает сильно раздражать неустойчивое положение этой жестянки – мне хочется подвинуть ее на середину столика. Огромным усилием воли я подавляю в себе это желание и сосредотачиваюсь на задаче, которую мне предстоит выполнить, то есть на Вивьен.