Изменить стиль страницы
Умирать ведь нам не надо!
Так уж лучше, через край
Выпив сладостного яда,
На земле изведать рай!
К жизни той близка дорога!
Я мгновения ловлю —
Зацелуй меня до смерти,
И я смерть благословлю.
1850-е годы

И. З. Суриков

Иван Захарович Суриков родился в 1841 году в д. Новоселово Углицкого уезда Юхтинской волости Ярославской губ., умер в 1880 году в Москве. С 1849 года он жил в Москве, добывая средства к существованию торговлей, перепиской бумаг, работой в типографии. С 1875 года Суриков — член «Общества любителей российской словесности». Первые литературные опыты его относятся ко второй половине 1850-х годов (уничтожены самим поэтом). Под первыми публикациями песен (с 1863 по 1867 г.) он подписывался: «Крестьянин И. З. Суриков». Сотрудничал Суриков в разных изданиях: «Развлечение», «Воскресный досуг», «Всемирная иллюстрация», «Грамотей», «Иллюстрированная газета», «Дело», «Вестник Европы» и др. При жизни его «Стихотворения» издавались трижды (М., 1871; М., 1875; М., 1877). Многие произведения Сурикова вошли в песенники и в устный репертуар. На его тексты писали музыку П. Чайковский («Занялася заря…», «Солнце утомилось…», «Ласточка», «Я ли в поле да не травушка была…», «В огороде возле броду…»), А. Гречанинов («В зареве огнистом…»), Ц. Кюи («Засветилась вдали, загорелась заря…»), Н. Соколов («Ты как утро весны…»), Э. Направник («В огороде возле броду…»), С. Квашиной («Дума»), Ю. Блейхман («Догорела румяная зорька вдали…»), П. Тюменев («Ночь тиха, сад объят полутьмою…») и др.

545. Часовой*
Полночь. Злая стужа
На дворе трещит.
Месяц облаками
Серыми закрыт.
У большого зданья
В улице глухой
Мерными шагами
Ходит часовой.
Под его ногами
Жесткий снег хрустит,
А кругом глухая
Улица молчит;
Но шагает ровно
Бравый часовой,
И ружье он крепко
Жмет к плечу рукой.
Вспомнился солдату
Край его родной;
Вспомнилась избушка
С белою трубой;
Вспомнилась голубка,
Милая жена:
Чай, теперь на печке
Спит давно она.
Может быть, ей снится,
Как мороз трещит,
Как солдат озябший
На часах стоит.
1863
546*
«Что шумишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Низко наклоняясь
Головою к тыну?»
— «С ветром речь веду я
О своей невзгоде,
Что одна расту я
В этом огороде.
Грустно, сиротинка,
Я стою, качаюсь,
Что к земле былинка,
К тыну нагибаюсь.
Там, за тыном, в поле,
Над рекой глубокой,
На просторе, в воле,
Дуб растет высокий.
Как бы я желала
К дубу перебраться;
Я б тогда не стала
Гнуться да качаться.
Близко бы ветвями
Я к нему прижалась
И с его листами
День и ночь шепталась.
Нет, нельзя рябинке
К дубу перебраться!
Знать, мне, сиротинке,
Век одной качаться».
<1864>
547*
Тихо тощая лошадка
  По пути бредет;
Гроб, рогожею покрытый,
  На санях везет.
На санях в худой шубенке
  Мужичок сидит;
Понукает он лошадку,
  На нее кричит.
На лице его суровом
  Налегла печаль,
И жену свою, голубку,
  Крепко ему жаль.
Спит в гробу его подруга,
  Верная жена,—
В час родов, от тяжкой муки,
  Умерла она
И покинула на мужа
  Пятерых сирот;
Кто-то их теперь обмоет?
  Кто-то обошьет?
Вот пред ним мосток, часовня,
  Вот и божий храм,—
И жену свою, голубку,
  Он оставит там.
Долго станут плакать дети,
  Ждать и кликать мать;
Не придет она с погоста
  Слезы их унять.
1864
548*
В зелено́м саду соловушка
Звонкой песней заливается;
У меня, у молодешеньки,
Сердце грустью надрывается.
Знать, тогда мне, когда поп крестил,
Вышла доля несчастливая,
Потому что вся я в матушку
Уродилася красивая.